Искусство рассказывать истории - Маркес Габриэль Гарсиа - Страница 3

Если вы полны решимости написать сценарий, вас не должны смущать препятствия. Сценарист должен думать не о своей незавидной судьбе, а о профессиональном долге. Надо стараться писать качественные истории, даже если потом их искромсают режиссеры. И повторюсь: нет иного способа создать хороший сценарий, кроме как вычеркивать и выбрасывать множество вариантов. Это называется самокритикой, детектором дерьма, о котором говорит Хемингуэй. Лучше всего мне работается с Руем Геррой[4], потому что со мной он не чувствует скованности и открыто говорит то, что должен сказать. И наоборот. Я очень уважаю его как режиссера и творца, но это не мешает мне беседовать с ним откровенно. Что не работает, то надо выбросить, кто бы это ни придумал. Главное, чтобы оно не попало на экран.

Мне нравится «Субботний вор», потому что, хотя он и не кажется очень оригинальным, я не припомню, чтобы читал или смотрел такую историю раньше. Вы понимаете, что будет дальше, но это не имеет значения, потому что хорошо сделано. История рассказана соответствующим тоном – в этой части тоже случаются ошибки: когда появляется сюжет, мы думаем, что дело в шляпе, но, начав писать, выбираем не ту интонацию, не тот стиль. И тогда мы оказываемся в тупике. К счастью, внутри каждого из нас живет маленький аргентинец[5], который говорит, что нужно сделать. И я говорю «к счастью», потому что существует множество способов, как написать сценарий, но правда в том, что ни один из них не является универсальным: у каждой истории своя техника. Самое важное для сценариста – суметь ее отыскать.

Похоже, эта версия «Субботнего вора» – последняя, дальше уже работа с режиссером. Вор охарактеризован так, что мне бы даже хотелось, чтобы у него была маленькая маска, которую рисуют ворам в комиксах.

К другим версиям

Рейнальдо. В истории много комического.

Габо. Здесь это уместно.

Рейнальдо. Перcонаж с самого начала показан хорошим. На мой взгляд, более выигрышно, чтобы мы сперва считали его злодеем, способным на убийство, и все бы изменилось после знакомства с героиней… Пассаж с Санта-Клаусом замечателен, но, когда вор дарит Паули фарфоровую голубку, неужели она не понимает, что это предмет из ее собственного дома?

Габо. Сначала речь шла о фокусе. Вор просто достает предмет, который принес с собой, к дому он отношения не имеет. Если с самого начала очевидно, что он «хороший», то это потому, что автор не хотел скрывать, что фильм комедийный. Но раз уж ты обратил на это внимание, ничто не мешает задать этот тон позже; в первом эпизоде персонаж выглядит зверем, а потом смягчается. Консуэло изначально хотела задать комедийный тон, это важно. Намекнуть на жанр – правильное решение. Зритель должен сразу понимать, что смотрит: драму или комедию. А потом можно смешивать. Пропорцию задает сценарист. Думаю, одно из достоинств этой истории – изящество, с которым определяется жанр. Комедийный тон берет верх постепенно. Я понял это во время сцены с зеркалом. Героиня видит в зеркале, что парень хорошо сложен. А потом он уходит. Возможно, в следующий раз он не уйдет, но теперь уходит: как мы все и предполагали.

Рейнальдо. Мне не нравится поцелуй.

Габо. И мне. Раньше нравился, а теперь нет. Это естественно. Чем больше работаешь над историей, тем очевиднее недостатки.

Рейнальдо. Еще о персонажах. Они всегда говорят правду – и вот это уже неправдоподобно. Например, Ана. Вначале она говорит, что муж приезжает в воскресенье вечером, а потом признается: «Мы никуда не выбираемся». Почему бы ей не солгать? Может быть, ей следовало запутать героя, чтобы потом мы поняли, что она говорит неправду. Было бы интереснее, если бы зритель сам со временем догадался, что женщина лжет.

