Черное Сердце (ЛП) - Уэзерли Анна-Лу - Страница 57

«Она знала какое-то время».

ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯ

Итак, я стал частью истории Ребекки. Историю, которую она написала заранее и уже знала конец. Она все время контролировала ситуацию, играла на мне, как на гитаре. Только Вудс не была полностью при деньгах. Она не знала все время. Мои мысли постоянно возвращаются к ночи ее ареста в греческом ресторане, когда она назвала меня полным именем. Я никогда не вспоминал, чтобы говорил ей об этом, но она и так знала. Я гуглю слова «Рэйчел», «авария на мотоцикле» и «смерть». «Моя девушка» входит в тройку лучших: «Жених полицейского, 35 лет, погиб в аварии на мотоцикле». Под заголовком «Недотрога» стоит подпись. Я моргаю, глядя на экран.

Ребекка хотела, чтобы ее поймали; и она хотела, чтобы я поймал ее, как только она узнает, кто я на самом деле. Но почему? Это вопрос, который теперь останется без ответа, вопрос, который она унесла с собой в могилу. Было ли так, как сказал Мэгнессон, что у Ребекки были совершенно разные личности и это были буквально два разных человека, которых она могла разделить?

Возможно, она хотела такой же любви, какая была у нас с Рейчел, и надеялась, что я дам ей это? Я не знаю. Возможно, она фантазировала о том, чтобы вести нормальную жизнь, подобную той, которая, как она думала, была у меня, и, возможно, она знала, что у нее никогда этого не будет, но притворяться было приятно. Возможно, в глубине души она знала, что ни у кого из нас никогда по-настоящему не будет той жизни, которую мы оба хотели, и из-за этого она чувствовала связь со мной. Я не знаю, но эти вопросы будут преследовать меня всю оставшуюся жизнь.

Иногда нет никакого «почему».

Мне дали шестинедельный оплачиваемый «отпуск» по личным обстоятельствам, и Вудс сказал мне, что у него достаточно времени, чтобы «разгрести кровавый беспорядок, который я оставил после себя», и уладить дела с IPCC. Он сказал мне взять отпуск, и в рамках сделки я должен пройти некоторые консультации. Я пока не сделал ни того, ни другого, но я подумываю о том, чтобы съездить в Лос-Анджелес, может быть, заехать в Камбрию, съездить туда, где я в последний раз развеял прах моей девочки.

Я наношу визит Джанет Бакстер и объясняю, что мы поймали женщину, убившую Найджела. Я должен ей все объяснить; я должен поставить ей точку. Я рассказываю ей о Ребекке Харпер и немного рассказываю о прошлом, а затем, наконец, раскрываю, что эта женщина покончила с собой и умерла под стражей в полиции, что будет расследование, но я искренне сожалею, что в результате суда не будет. Я кладу свою руку на ее, когда объясняю, и прикосновение кажется теплым.

Я не говорю ей, что познакомился с Ребеккой или как. Вудс сказал мне хранить это в тайне, он сказал, что никто не должен знать. Он и я — единственные, кто посвящен в эту информацию. Дэвис заставили замолчать. Но она хороший коп — Люси Дэвис, преданная своему делу. Вудс собирается проделать работу по сокрытию. Мне хотелось бы думать, что это решение он принял, чтобы спасти мою шкуру — и репутацию, — но на самом деле я думаю, что это, скорее всего, спасет его ежегодное членство в гольф и его лицо. Тем не менее, это беспрецедентный шаг с его стороны. Не знаю, благодарен я ему или нет.

Джанет Бакстер испытывает облегчение, когда я рассказываю ей о малыше Джордже и о том, как близок он был к тому, чтобы встретить тот же страшный конец, что и ее Найджел. Даже сейчас, когда некого посадить за решетку за преступление против ее мужа, она не проявляет ничего, кроме сострадания. Без злобы она говорит, что рада смерти Ребекки Харпер. «Возможно, теперь мы все можем попытаться двигаться дальше».

Я чувствую печаль от Джанет Бакстер, которую узнаю в себе, своего рода свершившийся факт, усталую покорность ее положению — и жизни без мужчины, которого она любит. «Он был глупым старым дураком, «говорит она, «но он был моим глупым старым дураком».

