Код Заражения (СИ) - Подус Игорь - Страница 20

Тогда нам чудом удалось ускользнуть из торгового центра. Группу бы точно порвали на куски, но мехвод, носящий позывной Тракторист, пробился на своем раздолбанном в хлам БТР-80 к эскалатору для посетителей и чудом успел всех подобрать.

Воспоминания заставили закрыть глаза и увидеть навечно запечатленную в памяти картину. Сотни разъяренных тварей неутомимо преследовали БТР несколько километров. В безумных глазах каждого зомби горело единственное страстное желание – догнать и разорвать вцепившихся в броню бойцов.

Бронемашине с трудом удалось оторваться только через пять километров, выехав на расчищенный заранее кусок федеральной трассы.

Некоторые из проходящих мимо зараженных периодически останавливались, поднимали плешивые головы и сканировали пространство светящимися, как у кошек, глазами. Затем твари шумно принюхивались и, недовольно вскрикивая, вливались в медленно бредущую толпу.

Нюхачи – один из самых мерзких подвидов тварей второго типа. Силой обделены, зато на расстоянии сотен метров могут учуять спрятавшегося человека, а если тот недавно курил или употреблял спиртное, то вообще без вариантов. Сейчас я весь облит ароматными духами, но, несмотря на это, мне наплевать на опасную одаренность нюхачей. Между домами дует прохладный ветерок, так что на такой высоте им меня точно не учуять.

Кроме нюхачей в глаза бросились три возвышавшихся над толпой мутанта. Это были зомбированные амбалы, которых на западе прозвали халками. Обычно пятисоткилограммовые горы мяса намного умнее простых зомби, но эти трое по какой-то причине влились в стаю и теперь бродят с ней.

Халки принадлежат к четвертому типу мутировавших зараженных и считаются одними из самых опасных тварей. Внешне чем-то похожи на огромных горилл и достигают веса под тонну. Черепа давно превратились в сплошные наросты костной ткани, а мозг сместился в затылок. Если повредить мозг халка, то это никак не скажется на его боеспособности. Дело в том, что у этого мутанта имеется несколько дополнительных нервных пучков, которые возьмут на себя управление организмом. Некоторые экземпляры могут с разбега запрыгнуть на второй этаж и ради добычи долбить чем-то тяжелым кирпичную стену до тех пор, пока не пробьют дыру. Чтобы пристрелить такую тварь из обычного автомата, понадобятся бронебойные пули. Причем несколько магазинов.

Минут через двадцать стадо прошло, скрывшись за углом выгоревшего до подвалов здания. Как только последняя тварь исчезла, я высунулся и осмотрел маленькую стоянку под окнами. Разумеется, выброшенные накануне тела бесследно исчезли.

Гребаные санитары. Ни в одном из захваченных заразными городов практически не осталось тел упокоившихся людей, и невозможно встретить какую-либо живность. Мертвечина оперативно поглощается стаями диких зомби, а все живое вылавливают дети комы и обгладывают до костей. Хорошо, что метаболизм зараженных сильно изменился, и они перестали жрать человеческую пищу, иначе бы и остатки консервов из разграбленных магазинов давно исчезли.

Неожиданно вспомнилось, какие надежды выжившие возлагали на первую зиму, пришедшую после начала мировой пандемии, и какое разочарование ждало всех, когда выяснилось, что зараженные не перемерзли, как предсказывали ученые.

При сильном холоде основная масса тварей собирается в небольших помещениях, образуя клубки сплетенных тел и впадая в спячку. Горе тому, кто нарушит хрупкий покой зомбаков. В последние минуты жизни человек узнавал, что по занесенным снегом дорогам от них практически невозможно убежать.

Из-за непроходимости дорог зимой совсем сложно. К этой беде прибавляются не впадающие в спячку семейные, деловые и всяческие мутировавшие до пятого типа зараженные, зачастую действующие в полном одиночестве и представляющие собой смертельную угрозу.

Войдя в комнату, я захлопнул балконную дверь и тут же обо что-то споткнулся. Подняв обрез дробовика, выщелкнул два патрона двенадцатого калибра с крупной картечью. Выругал себя за вчерашнюю беспечность. Конечно, парой зарядов картечи дитя комы не упокоить, но на дистанции я бы смог знатно потрепать эту тварь.

