Сентябрь 1939 (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич - Страница 46

Так что комбриг привел с собой два из трех оставшихся полков — хотя третий, в сущности, разделили между двумя первыми, закрыть потери после бомбежки немцев. Со слов Якова Сергеевича, на шоссе прошедшим днем творилась форменная мясорубка… Кроме того, красноармейцы 5-й кавалерийской пригнали двенадцать уцелевших «полковушек» на конной тяге. К слову сказать, Шарабурко не прав — бронебойные снаряды короткоствольных «полковушек» вполне себе годны и против имеющейся у немцев бронетехники… До тридцати миллиметров за полкилометра — не так и мало! Но в целом решение придержать «полковушки» в резерве абсолютно верно.

Кстати, Яков раскидал по своим полкам и всех приданных мне кавалеристов — уцелевших в прошедших боях.

— Сегодня заваруха намечается, будь здоров! Немцы вон, Сикорскому и Лангнеру ультиматум выдвинули — оставьте город или начнем штурм! Да еще красных выбивайте своими силами… Лангрен вроде даже заколебался. Но он как бы старший над всеми — однако, на самом деле никем не командует! Стоит во главе участка фронта, которого уже нет — и руководит войсками, что уже разбиты. Остался только Львов — но во главе Львовского гарнизона Сикорский!

Крепкий комбриг с оглушительным смехом хлопнул себя по колену — после чего добавил, широко улыбаясь:

— А Сикорский не дурак — понимает, что мои кавалеристы сей же миг его запасников разгонят, одной конной атаки хватит!

Тут Яков Сергеевич, бывший донбасский шахтер и ветеран еще Первой Мировой, приосанился — и с изрядным самодовольством огладил действительно потертую рукоять шашки. Что вызвало у меня невольную улыбку…

— Однако Сикорскому, что называется, «кинули леща» — наше командование предложило ему возглавить «польскую народную армию» в статусе верховного командующего. Ну, взамен бежавших генералов… В Кремле-то молодцы! Не чухаются, времени на экивоки не теряют — теперь всем польским военнопленным предоставят выбор: или идешь в народную армию, сражаться за родину с немцами. Или добро пожаловать в лагеря военнопленных! Холодно и голодно, зато не убьют — трусам самое оно… Ну, а коли смелый — винтарь в руки и в окопы, с германцами воевать.

Пожалуй, я перебил Шарабурко впервые за время нашего общения — шумный, энергичный и жизнерадостный кавалерист вещает без умолка:

— А что сам Сикорский, Яков Сергеевич? Предложение принял?

Комбриг самодовольно улыбнулся:

— Взял время подумать. Но уже по лицу было понятно, что рад — и явно не против примерить новенькие золотые погоны на плечи…

Я вновь невольно улыбнулся — ведь получилось же, ПОЛУЧИЛОСЬ! Война началась — теперь уже официально объявленная, де-факто и де-юре. И началась она в куда более худших для немцев условиях, чем 22-го июня 1941-го… А в «Кремле-то» действительно не чухаются — вон, как быстро выкатили предложение Сикорскому! Я мыслил в очевидно верном направлении, когда общался с бригадным генералом и «прикармливал» его различными посулами. Впрочем, ничего нового я не придумывал — ведь в схожих условиях в реальной истории начали формировать «армию Андерса», а потом и «народное войско польское». Единственное, что удивляет — это тот факт, что московское руководство даже не попыталось заключить договора с бежавшим польским правительством…

Хотя, возможно, его сейчас никак и не заключишь. Бежавшие политики еще не оформили «польского правительства в изгнании» — а ведь сам факт их бегства сделал возможным ввод РККА в восточную Польшу. По крайней мере, дал логическое обоснование… Ведь раз бежали — то утратили легитимность, верно? Ну и потом — как выйти на связь с беглецами, если те находятся то ли в Румынии, то ли уже держат путь во Францию… А «народную армию» нужно формировать уже сейчас — пока война с фрицами в Польше в самом разгаре.

Вопрос только один — как на это среагируют наглосаксы и следующие в кильватере Чемберлена французские политики? В реальной истории Черчилль вывел армию Андерса из СССР через Иран, чем здорово подгадил Сталину — ведь тогда шли тяжелейшие бои в Сталинграде. С другой стороны, тот же Черчилль утерся и запросто проглотил тот факт, что границы Польской республики крепко перекроили — и сама Польша стала «красной».

