Владелица замка «Темные пески» - Соколова Надежда - Страница 6

Все они женились, рожали наследников, изменяли супругам, получали приглашения ко двору, их имена мелькали в придворных хрониках, о них шептались за спинами, но они жили. А я… Я оставалась все той же одинокой фигурой, бесцельно бродившей по мрачным коридорам своего замка, где даже эхо моих шагов звучало насмешкой, словно сова, застывшая на голой ветке в ожидании, что кто-то, наконец, обратит на нее внимание, которое всегда оказывалось мимолетным и корыстным.

Когда последние гости покинули зал, я не скрывала облегчения. Стоя у парадного входа, я кивала и улыбалась напоследок, словно земной китайский болванчик, но мысли уже были далеко – в моей спальне, где можно сбросить это душащее платье и тяжелое колье. Как только дверь закрылась за последним посетителем, я, не скрывая усталости, поднялась по винтовой лестнице в свои покои.

Горничная Мэри уже ждала меня, чтобы помочь освободиться от многослойного наряда. "Завтра с самого утра, – думала я, пока ловкие пальцы служанки распутывали шнуровку корсета, – встречи с управляющим по поводу урожая и с экономкой о зимних запасах". Нужно было хорошенько выспаться, чтобы голова была ясной. Иначе рискую наутро надавать таких распоряжений, что потом весь год будем разгребать последствия.

Последнее, что я помнила перед тем, как погрузиться в сон – как Мэри гасит свечи, оставляя лишь слабый свет ночника, а за окном ветер шевелит ветви старых деревьев, отбрасывающих причудливые тени на каменные стены замка.

Глава 5

Утро началось бодро и очень рано – едва первые лучи солнца позолотили зубчатые стены замка, окрасив серый камень в теплые медовые оттенки, как во двор влетел запыхавшийся управляющий с докладом, что в ближайшей деревеньке (а их у меня и так было немного) стали пропадать люди. Вот так выйдет крестьянин на двор по нужде, раз – пропал. Баба пойдет скотину кормить – тоже пропала. Детишки побегут играть, и опять пропадут. Уже десятка голов не досчитались.

– И куда они могли пропасть? – хмуро спросила я, подавляя зевок. Мы встретились в малой гостиной на первом этаже – скромном, но уютном помещении с дубовыми панелями на стенах, потемневшими от времени, и потертым, но добротным ковром перед камином, где тлели последние угольки от ночного огня. Я сидела в своем любимом кресле с высокой спинкой, кутаясь в утренний шерстяной плед с выцветшим узором, пока Стив, переминаясь с ноги на ногу, докладывал о беде. – Что там творится, в той деревне?

– Дык наверняка нечисть лютует, госпожа, – пробасил управляющий, высокий широкоплечий Стив, одетый в холщовую рубаху и широкие штаны, перехваченные кожаным ремнем. Его широкое, обветренное лицо было серьезным, а в глазах, цвета спелой ржи, читалась неподдельная тревога. – Кикимора глаза отводит, или шакра веселится. Мужики говорят, перед пропажей в огородах следы странные видят – будто кто босой, да с перепонками между пальцев бегал. А поутру находят лужицы мутной воды с запахом тины.

Я прикрыла глаза, пытаясь сосредоточиться. О кикиморах слышала – в старых книгах упоминались эти существа, любящие путать пряжу и пугать домашний скот. Но шакра… Это слово было мне незнакомо, оно звучало чуждо и угрожающе, как шепот из другого мира. Впрочем, сейчас меня волновали не классификации потусторонних существ, а судьба пропавших крестьян.

– И что делать? – я снова подавила зевок. Спать хотелось невероятно, веки налились свинцом после бессонной ночи, проведенной в размышлениях о вчерашнем приеме. – Надо ж как-то этих крестьян возвращать.

Стив почесал затылок, отчего его волосы, похожие на паклю, встали торчком.

– Дык вы ж хозяйка, госпожа, вам и ехать, с нечистью говорить. Мага-то сильного у нас нет. А вы… вы ж Артараш. Ваш род с такими делами испокон веков справлялся.

В его голосе звучала непоколебимая уверенность, что решение этой проблемы лежит исключительно на моих плечах. Он смотрел на меня с ожиданием, словно я должна была просто взмахнуть рукой – и нечисть исчезнет, а крестьяне вернутся.

