Мисс Эндерсон и её странности (СИ) - Зарецкая Анастасия - Страница 20

— У таких редких вещиц нет общепринятых названий, — заметила Алеста. — Их создают гениальные изобретатели для магов, которые вечно находятся в поиске чего-то нового и необычного. Такая вещица вряд ли пригодится в быту кому-то нормальному. А вы владеете магией, мистер Гилсон?

Она подняла взгляд на Кейдена. И заметила растерянность, блеснувшую в его глазах. Всего на мгновение, не больше. Выходит, не так уж он прост, этот следователь из Леберлинга?

Впрочем, логика в этом примерна та же, к которой обращался Кей, когда задавал вопрос о способности к магии Алесте. Чтобы продавать магические артефакты, нужно владеть магией. А чтобы расследовать дела, завязанные на магическом вмешательстве, не нужно?

— Как он работает? — спросил Джонти.

Этот артефакт представлял из себя нечто вроде музыкальной трубы, разве что упрощенной, лишенной клапанного механизма. Спереди трубка несла расширение, раструб. Задняя же часть оканчивалась мундштуком, только более широким и плоским, чем положено настоящему музыкальному инструменту.

— Не могу показать, но в истинности своих слов не сомневаюсь: я видела его в действии. В моём журнале он идёт под кодовым словом «Голос». Он позволяет услышать историю любой неживой вещи, которая нас окружает… Вещь начинает говорить, вполне отчетливо и разборчиво. Правда, рассказывает часто несусветную чепуху. Вспоминает глупости, жалуется на то, что как-то раз её схватили без должного уважения. Послушать… интересно. Но вынести их себя что-то полезное вряд удастся. В полноценный разговор эта вещь с вами тем более не вступит: слуховой аппарат в трубку не встроен.

Маг, который купил у Алесты этот артефакт, показал его способности на дверной ручке в Лавку странностей. Поговорить ей дали недолго, чтобы не выдала секретов. И всё-таки, воспользовавшись даже такой непродолжительной возможностью пожаловаться на нелёгкую судьбу, дверная ручка рассказала, что терпеть не может холодные пальцы, что у Бейлы был до скрипа противный смех и что она никак не дождётся покоя.

— То есть, этот «Голос» был всё-таки куплен у вас, — понял Кейден.

— Именно так, — Алеста кивнула. — Но не спешите бежать за моим журналом. Я и так скажу вам, кто купил у меня Голос.

Того мага звали Верн Вут. Он сам назвал это имя — никаких документов с него Алеста, естественно, не спрашивала, поскольку не продавала ничего, что могло нанести вред жизни. А для продажи интересных вещиц документы не требовались. Ему было около сорока пяти лет, он носил слегка удлиненные черные волосы, идеально брил лицо и носил пальто бордового цвета. По крайней мере, таким он предстал перед Алестой во время их первой и единственной встречи. В чём она и призналась честно мистеру Гилсону.

— А мой пострадавший был молод, вряд ли старше вас, — только и ответил Кейден. — И всё-таки, мисс Эндерсон, вы очень мне помогли… Осталось лишь понять, насколько это имя в самом деле ему принадлежит.

Пока Кейден дозванивался до своего родного Управления, Джонти и Алеста успели выпить по чашке крепкого чая со слегка отсыревшим печеньем — слишком долго оно дожидалось своего часа, отлёживаясь в глубине шкафчика. Обсудили здоровье всей Алестиной семьи и дочушек мистера Оллсоппа. Поделились трудностями в воспитании собак — оказалось, теперь личным хвостатым охранником обзавёлся и Джонти.

А потом вновь заговорили о магии. Невозможно не вспоминать о чудесах в трудный момент.

— Мисс Эндерсон, а как вообще так вышло, что неживые предметы могут разговаривать? — поинтересовался Джонти, когда пачка печенья дошла до своего логического завершения. — Я всю жизнь подозревал, что у них нет даже намёка на душу.

— Чтобы трепаться, душу иметь необязательно, — Алеста фыркнула. — Я точно не знаю, как работает этот артефакт: всё-таки о магии мне известно куда меньше, чем следовало бы знать. Но могу поделиться предположениями. Мне кажется, каждая вещь несёт на себе множество отпечатков — не следов от прикосновений, а именно воспоминаний о сценках, в которых она принимала участия. Начиная от самого первого дня существования — когда из материи она стала именно этой вещью со своим набором характеристик. И магия считывает эти воспоминания и преобразует их в слова. Грубо говоря, в мундштук этой трубки заложен трансформатор: из картинки, смутных ощущений… в речь.