Габо. Справедливо, но важно учитывать хронометраж. Речь идет о получасе экранного времени. Точнее, о двадцати семи минутах. Если мы застрянем на характеристике героев, то рискуем начать в темпе полнометражного фильма, а потом будем вынуждены торопить события. У тридцатиминутного эпизода свои законы, и нужно уметь им подчиняться. Так бывает у писателей: они начинают, по предварительным расчетам, роман на четыреста страниц, а ко второй-третьей главе у них заканчивается материал, и они не знают, что делать… Врагу не пожелаешь. Структура совершенно разбалансирована (о ней поговорим позже), поэтому никакой качественной истории не выходит. Пока нет интонации, структура бесполезна; пока нет единого стиля, бесполезна интонация, а пока нет вдохновения…

Рейнальдо. А если бы он заранее все знал? Она говорит, что муж приедет завтра. А вор отвечает: «В воскресенье». Она говорит: «Мы часто гуляем». А он: «Вместе? Да вы никуда не выбираетесь». То есть у него была бы вся информация, как у настоящего профессионала.

Габо. Это помогло бы завоевать ее восхищение.

Сокорро. Мне он не кажется профессиональным вором. Он хочет таким казаться, но посмотрите на него, это же просто маменькин сынок.

Габо. А мне вот не хватает описания Аны.

Глория. Думаю, ее характер меняется: перед сном она одна, а утром – другая. Ночью она только и думает о защите: может, позвонить по телефону или взяться за нож, а утром…

Габо. Уже сдалась. А он, со своей стороны, успел приготовить еду, расслабился… Мне не нравятся перепутанные бокалы. Заезженный прием. Но, так или иначе, комедиям прощают некоторые банальности, потому что их не воспринимают всерьез.

Виктория. Кажется, у Аны богатый муж. Пассаж о том, что она популярная радиоведущая, меня не убеждает.

Габо. Когда мы имеем дело с историей, нельзя увлекаться идеями, которые ей противоречат: мы либо защищаем свои истории, либо рискуем изменить их до неузнаваемости.

Виктория. Мне очень понравилась сцена с подругой перед пробежкой. Типично для обеспеченного класса. Вот почему я представила Ану такой.

Габо. Боюсь, эта идея приведет нас к полнометражному фильму. А нет ничего хуже, чем короткая история, которая затягивается. Заметьте, я ее не защищаю, но мне кажется, надо стараться ее улучшить, а не изменить. Это не значит, что все должно оставаться как есть. Вот, к примеру, возраст девочки…

Сокорро. Ей три года.

Габо. Думаю, она должна быть старше. С трехлетними детьми тяжело сладить на площадке, особенно в такой ситуации.

Сокорро. Проблема в том, что девочка постарше будет лучше понимать, как устроена семья, и заставить ее поверить в какого-то дядю вряд ли получится.

Габо. Признаюсь, я действительно не понимаю, что значит быть трехлеткой. Моему внуку два года; и у меня впечатление, что в следующем году он еще не научится разговаривать.

Сокорро. Нет, трехлетний ребенок уже хорошо говорит. Сладить можно.

Габо. Здесь есть уточнение, что вор видит Ану «между дверными косяками»[6]. Сценаристу нужно аккуратнее выбирать выражения. Косяки – это своего рода рама, в которую устанавливается дверь. Ана целует вора не там, она целует его «в дверях». Притолока – вверху, порог – внизу, проем – это пространство, а из косяков состоит конструкция, в которую врезана дверь. Итак, мы знаем только, что она стоит в дверях. Но мы не знаем, сколько ей лет, блондинка она или брюнетка, белая или черная, милашка или злюка. А еще мы не знаем, во что она одета. Техническая ошибка сценариста. Кастинг-директор сойдет с ума, а художник по костюмам не поймет, что от него требуется.

Рейнальдо. В сценарии следует уточнить, что мысль о снотворном приходит ей в голову, когда она открывает аптечку. А еще лучше – когда закрывает. Цепочка действий может быть следующей: она идет в ванную, открывает аптечку, а когда собирается закрыть, колеблется, раскрывает шире и… берет снотворное.