Черное Сердце (ЛП) - Уэзерли Анна-Лу - Страница 16

Я просматриваю стенограммы с неприятным привкусом во рту. Я не уверен, из-за кофе это или нет. В чем я уверен, так это в том, что Бакстер, похоже, быстро влюбляется в кого-то, кто называет себя «Златовласка».

«О, папа-медведь, прошлая ночь была такой амааааазывающей! Я обожаю свой браслет, тебе не следовало этого делать».

Я громко смеюсь, потому что совершенно очевидно, что он определенно должен был смеяться, потому что в этом весь смысл, насколько я могу видеть. Переписка по электронной почте между ними короткая и неэротичная, хотя и намекает на имевшие место сексуальные контакты. Похоже, они приберегли грязь для сообщений и личной встречи.

Я прочитал их бесчисленные текстовые сообщения, особенно те, которые представляют очевидный интерес и которые мы почерпнули из телефона Бакстера. Я просматриваю соответствующие записи телефонных разговоров Бакстера и Златовласки, сопоставляя номера; Дэвис уже проделал большую часть работы по этому вопросу, но я люблю быть скрупулезным.

«В то же время, в том же месте, ДБ? Тогда ты можешь отшлепать мою маленькую непослушную задницу, прежде чем жестко трахнешь ее.

Вы поняли картину. Кстати, об этом.… Я просматриваю файл. Интересно, что, учитывая базовый характер «отношений» между Златовлаской и Папой Медведем, он же Найджел Бакстер, нет фотографий Златовласки лично. Бакстер присылает множество своих придатков с вызывающими отвращение подписями вроде «Папа Медведь думал о Златовласке» и «Это все для тебя, Златовласка, приходи и получи твердый член папы Медведя».

Подождите, здесь есть номер, на записях Златовласки, номер, в котором нельзя узнать номер Бакстера. Он спрятан среди них, среди множества: единственное число. Я записываю это на листе бумаги. Как Дэвис пропустил это? Я беру свой телефон и набираю его. Раздается звонок. Черт. Я пробую снова. То же самое. Я рассеянно прикусываю нижнюю губу и начинаю просматривать записи телефонных разговоров Бакстера в попытке увидеть, есть ли это и там. Этого не происходит. Господи, как Дэвис это пропустил? На нее не похоже быть неряшливой. Я чувствую, как разочарование поднимается по моему телу, моя шея краснеет. Это нужно будет проверить в первую очередь. Я швыряю бумаги на стол и думаю о Джанет Бакстер; кроткая Джанет Бакстер средних лет, с ее манерами матроны и внутренней честностью, с ее полным забвением о грязной тайной жизни своего мужа. Я надеюсь, что она никогда не узнает своего мужа таким образом, чтобы сохранить память о нем таким, каким она его знала. Иногда я начинаю понимать, что неведение действительно является блаженством.

Итак, Златовласка была достаточно умна, чтобы не отправлять свои интимные фотографии и никогда не подписываться христианским именем. На присланных ею изображениях в основном товары из ее списка покупок — дорогое нижнее белье и украшения, сумки и духи, фаллоимитаторы и маски для глаз. Этим уже занимается экспертиза, но, подождите… сумки… Я снова беру папку, листаю стопки бумаги, вытаскивая изображения списка покупок Златовласки и счастливых дней! Это здесь. Сумочка. Тот, который Дэвис заснял на камеру видеонаблюдения. Я отложил его в сторону. Скоро мы отследим IP-адрес и имя пользователя телефона. И теперь, когда у нас есть человек, представляющий интерес для CCTV, я начинаю чувствовать себя вполне уверенно. Только я не хочу говорить слишком рано, пересчитайте этих цыплят, пока они не вылупились. Есть что-то в этом деле, что с самого начала вызывало у меня чувство беспокойства, как будто я уже что-то упустил, как будто есть более масштабная картина, но я не могу ее толком разглядеть. Я выбираю самое четкое изображение блондинки из отснятого материала и открываю жалюзи, пока оно загружается для печати. На улице идет дождь, подсвеченные капли танцуют в оранжевом свете уличного фонаря внизу. Я не могу избавиться от чувства меланхолии, которое начинает смягчать грани моей прежней эйфории. В ночь, когда она умерла, шел дождь. Апрельские ливни. Я помню, что большой шерстяной пуховик Боба был мокрым и пах собаками. По правде говоря, я всегда чувствовал меланхолию, наблюдая за дождем, даже когда она была жива.