И мне приходится сдерживать слезы, когда она это говорит. Она горячо благодарит меня за «всю вашу неустанную тяжелую работу» и говорит, что знала, что я никогда не подведу ее, она всегда верила в то, что я докопаюсь до сути этого дела и найду убийцу ее мужа. Я едва могу смотреть в ее водянистые глаза. Перед уходом я обнимаю Джанет, и она отвечает мне взаимностью. От нее пахнет свежевыстиранной одеждой, дорогими вещами. «Жизнь продолжается, «говорит она, «вот что самое печальное».

«Все наладится, Джанет. Я отвечаю. Это последняя ложь, которую, я надеюсь, мне когда-либо придется ей сказать.

После того, как я уезжаю от Джанет, я подъезжаю к кладбищу недалеко от Уондсворта, где сейчас покоится Карен Уокер, и возлагаю цветы к ее маленькому надгробию. У меня уходит почти час, чтобы найти его. Всего три человека пришли на ее проводы — я один из них — и я думаю обо всех людях там, безликих, безымянных людях, таких как Карен, у которых нет семьи, их трагические жизни без ведома, их уход незамеченным. Там есть фотография ее кошки Эсмеральды рядом с букетом засохших цветов. Я подумываю о том, чтобы выбросить их, но не делаю этого. Кто бы ни оставил их там, я надеюсь, что они никогда не забудут ее, так же как и я.

ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ

Я слушаю малоизвестную ливерпульскую группу Shack в машине, когда паркуюсь недалеко от дома семьи Крейга Мазерса. Альбом называется «HMS Fable», и это меланхоличный шедевр из навязчивых гитарных и акустических мелодий. Он идеально отражает мое настроение. Рейчел это нравилось, даже если она всегда говорила, что это «немного сентиментально, Дэнни, ты несчастный ублюдок».

Я знаю, после всего, что произошло, что я не должен быть здесь, и я снова играю сам с собой. Но мне нужно было прийти в последний раз. Уже поздно, и солнце почти скрылось, оставив кроваво-красное небо, полное обещаний на завтра. Сумерки — мое любимое время суток, даже если они и означают конец чего-то. Я часто говорил Рейч, что нахожу закаты красивыми, но в то же время почему-то грустными. Я никогда не хотел, чтобы день заканчивался, когда я был с ней.

Всегда есть завтра, Дэнни.

Только этого не было.

Проходит почти час, прежде чем я вижу его; музыка давно перестала играть. Я молча наблюдаю за ним, когда он паркуется со своей девушкой, молодой, симпатичной девушкой с длинными каштановыми волосами и милой улыбкой. Они держатся за руки и смеются, и мне кажется, я слышу их голоса вдалеке, но, возможно, это мое воображение. В какой-то момент она возвращается к машине, она что-то забыла, и он откидывает голову назад в притворном раздражении. Просто молодая, счастливая пара, у которой вся жизнь впереди., что они исчезают за входной дверью, и я жду, смотрю на нее некоторое время и готовлюсь уехать. Но потом оно открывается снова. Они идут в мою сторону, и я чувствую, как во мне нарастают первые приступы паники; меня нельзя видеть. Я обещала Вудсу держаться подальше. Я пообещал себе. Когда они подходят ближе, я вижу, что девушка беременна; у нее небольшой округлый животик, выступающий из-под легкой летней куртки. Ее рука переплетается с его, когда они начинают прогуливаться, и она кладет голову ему на плечо. Я пытаюсь опуститься на свое место, но я парализована и могу только смотреть на них, улыбаться, смеяться, прикасаться. Счастлива.

Такая счастливая и такая молодая. Влюблена и беременна.

Они проезжают мимо меня по противоположной стороне улицы, и я наблюдаю в зеркало заднего вида, как они исчезают из виду. Мне требуется несколько мгновений, чтобы собраться с духом; сильная боль в груди ощущается как открытая рана, изнуряющая меня, и моя рука подсознательно прикрывает ее, как будто она настоящая. Я полагаю, это действительно так.

Стук в окно пугает меня, посылая электрический разряд прямо через мою аорту. Я оборачиваюсь и вижу его в окне, Крейга Мазерса, человека, который убил Рейчел и нашего ребенка и разрушил мою жизнь. Инстинктивно я уже открыла его. Вблизи его лицо кажется намного моложе — чисто выбритое, даже симпатичное. Молодой, красивый мужчина вышел на вечернюю прогулку со своей беременной девушкой. Мы смотрим друг другу в глаза, но поток адреналина, захлестывающий мой организм, заставляет меня замолчать, мое горло сжимается.