Сентябрь 1939 (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич - Страница 22

— Товарищ Шапошников, докладывайте.

Борис Михайлович мгновенно вытянулся в струну, словно на параде, демонстрируя отменную «старорежимную» офицерскую выправку:

— Иосиф Виссарионович, докладываю. В ночь с 18 на 19 сентября передовой отряд Волочиской группы войск шестой армии Голикова под командованием комбрига Фотченкова зашёл в город Львов…

Со стороны Шапошникова последовал развёрнутый доклад о событиях последнего дня, приведших к столкновению с немцами. В частности, он доложил и о двух утренних ударах германцев, нанесенных из засад, и об ультиматуме комбрига, требующего от полковника Шернера вывести свои части из города… Тут, правда, доклад командарма первого ранга прервал начальник главного политуправления Красной армии Лев Захарович Мехлис:

— Слишком много на себя комбриг взял! Почему не согласовал свои действия с политическим руководством и командующим армии⁈ Кто ему дал право ставить немцам ультиматум⁈

Однако прежде, чем Мехлис озвучил бы напрашивающийся вывод о том, что комбриг Фотченков является главным виновником разразившегося конфликта (достойным«высшей меры»!), его неожиданно сбил с толку негромкий, вкрадчиво-мягкий вопрос наркома НКВД:

— Вячеслав Михайлович, вы не напомните мне — обговоренная с немцами демаркационная линия ведь пролегает значительно западнее Львова? Если я не ошибаюсь, на перегорах с Риббентропом мы договорились установить границу по первому варианту линии Керзона — не по второму?

Молотов удивлённо округлил глаза, не иначе от неожиданности — но тут же громко, поставленным голосом опытного дипломата ответил:

— Совершенно верно, Лаврентий Павлович. Львов обсуждался в ключе именно советской зоны влияния и неотъемлемой части УССР.

Берия развернулся к Сталину, направив на «вождя» вопросительный взгляд умных серых глаз из-под пенсне. Он не счел необходимым спрашивать — а что тогда вообще немцы делают во Львове? Иосиф Виссарионович итак его прекрасно понял, согласно кивнув в ответ: мол, замечание принимается. Однако обратился он к Шапошникову:

— Борис Михайлович, продолжайте… И я попрошу больше не перебивать докладчика.

Начальник Генштаба, все ещё стоящий навытяжку, коротко кивнул и продолжил:

— По истечению срока ультиматума батальон 24-й лтбр Фотченкова при поддержке двух эскадронов спешенных бойцов 5-й кавалерийской вошли в город. В районе железнодорожного вокзала передовая группа одной из ротных колонн столкнулась с немецкими саперами, устанавливающими противотанковые мины… Считаю необходимым отметить, что до настоящего дня у польского гарнизона во Львове не бало танков — и что пулеметный огонь открыли с немецкой стороны.

Сталин согласно кивнул, приняв во внимание замечание командарма, после чего Шапошников продолжил:

— После огневого контакта наши танкисты выполнили приказ комбрига — уничтожить врага в случае агрессии с его стороны. Приказ был отдан после утреннего столкновения с немцами… Одновременно с начавшимся в районе вокзала боестолкновением, над городом появились немецкие пикировщики, атаковавшие вторую ротную колонну батальона. Последних отогнало дежурное звено советских истребителей, выполняющих патрулирование в районе Львова… Также следует отметить, что наши «соколы» знали о нахождение в городе передовых частей бригады. Об этом успел сообщить полковой комиссар 24-й лтбр Макаров — так что истребители приняли решение вступить в бой с немцами, увидев на земле горящие танки.

При упоминание полкового комиссара лицо Мехлиса неприязненно скривилось — как же, и его подчинённый допустил промах! Однако перебивать он уже не решился — в то время как Шапошников продолжил:

— После боестолкновения Фотченков вышел на связь с комбригом 5-й кавалерийской Шарабурко, находящемся в Тарнополе, запросил подкрепления, воздушную поддержку для атаки господствующих над городом высот. Комбриг Шарабурко попытался согласовать этот вопрос с комкором Голиковым… Но в течение двух часов не мог связаться с ним вследствие того, что сам командующий армии находился на марше — не добивала радийная связь. Когда же Голиков узнал о случившимся, он сам вызвал Фотченкова, собираясь дать приказ остановить боестолкновение с немцами — и при необходимости оставить Львов.

