Любовь в погоне за искусством - Рублева Алиса - Страница 3

– Похмелье, – она отвечает устало, с глубоким вздохом.

– Ещё бы. Даже не представляю, сколько ты выпила.

Ира смотрит на меня всё ещё немного пьяными глазами.

– Очень много. Но пофиг. Витёк платил, – подруга смеётся, но заметно: на душе у неё кошки скребут. Я не знаю, как поступить. Сама не люблю, когда лезут с расспросами, но Ире нужна поддержка.

Ещё полминуты сомневаюсь и решаю не ворошить неприятную тему. Если захочет, расскажет всё сама.

– Ирусь, а пойдём блинчиков напечём? Покушаем, с вареньем, с чаем… М-м-м… – Прикрываю глаза и изображаю на лице эмоции высшего блаженства.

– Какие блинчики? – уныло кривится Ира. – Меня мутит до сих пор.

– Тем более! – беру её под руку и поднимаю с кровати. Подруга не сопротивляется. – Надо поесть и сразу полегчает!

Оставшийся день мы проводим в общаге. Готовим, едим, убираемся и болтаем о всякой фигне. Вечером, перед сном прокручиваю в голове события дня. Самым ярким из них становится встреча с Романом Дмитриевичем. Этот мужчина вызывает во мне бурю эмоций. Я чувствую к нему неподвластное влечение. Будто он магнит, а я металлический прут – тонкий, невесомый, готовый притянуться в любую секунду, стоит только повернуться ко мне нужной стороной. В то же время его непроницаемость и отстранённость… И то, как странно он на меня реагирует, оставляет кучу вопросов. Я очень хочу узнать причину его поведения. Чувствую, не всё так просто.

Часть 3.

За окном обычное солнечное утро, а на душе тоска. Не могу перестать думать о Романе Дмитриевиче. Но нужно сосредоточиться на учёбе. Сижу за столом в своей комнате и готовлюсь к сегодняшней практике по теории искусства.

– Виолетт, помоги застегнуть платье, – просит Ира. Ей сегодня к первой паре, мне только к третьей.

– Чего это ты так нарядилась? – подтруниваю над подругой и помогаю ей с застёжкой.

– Да просто, – очень расплывчато отвечает Ира. Явно что-то недоговаривает.

Довольная она крутится перед зеркалом, берёт с тумбочки сумочку и уходит. Снова возвращаюсь к домашке. Мне нужно провести анализ различных техник искусства. Слышу, как из коридора доносится задорный смех и крики. Шапкина на них нет. Чего разбушевались? Вдруг дверь в мою комнату распахивается.

– Бу-у! Приветик!

Я аж подскакиваю от неожиданности.

– Привет.

Стоя в одних трусах, на меня смотрит третьекурсник, Вадик с нашего этажа. Он единственный из жильцов, кто позволяет себе разгуливать по общежитию в таком виде.

– Вадик, когда ты уже вспомнишь про существование штанов?

– Да чё такого? – Улыбается парень. – Я всю жизнь так по дому хожу.

– Но ты не дома.

– А где тогда? – Вадик начинает глупо смеяться.

– Чего надо?

– А что такая серьёзная-то?

Сурово смотрю на соседа. Он уточняет:

– У нас там утренние посиделки на кухне. Шапкин на выходном, так что общага в полном нашем распоряжении.

– Я так и знала! – Всплёскиваю руками.

– Ну, ты идёшь?

Грустно мотаю головой.

– Не могу. – Показываю на гору учебников и тетрадь. – Надо готовиться к паре.

– Понял. Ну, мы гуляем до вечера. Если надумаешь, подтягивайся. – Вадим кивает мне и уходит.

Я снова возвращаюсь к домашке, но истошные крики и хохот не прекращаются. Нет, так заниматься невозможно! Быстро собираюсь, беру сумку и иду в университет. Закончу задание там. Ещё час до начала пары.

Иду к аудитории и вижу, что дверь приоткрыта. Захожу. Сердце у меня тут же ёкает и отдаётся горячим импульсом в груди. За столом сидит Роман Дмитриевич и разговаривает по телефону. Я не видела Кольского целую неделю.

– Перевозят в другую больницу? Зачем? – Роман Дмитриевич сосредоточен на собеседнике на том конце провода, но, заметив меня, быстро завершает звонок:

– Понял. Я перезвоню. – Он убирает телефон в карман пиджака.

Смотрит на меня. Лёгкая улыбка, коротко кивает.

– Доброе утро! Решили прийти пораньше?