— Тогда почему именно жалобы? — Джонти громко отхлебнул чай, который едва прикрывал донце старой фарфоровой чашечки.

— Мне кажется, зависит от Голоса. Я не знаю наверняка, существуют ли другие. И всё-таки они вполне могут существовать. И какой-нибудь другой Голос, напротив, будет озвучивать одни лишь восхищения всем, с чем вещи удалось соприкоснуться. А ещё один — озвучивать предложения. Но всё это будет основано на воспоминаниях этой вещи. И ни на чём более. Возьмём вот эти вот чашки. — Чай Алеста давно допила, а потому наглядному показу ничего не мешало. Чашка взмыла в воздух. — Она одна сможет сказать тремя разными Голосами: «Терпеть не могу, когда в меня наливают обжигающе горячую воду. Или: «Я так люблю, когда вода во мне прохладная и не перегреваются стенки». Или: «Вы не могли бы, пожалуйста, немного остужать воду, прежде чем наливать её в меня?». Ситуация всё та же. А отношение к ней разное.

— Мисс Эндерсон, — Джонти покачал головой, — я восхищен вашим… вашей… — Он замолчал, так и не сумев подобрать правильное слово. — Но как вы всё же поняли, что это именно ваш Голос?

Магические артефакты продолжали по-сиротски, как никчёмные безделушки, лежать на рабочем столе. От чайного уголка его отделяло ровно два шага. Алесте ничего не стоило их преодолеть. Она взяла трубку в руку и показала Джонти гравировку — у самой границы раструба вплетались друг в друга две рукописные буквы «А». И пояснила:

— На таких редких вещах я обычно оставляю собственную подпись. Чтобы покупатели всегда помнили, к кому им следует обратиться, если они захотят приобрести ещё что-нибудь необычное.

Мистер Гилсон вернулся ровно в тот момент, когда позади осталась вторая чашка чая. Будто караулил за дверью, дожидаясь подходящего момента, и не осмеливался прервать чаепитие. Впрочем, оно, может, и правильно. Хороших новостей Кейден не принёс, а дурные новости обычно портят аппетит.

— Ни в Леберлинге, ни в Олтере магов с таким именем не обнаружено, — признался он. Впрочем, особо расстроенным Кейден не выглядел. И вот почему: — Однако я имею в виду лишь тех магов, которые окончили какое-либо высшее учебное заведение по магической специальности. А сколько тех, кто так и не взялся за образование? Далее: вовсе необязательно, что этот маг не приехал в Плуинг из более отдаленного города.

— Верн Вут говорил, что приехал из Олтера, — заметила Алеста.

Кейден посмотрел на неё с лёгким недоумением: мол, и почему, мисс Эндерсон, вы заикнулись об этом факте только сейчас?

— В любом случае, — он качнул головой, — сейчас у нас в Управлении архивами занимается лишь один дежурный, и тот — не самый смышленый парень. Я договорился о том, чтобы к завтрашнему утру был закончен более основательный поиск этого Верн Вута. Раньше завтрашнего утра сюда не позвонят, — он кивнул Джонти, — можно, наконец, отдохнуть.

— Да, больше здесь ловить нечего, — согласился Джонти.

Если Король Подземельных и успел заскучать, виду он не подал. Бодро и радостно встретил известие о том, что пора покидать Управление. И вышел за дверь первым.

Джонти быстро покинул их скромную компанию — спешил домой. Кейден, Алеста и Король Подземельных остались втроём, отделенные от соснового бора одним лишь зданием Управления.

День расцвел, как первый весенний цветок. Распустил белоснежные лепестки, сотней росинок засверкал под полуденным солнцем.

Возвращаться домой не хотелось, что, конечно, не слишком и удивительно. И в голову Алесты скользнула одна любопытная мысль… Которой она сразу же поспешила поделиться с мистером Гилсоном.

— Хотите, я покажу вам торговую площадь, пока на мне шуба такая красивая? — Алеста подняла на него взгляд и, для надежности, несколько раз похлопала ресницами. — Я много о ней знаю — всё-таки, бываю там почти каждый день.