Отлично. Просто восхитительно. Я сжала пальцы на подлокотниках кресла, чувствуя, как ногти впиваются в потертый бархат обивки, оставляя вмятины. Солнечный луч, пробивавшийся сквозь свинцовые переплеты окон, вдруг показался мне насмешливо ярким, освещая пылинки, кружащиеся в воздухе, будто танцующие духи.

Где-то за стеной слышалось мерное потрескивание дров в камине и шарканье ног служанки, готовящей утренний чай с травами – знакомый, успокаивающий звук. Обычные, такие привычные звуки домашнего уюта, которые теперь казались издевкой. Ведь мне предстояло оставить этот уют и отправиться бороться с чем-то неизвестным и явно враждебным, с чем-то, что крало людей из-под носа, не оставляя следов, кроме этих жутких отпечатков с перепонками…

Я никогда не была знакома с потусторонним. Даже на Земле, где все эти истории считались сказками, я не верила в сверхъестественное. Никогда не оставляла молоко домовому, не стучала по дереву, не плевала через плечо. А теперь мне предстояло лицом к лицу столкнуться с настоящей нечистью – той, что уводит людей в неизвестность, оставляя за собой лишь тину и следы с перепонками.

– Госпожа, вам чай подавать или сразу карету готовить? – робко поинтересовалась заглянувшая в дверь горничная. Ее голос, тонкий и немного дрожащий, вывел меня из оцепенения.

Я резко встала, чувствуя, как плед соскальзывает с плеч на пол, где его тут же подхватила служанка.

– Карету. И… книгу о местной нечисти, если таковая имеется в книгохранилище.

Голос звучал чужим, слишком высоким от напряжения, словно его издавал кто-то другой.

Мысли метались, как испуганные птицы, ударяясь о стены сознания. Что я скажу этой нечисти? Как буду уговаривать? Предложу обмен? Или придется угрожать? А если она окажется сильнее? В голове всплывали обрывки когда-то прочитанных сказок – подношения в виде хлеба с солью, заговоры шепотом на перекрестках, обереги из рябины. Но это все были детские страшилки, не имеющие ничего общего с реальностью, в которую я теперь попала.

Стив все еще стоял передо мной, ожидая распоряжений. Его простоватое лицо выражало безоговорочную уверенность в том, что его госпожа справится с любой напастью. Эта слепая вера была почти невыносима.

– Приготовьте мне… – я замялась, – мешочек с солью. И железный нож. На всякий случай.

Хотя прекрасно понимала, что против настоящей магии эти предметы вряд ли помогут. Соль могла рассыпаться, а нож – затупиться о то, что нельзя порезать.

Пока служанки суетились, собирая мои вещи, я стояла у окна и смотрела в сторону Черного ручья. Там, за лесом, в маленькой деревушке, люди исчезали без следа. И теперь мне, бывшей Маргарите Андреевне, мелкому клерку из провинциального городка, предстояло стать их спасительницей.

Боги, за что мне все это?!

Собралась я на удивление быстро – по местным меркам, конечно. Уже через сорок минут, облаченная в простое дорожное платье из плотного серого баркана1 с узким серебряным шитьем по подолу, изображающим защитные руны, я спускалась по широким ступеням парадного крыльца. На мне были практичные кожаные перчатки без украшений и удобные ботинки на низком каблуке – не роскошно, но для деревенской поездки в самый раз. В кармане платья лежал тот самый мешочек с солью, зашитый красной нитью, и небольшой, но крепкий железный нож в кожаных ножнах.

Карета, поданная ко входу, выглядела не лучшим образом – некогда черный лак на ее боках облупился местами до дерева, позолота на гербах потускнела и потрескалась, а кожаные шторки на окнах покрылись сетью мелких трещин, сквозь которые пробивался назойливый солнечный свет. Четверка лошадей в упряжи была не первой молодости, с проседью в гривах и слегка обвисшими спинами, их шерсть потеряла былой блеск и казалась матовой под утренним солнцем. Кучер – сгорбленный старик в потертом кафтане с выцветшими нашивками – сидел на облучке с таким выражением лица, будто заранее ожидал, что в любой момент колесо может отвалиться, а упряжь – разорваться. Да и вообще не верил, что мы доедем до места назначения в целости и сохранности.