Интересно, с кем он говорил… Вежливо отвечаю:

– Хотела спокойно подготовиться к паре. Не думала, что здесь кто-то есть.

– Что ж. – Указывает мне на парту. – Готовьтесь. – И возвращается к своему занятию, зарывшись в бумаги.

От его безразличия становится как-то грустно. Устраиваюсь в самом дальнем ряду и продолжаю выполнять домашнее задание.

Мы сидим в полном молчании. Иногда за дверью слышны чьи-то шаги. Через двадцать минут откладываю ручку и решаюсь посмотреть на преподавателя. Он, будто чувствуя на себе мой взгляд, отрывается от работы и тоже на меня смотрит. Снова отстранённо, непроницаемо. Становится холодно.

– Что-то хотите?

Что мне делать? Я разучилась общаться с мужчинами. После предательства моего бывшего я не знаю, как себя вести. Вдруг, если я начну с кем-то сближаться, он тоже меня предаст?

Смотрю на Романа Дмитриевича, и в голове кружится целый рой мыслей.

“Да! Я безумно хочу расспросить, поговорить, пошутишь, чтобы ты расслабился, чтобы ещё хоть раз увидеть твою искреннюю улыбку. Понять, что у тебя на душе. Подойти, взять за руку и уйти отсюда вместе. Гулять до самого вечера по осеннему городу говоря ни о чём и обо всём на свете. А потом прийти домой замёрзшими, уставшими и вместе пить горячий чай и смотреть фильм. Вот чего я хочу!”

Но вместо этого отвечаю:

– Нет. – И быстро уставляюсь обратно в свою тетрадку.

В аудиторию заходят сразу три студентки. Ещё ведь полчаса до пары. Но, кажется, воздыхательниц у Романа Дмитриевича действительно будет много.

– Доброе утро! – Девушки хихикают и бросают кокетливые взгляды на преподавателя. Затем садятся в первый ряд и с видом прилежных учениц достают тетрадки и ручки.

– Доброе утро! – Кольский коротко кивает и возвращается к делам.

Сидим молча лишь пару минут. Одна из студенток, Карина не выдерживает и заводит разговор первой.

– Роман Дмитриевич, вы можете отвлечься?

Преподаватель отрывает взгляд от своих бумаг и вопросительно смотрит на нас.

– Вопрос по заданию?

– Нет, – кокетливо отвечает Карина. – А вам нравится здесь работать?

Мужчина закрывает глаза и сжимает пальцами переносицу. Кажется, телефонный разговор выбил его из колеи. Сейчас он явно не готов к такому вниманию. Всего доля секунды и он собирается с мыслями, натянув на себя прежнюю маску безразличия.

– Нравится. – Он отвечает чуть резче, чем обычно. – Если вы не против, я вернусь к работе. Мне так же, как и вам, нужно подготовиться к паре.

– Вам совсем неинтересно узнать своих студентов получше? – не унимается девушка.

Я снова чувствую, как внутри поднимается волна раздражения. Сердцебиение учащается, в висках начинает пульсировать. Неужели ей так сложно заткнуться и никому не мешать? Шумно выдыхаю, и это не остаётся незамеченным. Карина на меня оборачивается. Вижу её ухмылку. Вот же мерзкая… Девушка ничего не говорит и отворачивается. Я пытаюсь унять эмоции. Опускаю взгляд в тетрадь, чтобы отвлечься от происходящего. Стараюсь абстрагироваться и не обращать ни на кого внимания. Мне нужно сосредоточиться на задании.

Практика проходит спокойно. Роман Дмитриевич ещё раз рассказывает о различных техниках в искусстве, а потом мы отчитываемся по выполненным заданиям. Я вижу, что женская половина группы вся, без исключения выполнила домашнее задание.

После занятия Роман Дмитриевич покидает аудиторию. Мы с одногруппниками ненадолго остаёмся поболтать в кабинете. Предметом обсуждения становится преподаватель.

– Я вам говорю, он хомо-гомо! – заявляет Карина. – Ещё ни один мужчина не смотрел на меня так безразлично.

– Может, стареешь? Уже не так хороша, как на первом курсе, – подтрунивает над ней один из парней.

– Да ну тебя, – возмущается она.

– Учёба она, знаешь, такая – высасывает все соки.

– Пошёл ты, Морозов! – Карина демонстративно от него отворачивается.

Парень разводит руками, мол: «а что я сказал?»

– Да не может такой мужчина быть нетрадиционным, – уверенно заключает подруга Карины.