И не пришлось бы устраивать смертельные танцы в спальне, где единственным аккомпанементом были мои хрипы и предсмертный визг чудовища, а наградой – разодранная в клочья спина. Как теперь объяснить Маше эти свежие характерные шрамы?

Покачав головой, я внимательно осмотрел самопальный обрез со спиленным стволом и прикладом. Когда-то это был итальянский Бенелли Элитт, эксклюзивный четырехзарядный полуавтомат, с золотой спусковой скобой и тончайшей позолоченной гравировкой на ствольной коробке.

Судя по всему, покойный хозяин квартиры превратил произведение искусства в инструмент для сведения счетов с жизнью. Хоть пистолетную рукоять, стилизованную под старину, не срезал, и теперь обрез можно удерживать одной рукой.

– Что за хрень? – пробормотал я, внезапно осознав, что любуюсь завитками позолоченного орнамента в кромешной тьме.

Лунный свет едва просачивается сквозь тюль, и его точно недостаточно, чтобы разглядеть тончайшие детали гравировки.

Предчувствуя неладное, я выскочил в прихожую и глянул в зеркало. Зрачки, как и ожидалось, едва заметно мерцали.

Что-то во мне изменилось. Видимо, последнее заражение ударило по организму сильнее обычного. Я и чувствовал себя как-то иначе. Сейчас прохладно, но я этого почти не ощущаю. Да и несмотря на потерю мышечной массы, чувствую скрытую мощь.

Чтобы удостовериться, я поднял с пола одну из крупных винтовочных гильз и сжал ее между пальцами. Латунный корпус, хоть и с трудом, но поддался и сильно деформировался.

– Мутант, мля, – проворчал я. – Надо срочно записываться к поселковому доку на медосмотр.

Желудок возмущенно заурчал, требуя подношений, и это заставило отложить тревожные размышления и заняться поисками пропитания.

На огромной кухне я распахнул дверцы двустворчатого холодильника и, вопреки нехорошим предчувствиям, остался вполне доволен. Среди давно заплесневелых и практически истлевших остатков пищи обнаружилась большая банка черных маслин, кусок окаменевшего пармезана в вакуумной упаковке и бутылка французского шампанского.

– Красиво жить не запретишь, – промычал я, поглощая крупные оливки с сыром и запивая это все игристой жидкостью, налитой в попавшийся на глаза огромный бокал.

Обыскав кухню, я нашел пол-упаковки маленьких бутылок горьковатого «Швепса» и двухлитровку затхлой воды, видимо, когда-то оставленной домработницей для полива цветов. Под столом обнаружился ящик со слесарным инструментом, отпиленный ствол с прикладом дробовика и вскрытая пачка магазинной картечи с пятью патронами. Эта находка обрадовала больше всего. Семь патронов – это ничтожно мало, чтобы полноценно отбиваться от толп тварей, но как оружие последнего шанса четырехзарядный инерционный дробовик вполне подойдет.

Разбирая груду чемоданов, обнаружил обмотанную изолентой короткую бейсбольную биту с двумя крупными болтами, вкрученными крест-накрест. Видимо, хозяин квартиры все-таки готовился выйти наружу, но так и не решился.

Тело зудело от грязи, и я чувствовал, что даже запах духов едва спасает от миазмов вони, испускаемых кожей. Страшно хотелось помыться, но было жалко скудных запасов воды.

Найдя в спальне пачку влажных салфеток, я ввалился в огромную ванну с панорамным окном и уставился на прямоугольный электрический бак, аккуратно вмурованный в стену высоко над головой. Немногие в курсе, но в таких баках даже после отключения водопровода остается вода.

Притащив с кухни отвертку, я вскрыл декоративную крышку и открутил сливной клапан восьмидесятилитровой емкости. В ванну хлынула затхлая и немного рыжеватая вода. Сунув голову под струю, я схватил гель для душа и принялся быстро тереться губкой, блаженно фыркая от удовольствия. При этом тело начало непроизвольно выгибаться и дрожать от забытого наслаждения.

Через час за окнами забрезжил рассвет. Я собрал на столе в кабинете практически всю обнаруженную годноту. Вытряхнув из объемного туристического рюкзака прямо на пол пачки бесполезных денег, я принялся вдумчиво укладывать походный сидор.