Я слышу, как принтер выбрасывает бумагу, и хватаю ее.

Златовласка. Я смотрю на ее фотографию. Ее лицо скрыто широкополой шляпой. Видны только губы и подбородок, которые сами по себе, конечно, не распознать. Тот факт, что она не хочет показывать свое лицо, не делает ее виновной в убийстве. Может быть, она сама вышла замуж и пыталась сохранить свою личность в секрете? Я уже слышу защиту. Это беспокоит меня, но не так сильно, как начинают беспокоить мои черные и неприятные мысли — я не могу заставить себя вернуть их обратно. Это моя работа — впускать их. Златовласка — это детская сказка, верно? История о странной маленькой девочке-блондинке, которая без приглашения проникает в дом медведей в лесу и ест их кашу, пока они вышли на прогулку. Может быть, в этом ничего нет, может быть, она просто решила взять себе псевдоним, чтобы скрыть свою личность — и она явно блондинка, так что это имело бы смысл — и, может быть, папа Медведь был милым домашним именем, которое подходило бедному старому Найджелу Бакстеру, и это было просто частью всей этой грязной фантазии. Но что начинает беспокоить мой все более темнеющий разум, так это то, что в истории о Златовласке было три медведя. Медвежонок-папа, медвежонок-мама и медвежонок-малютка. Итак, я спрашиваю себя, и потерпите меня (без каламбура), что, если эта Златовласка воплощает в жизнь какую-то извращенную сказочную фантазию? Она уже разобралась с папой Медведем, и в этом случае следующей будет Мама-Медведица, а после этого…? Ледяная дрожь внезапно пробегает по всему моему позвоночнику.

И тут у меня звонит телефон.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

«Dan?»

Я узнаю голос, но не могу сразу узнать его. Мой мозг слишком затуманен изображениями с камер видеонаблюдения, плюшевыми мишками и прочим, что не сходится.

«Обидчивый»?

Она смеется». Похоже, ты разочарован, ожидая кого-то другого?

Я надеялся, что на мой звонок ответит неизвестный номер.

«Можно и так сказать, но не принимай это на свой счет», — улыбаюсь я ей в трубку.

«Давненько не виделись, Дэн… Послушай, прости, что звоню так поздно».

Недотрога — журналистка Gazette, криминальный репортер. Я называю ее Недотрога, потому что ее зовут Фиона Ли, Фи Ли, видишь, что я там натворила? Жаль, что мы встретились при тех обстоятельствах, при которых встретились на самом деле; она освещала судебное дело, судебное дело Рейчел. Она тоже прислала мне открытку с соболезнованиями, насколько я помню, по какой-то причине она врезалась мне в память — на ней были китайские письмена и бабочки спереди. Я никогда не знал, каков был перевод на английский. В любом случае, она мне нравилась.

«Итак, чему я обязан таким удовольствием, Недотрога?» Я спрашиваю: «Это то, что современная молодежь называет «позывом к сексу»? Я слышу, как она улыбается.

«Я бы только хотела, чтобы это было так, Дэн», — говорит она. «Мне нужно с тобой поговорить».

«Ну, я так и понял», — я потакаю ей, это защитный механизм, потому что что-то подсказывает мне, что мне не понравится то, что она собирается сказать. «Итак, что же такое, что не может подождать до утра?»

На линии раздается треск, и я слышу, как она прочищает горло, как будто в нем что-то застряло.

«Убийство Найджела Бакстера…»

У меня замирает сердце. Итак, пресса пронюхала о подозрительной смерти Бакстера. Хорошие были времена». Откуда вы знаете, что мы имеем дело с убийством?

«Да ладно, Дэн», — говорит она, как будто я оскорбил ее интеллект, который, вероятно, у меня есть, но я не собираюсь ничего выдавать, пока, не сейчас, когда я все еще в таком неведении. «Босс поручил мне это дело»… Я тут немного покопался…

«Я всегда говорил, что тебе следовало стать полицейским, Недотрога. Так что, мне стоит беспокоиться? Ты нашел что-нибудь пикантное для печати, что может скомпрометировать мое расследование?» Я чешу голову и чувствую кислый привкус подмышкой. Мне нужно в душ.