13-й демон Асмодея. Том 4 (СИ) - Ангел Илья - Страница 34

— Денис, — Мазгамон подошёл ко мне бледный и дрожащий. — Я боюсь.

— Чего? — я покосился на него, пробегая глазами первые страницы Устава.

— Этого подтверждения практики, — зашептал демон. — Я проштудировал память Довлатова и понял, что у него есть, конечно, какие-то знания, в противном случае его клятва не была бы принята, и эта пьяная змея, вечно что-то лакающая в чаши, не появилась бы. Но практически он ничего не делал! Умудрился пройти практику, ни разу даже шов не наложив. Ему всегда удавалось переложить дело на кого-то другого, на опытную медсестру, например. Но в истории всё равно значится: первичная обработка резаной раны с наложением швов. Что мне делать?

— Не паниковать раньше времени, — я пожал плечами, убирая Устав во внутренний карман. — Знание теории — это уже полдела. Так, время, идём.

Я с трудом подавил желание схватить его за шиворот и потащить за собой. С него станется заблудиться. А я сам не слишком знаю, куда идти, мне Малышева из виду нельзя терять.

Мы поднялись на второй этаж. Во время моих блужданий по Академии я тогда выше первого этажа не поднимался, поэтому действительно не представлял, куда идти. К счастью, Малышев, не затыкающийся ни на секунду, уверенно вёл нас в нужном направлении.

— … и матушка, Бац! — рявкнул Валера так, что я вздрогнул, а Мазгамон подпрыгнул. Ну, я-то о такой особенности Малышева ещё при первой нашей встрече узнал, так что почти не испугался, а вот Мазгамончику придётся привыкать. — И утащила княгиню Гнедову, шепча, чтобы та прекратила уже позориться. А то тот парень, которого она домогалась, уже готов был дар призвать, или же дар был готов вырваться, а это, как ни крути, гораздо хуже и разрушительнее.

Я не выдержал и хохотнул. Что-то Велиалу не везёт с местными женщинами, он постоянно умудряется на тех нарываться, от которых все просто воют. И если учитывать Кольцу и Гнедову, воют практически все слои местного общества.

— Я бы тоже посмеялся, если бы не знал, что, в конце концов, кто-то обязательно будет страдать, — пробурчал Мазгамон. — И, судя по весьма нездоровой тенденции, страдать буду я.

— Если напоминать ему об этом не будешь, то и не пострадаешь, — ответил я демону перекрёстка, расслышав его бубнёж, и практически сразу зашёл в огромный зал вслед за Малышевым.

Столы, за которыми расположились курсанты, потерялись в огромном помещении. По-моему, здесь кто-то основательно поработал с пространством, потому что снаружи здание Академии не производило впечатление огромного. Но если в классных комнатах хоть какая-то мера соблюдалась, то здесь этой меры попросту не было.

Пришли мы как раз вовремя. Как только мы расположились за столами по одному, и в зал вбежали ещё трое почти опоздавших курсантов, вошла комиссия преподавателей, и огромная двустворчатая дверь с оглушительным грохотом закрылась.

Защита практики в виде проверки полученных навыков началась сразу же. Курсантов вызывали по алфавиту. Навыки просили продемонстрировать самые разные. А учебные манекены выглядели до такой степени натурально, что мне на мгновение стало не по себе.

— Давыдов! — я с трудом оторвал взгляд от манекена, изображающего роды. Только бы меня не заставили ещё раз подобное пережить. Всё что угодно, только не это! Хотя Сильфия я тоже не готов в себе проносить ещё раз. Но этого вроде бы не должно было быть зафиксировано в истории моей стажировки. Вот только я же сам тогда промывал себе рану, поэтому, возможно, что-то и было отображено.

Стараясь выглядеть максимально невозмутимо, я подошёл к столу. Сидящий в центре командир госпиталя навёл небольшой приборчик на мой значок, и я вздрогнул, увидев, как тот на мгновение стал объёмным, вспыхнул ярким зелёным светом, и на экране прибора начали появляться непонятные символы. Получается, что каждая манипуляция была зашифрована, и если бы кто-то посторонний увидел эту информацию, то ни черта не понял бы без расшифровки.

Наставники что-то просматривали быстро, видимо, большинство кодов были им знакомы, но на некоторых моментах останавливали поток информации и искали соответствующие коды в специальном справочнике. Хм, я даже смог услышать перешёптывания по поводу инородного тела в уретре. Как они, интересно, смогли закодировать эту мерзость.