Но это в реальной истории — после разгрома Франции и битвы за Британию, после морской войны в Атлантике и коренного перелома на Восточном фронте. Наконец, после открытия «Второго фронта» союзниками… И во главе английского правительства стоял лидер партии войны с Германией — а не тот, кто вскормил ее Австрией, Чехословакией и Польшей, как дорогого и горячо любимого бойцовского пса…

От размышлений меня оторвал легкий хлопок по плечу:

— Да не куксись ты, Петруха! Считай, тебе крепко повезло — за твою «самодеятельность» ведь могли запросто и голову с плеч. И Голиков тебя уже снимал — а тут приказ из Москвы, оставить на бригаде, не двигать! Разве что я наконец-то до Львова добрался и принял командование сводной группой на себя — как изначально и было задумано Костенко… А в остальном — ведь ты, получается, был прав. Мы думали, немцы слово сдержат — а немцы вон как подло ударили!

Тон веселого комбрига переменился, взгляд стал тяжелым — а пальцы рефлекторно сжались в кулаки… Решившись чуть разрядить обстановку, я невесело усмехнулся, аккуратно поведя левым плечом:

— Да я бы не сказал, что легко отделался.

— Хах… Ну это война, Петруха — что тут скажешь? Война никого не щадит — и не спрашивает, кто там простой красноармеец, а кто бригады и дивизии в бой водит…

Словно в ответ на слова Шарабурко за окном вдруг взвыла сирена воздушной тревоги. Комбриг подскочил, словно ошпаренный:

— Ну, бывай Петруха. Пошел я кашу твою расхлебывать!

— Смотри не подавись!

Яков улыбнулся — и кивнул мне, на мгновение замерев в дверях. Спустя секунду за стеной послышались быстрые, торопливые шаги — а в палату заглянула медсестра, удивительно похожая на молодую актрису Магдалену Мельцаж из фильма «Тарас Бульба»:

— Пойдемте, пан генерал. Я помогу вам спуститься в бомбоубежище…

…- Господи помоги…

Как и многие молодые советские командиры, старший лейтенант Чуфаров был комсомольцем и кандидатом в партию. И естественно, он также был очень далек от религии, веры и Бога. Религия — это опиум для народа, а мы строим прекрасное светлое будущее! Этакое Царствие Божье на земле… Люди в городе в это искренне верили. А вот на деревне уже не особо — после коллективизации, «головокружения от успехов» и вспышек голода тридцатых годов. И на деревне все еще молились — в основном бабы, но бывало, что и мужики становились перед иконами.

Потому что голод — голод это страшно. И жить приходится не в «светлом, прекрасном будущем» — а здесь и сейчас, на земле. За счет которой молодое советское государство это самое будущее и строит — ударными темпами проводя индустриализацию и наращивая военную мощь!

Но это на уровне государства — а когда собственные дети увядают на глазах, поневоле встанешь к иконам и начнешь горячо молиться… Ну или за вилы схватишься, или обрез из-под полы достанешь, что еще с гражданской остался. Вот только крепка советская власть — так за горло схватить может, что никакой обрез не выручит! Одно только и остается — к иконам встать, уповая на Божью милость…

Сибиряк из уральского Кыштыма, Федор Чуфаров крепко верил в мудрость партии, а о перегибах коллективизации слышал лишь краем уха — реальной обстановки на деревне он не знал. Да и сами сибиряки больше лесом питаются, чем с худой земли — это же не белгородский чернозем! Зато в тайге и зверя добыть можно, и птицу дикую, и грибов с орехами в ней не счесть… Правда, в училище были деревенские ребята — но их политруки крепко держали в кулаке; попробуй лишнее слово сказать! А когда Федор служить начал, голод и перегибы на местах вроде бы сошли на нет, деревенским стало дышаться полегче, как-то вольнее… Зато какова теперь мощь танковых войск РККА? А сколько самолетов поднимается в небо⁈

Вот только сегодня в небе надо Львовом «Сталинских соколов» что-то не видать — зато «коршунов Геринга» так много, что сердце невольно сжимается от ужаса… На Львов обрушилась целая армада германских самолетов, бомбящих город с высоты — они сбросили уже тысячи тонн фугасных, осколочных бомб. Удары некоторых отдаются за километр с лишним, жестко встряхивая укрытую в капонире «бэтэшку»! А многострадальную «Кортумову гору», как кажется, сравняли с землей — заодно перепахав снарядами высоту у Збоища. Сильно взрывалось и в районе железнодорожного вокзала — не иначе нащупали стервятники смелый польский бронепоезд… И конечно, немцы вдоволь проутюжили позиции польских пехотных батальонов на севере города и с северо-запада, где ляхи прилично так нарыли окопов.