Вторая жизнь Арсения Коренева. Книга пятая (СИ) - Марченко Геннадий Борисович - Страница 7

— Ещё как! Что, рискнёте? Хотя риска никакого и нет, может быть только лучше.

— Ну если риска нет, — кривовато улыбнулся пациент, — то можно попробовать. Хотя я мог попробовать ещё в прошлом году, когда мы с Мариной были на Гавайях. Но там помимо игл ещё и какие-то шаманские обряды предлагали, но мы решили не рисковать.

— Ладно, отдыхайте, вам сейчас нужен покой, а как станет получше — у меня к вам будет серьёзный разговор.

— Ишь ты, серьёзный? Заинтриговал, — без улыбки, но со смешинкой в глазах ответил бард. — Теперь буду лежать и мучиться, что же ты такого хочешь мне сказать.

— Не мучайтесь, это будет предложение, от которого вы не сможете отказаться, — хмыкнул я. — А выбор будет за вами. Всё, отдыхайте!

В среду тщательно выбритый, в синем трико, Высоцкий уже прогуливался по отделению, скучая от вынужденного безделья, что всячески противоречило его бурной натуре. А я ближе к вечеру наконец затащил его (естественно, с санкции Гольдштейна) в свою берлогу на иглоукалывание.

— Ты это, Арсений, не называй меня по отчеству, а то я так себя каким-то старым дядькой чувствую, — попросил Высоцкий, пока я вкручивал в его кожу иглы. — И можно на «ты». Договорились?

— Хорошо, Владимир… эээ… Просто Владимир, — хмыкнул я. — Но на «ты» не могу, это противоречит этике отношений врача и пациента. Разве что за стенами больницы… Ну и здесь, батенька, буду и дальше выкать.

Само собой, по ходу дела воздействовал ещё и ДАРом, естественно, предупредив Высоцкого, что, как и в случае с травмированным пальцем, применю энергетическое воздействие по восточной методике.

В общем, как следует подлатал сердечно-сосудистую систему Владимира Семёновича. Мысленно я его всё же называл по имени и отчеству, не мог заставить себя думать о нём как о просто Володе. Пошлостью. Каким-то необоснованным панибраством. Что ли, попахивало.

Как бы там ни было, по ходу дела я вымотался изрядно, давно не испытывая таких нагрузок. С тех пор, как здесь же спасал от смерти схватившего инфаркт пациента. Главное, что Высоцкий сразу же ощутил эффект. Я ещё иглы с него снять не успел, а он уже заявил, что чувствует себя значительно лучше, так, как не чувствовал себя уже лет двадцать.

— А вот ты чего-то поплохел, — заметил он, когда перестал напоминать ёжика. — Прям в полуобморочном состоянии.

Я вяло отмахнулся.

— Расход энергии не проходит бесследно. Поможет хорошее питание и сон. Сегодня как домой приеду — сразу на боковую.

— И всё это ради меня? Ну ты, Арсений… Человечище! Я тебе песню посвящу. Ты же не против?

— Только без фамилий, — рассмеялся я, хотя от усталости хотелось больше плакать.

— Ладно, но имя будет фигурировать, — с улыбкой пригрозил артист. — А о чем, кстати, ты хотел со мной поговорить? Помнишь, обещал предложение, от которого я не смогу отказаться…

— На самом деле сможете, но, может, и решитесь. Только к этому предложению последует своего рода предыстория, а я сейчас чувствую себя не очень, чтобы вести долгие беседы. Мне нужно прийти в себя. Надеюсь, завтра я буду в состоянии.

Нужно ли говорить, что в палату Высоцкий вернулся окрылённым, сделал комплимент дежурной медсестре и подарил ей очередную шоколадку. Шоколадками и прочими фруктами его буквально завалили многочисленные друзья, коллеги по театру, ну и родители актёра — Семён Владимирович и Нина Максимовна.

Захаживал и администратор «Таганки» Валерий Янклович, который, насколько я помнил из позже прочитанного в интернете, последние 12 лет жизни Высоцкого являлся фактически его концертным директором. И ещё… доставал Высоцкому наркотики. Я видел Янкловича пока только мельком.