Наконец, поток иссяк, и командир Академии поднял глаза, оглядывая меня с ног до головы. После чего протянул руку и взял ведомость. Переглянувшись с остальными преподавателями, он поставил размашистую подпись и протянул бланк мне.

— Свободен, — коротко сказал Скворцов, сделал отметку в журнале и тихо обратился к сидящему рядом с ним Белову. — Следующего давай.

— А, — я попытался жестом указать на манекены, но на меня так посмотрели, что я быстренько заткнулся и сел на своё место.

Вокруг меня поднялся гул. Почти все курсанты, перегнувшись через столы, принялись обсуждать вполголоса меня, время от времени бросая в мою сторону заинтересованные взгляды.

— Тихо! — Белов хлопнул ладонью по столу, и сразу же воцарилась тишина. — Довлатов!

Мимо меня прошёл бледный как мел Мазгамон. Он очень не хотел возвращаться в Ад, но ему придётся это сделать, если сейчас не сможет защититься.

— Хм, — глубокомысленно произнёс Скворцов, разглядывая очень короткий перечень навыков Довлатова. — Ну, хорошо. Курсант Довлатов, продемонстрируйте нам сердечно-лёгочную реанимацию, — он махнул рукой, и вперёд выехал манекен для демонстрации навыков реанимации.

— Я знаю, как это делать! — Мазгамон так заорал, что Скворцов отпрянул и чуть не упал со стула, а Белов рефлекторно потянул руку к сабле.

Но Мазгамон их реакцию не видел, потому что ломанулся к манекену, опрокинув по дороге стул. Он упал на колени перед лежащим на полу телом, на мгновение закрыл глаза, видимо, вспоминая, что и в какой последовательности делал я, а потом принялся проводить реанимационные мероприятия. Особенно хорошо у него получалось искусственное дыхание делать. Грудь его пациента так вздымалась, словно он в лёгкие максимальный объём воздуха пытался вдохнуть.

— Так, хватит, — Скворцов расписался в ведомости и потянулся за журналом. Но Мазгамона было уже не остановить.

— Довлатов! — рявкнул Белов, и Мазгамон подскочил на месте, а Александр Васильевич тем временем продолжал более спокойно: — Достаточно. Забери свою ведомость и садись на место.

Мазгамон подбежал к нему, выхватил из рук заветный листок и сел на место. Ну что же, можно его только поздравить. За дальнейшей защитой я не следил. И так понятно, что валить курсантов на последнем курсе никто не собирался. Когда последний сел на своё место, Скворцов поднялся и обвёл нас внимательным взглядом.

— Поздравляю. Вы все прошли стажировку и чему-то научились, — при этом он задержал взгляд на мне, а затем продолжил: — А сейчас я хочу сообщить, что с этого года в нашей Академии будет преподаваться ещё один предмет. Новый, и в какой-то мере интересный и полезный. Это сексуальная патология, не включающая подраздел психиатрии — сексуальные девиации. И я хочу представить вам нашего преподавателя этой дисциплины. Он вольнонаёмный врач-сексопатолог.

Дверь распахнулась, и в зал вошёл молодой темноволосый мужчина. Подойдя к преподавательскому столу, он пожал Скворцову руку, а потом повернулся к нам и радостно произнёс:

— Велиалов Сергей Валентинович.

Его взгляд остановился на мне, а затем скользнул дальше на Мазгамона.

— Ой, мамочки, — услышал я у себя за спиной, по колебанию воздуха чувствуя, как Мазгамон попытался сползти под стол.

Мой взгляд встретился со взглядом Падшего, и он мне едва заметно подмигнул, широко улыбаясь при этом. М-да, похоже, это будет незабываемый учебный год.

Глава 16

К концу недели меня посетила навязчивая идея: я хотел убить Мазгамона. Не просто отправить его обратно в Ад, а уничтожить без права на перерождение. Чтобы даже память об этом демоне исчезла на веки вечные!

Более того, я подозреваю, что мысли об убийстве Николая Довлатова прочно поселились в головах у каждого курсанта нашего курса. И то, что Мазгамон был всё ещё жив, объяснялось только тем, что мы никак не могли выбрать метод его умерщвления, наиболее болезненный и жестокий.