— Разве ставка давала приказ оставить Львов?

Борис Михайлович поперхнулся, услышав негромкий вопрос вождя, на мгновение выдержка словно бы изменила ему… Но начальник Генштаба тотчас собрался:

— Никак нет, товарищ Сталин! Разрешите продолжать?

— Продолжайте, товарищ Шапошников…

Командарм энергично кивнул, после чего заговорил, печатная каждое слово:

— Довести приказ до Фотченкова комкор не успел: первый сеанс связь был прерван в связи с нападением на штаб бригады украинских националистов…

Тут Иосиф Виссарионович бросил в сторону Берии вопросительный взгляд, на что Лаврентий Павлович коротко отозвался:

— Отработаем.

Межде тем, начальник Генштаба, сделав короткую паузу, продолжил:

— После того, как повторно удалось связаться с комбригом 24-й лтбр, бой в городе был уже завершён.

Сталин негромко уточнил:

— Каков результат боестолкновения с немцами?

— Противник последовательно выбит с железнодорожного вокзала и господствующих над городом высот 324 и 374. Однако следует отметить, что штурм высот был разработан совместно с белополяками — и с их стороны в бою участвовали три пехотных батальона и бронепоезд. Плюс полевая артиллерия поляков поддерживала атаки на высоту 374.

— Хм… С поляками, значит, договорился… А какими силами располагали немцы?

— Также три батальона горных егерей при поддержке батарей лёгких противотанковых орудий, мелкокалиберных зенитных автоматических пушек и взвода полевых гаубиц.

— Значит, силы штурмующих были примерно… Равны с обороняющимися?

— Так точно, Иосиф Виссарионович.

Сталин замолчал, в очередной раз затянувшись дымом из трубки. Замолчал и Шапошников, не решаясь сесть — командарм чувствовал, что со стороны вождя последуют ещё вопросы, и чутье его не подвело. Секретарь ЦК негромко, с привычной ему хрипотцой и лёгким акцентом уточнил:

— Товарищ Шапошников, как вы охарактеризуете действия комбрига Фотченкова и комкора Голикова?

Борис Михайлович не стал растекаться мыслью по стеклу — он знал, что вождь интересуется его мнением именно как профессионального военного, и мнение это ценит. Поэтому и докладывал чётко по-уставному, напирая на факты:

— Комбриг Фотченков действовал вопреки указанию не открывать огонь по немцам, но согласно устава — и только после того, как сами немцы первыми нанесли удар. Также следует отметить, что его кандидатура на должность командира передовой группой, следующей занять Львов, была утверждена Голиковым — именно потому, что это инициативный, смелый и волевой командир, способный на переговорах добиться сдачи города поляками.

Сделав короткую паузу, Шапошников продолжил:

— Лично я считаю, что Фотченков не исчерпал всех возможностей избежать конфликта с немцами. Однако прямая агрессия со стороны германцев, сам факт их нахождения во Львове и отказ покинуть город ставят под вопрос целесообразность переговоров с ними. С точки же зрения военного искусства… Комбриг Фотченков с задачей справился, выбив противника из Львова.

Последняя фраза командарма первого ранга значила очень много — фактически, Шапошников позволил себе выразить личную оценку действий рискованного и возможно, зарвавшегося комбрига, участь которого уже предрешена. Но Сталин не выразил неудовольствия, а лишь коротко попросил:

— Продолжайте, Борис Михайлович. Как охарактеризуете действия комкора Голикова в данной ситуации?

Однако ответить глава Генштаба не успел. К воождю нетерпеливо развернулся Ворошилов, прямо и без страха посмотревший в глаза старого товарища — и даже друга:

— Теряем время, товарищи. Что обсуждать сейчас Голикова, когда на пороге война! Хотя считаю необходимым сообщить, что на остальных участках демаркационной линии немцы не пытаются продвинуться вперёд — как и открыть огонь по нашим войскам. Ко Львову же противник выдвинулся ещё 12 числа — преследуя отступающие к румынской границе польские части.