А на следующий день я, как и обещал, после очередной, по большому счёту уже ненужной капельницы, решил с Высоцким поговорить. Мы решили прогуляться по больничному двору, благо наконец-то потеплело аж до плюс 18. Правда, через пару дней метеорологи снова обещали похолодание, но сегодня можно было порадоваться настоящей весенней погоде. Разве что пятна грязного снега на газонах немного портили весеннюю пастораль.

По такому случаю бард/актер/поэт и вообще живая легенда полностью облачился в свой адидасовский костюм, на ноги надев также адидасовские кроссовки. Хотел надеть солнцезащитные очки, но я его отговорил. Мол, и так вся больница знает, что у нас в отделении лежит сам Высоцкий, и даже в очках у него лицо узнаваемое.

Мы сели на лавочку, Владимир Семёнович тут же раскинул руки в стороны, вытянул ноги и запрокинул голову, с довольным видом жмурясь, словно кот, объевшийся сметаны.

— Эх, закурить бы ещё…

— Не стоит, капля никотина убивает лошадь, — возразил я. — Хотя, как подсчитали ученые, в среднем на стандартную лошадь понадобится почти 5 капель, а в одной сигарете от 0,3 до 6 мг никотина… Ну да бог с ним, с никотином. Теперь поговорим о том предложении. Насколько я знаю — будем откровенны — вы употребляете не только спиртное зачастую в неконтролируемых количествах, но и перешли ко всему прочему на наркотики, которые вам достаёт Янклович через знакомого врача со «скорой».

Он рывком выпрямился, развернулся ко мне, окатив каким-то немного сумасшедшим и взбешённым взглядом, от которого мне стало слегка не по себе.

— Кто? От кого узнал про наркотики? Янклович проболтался?

— Не от него, — мотнул я головой. — Да и неважно, от кого, я же не собираюсь трезвонить об этом на каждом углу. Однако факт остаётся фактом, я знаю, что даже вшитая в вену «экспераль» не помогла. Потому и решил сделать вам предложение. Готовы выслушать?

Собеседник ещё некоторое время смотрел на меня, уже более спокойно, потом кивнул:

— Ладно, делай своё предложение, а я послушаю.

— Начну, как и обещал, с предыстории. Почти три года назад после медицинского института по распределению я был направлен в районную больницу своей родной пензенской области, а уже оттуда по воле случая на несколько месяцев оказался прикомандирован к врачебной амбулатории села Куракино того же района. Уже тогда я обладал способностью исцелять…

— Это уже тогда тебя тот самый учитель обучил, про которого ты говорил?

— Хм, ну, можно и так сказать, — дёрнул я краешком рта. — Вы слушайте и не перебивайте, а то я смысли собьюсь.

Дальше я рассказал, что в том селе жил один запойный пьянчуга. И как-то он с дружками-собутыльниками посетил мою лекцию о здоровом образе жизни в местном Доме культуры. И как, поддавшись на слабо, поднялся на сцену, чтобы испытать на себе силу моего гипнотического воздействия, коему меня обучил мой учитель, научившийся этому же всё у того же китайца. Но это не просто гипноз, а перестройка нейронных связей головного мозга, после которой человека будет мутить даже от запаха алкоголя. И это на всю оставшуюся жизнь.

— Как итог — мой сельский пациент, перейдя в стан трезвенников и растеряв прежних дружков, сильно загрустил, — подошёл я к финалу. — До такой степени, что не выдержал и… повесился.

— Ничего себе, — выдохнул Владимир Семёнович.

— А уж для меня это было каким ударом, — вздохнул я, и мгновение спустя твёрдо посмотрел в глаза Высоцкому. — Так вот, к чему я это рассказал… Я могу вас избавить и от алкогольной, и от наркотической зависимости, и всего за один сеанс. Могу и от тяги к никотину, но лишать вас последней радости… Если это, конечно, можно назвать радостью, — хмыкнул я. — Но соглашаться или нет — решайте сами. Готовы ли вы отказаться от пьяных посиделок и, возможно, потерять кого-то из своих прежних друзей? Готовы ли найти себе более интересные и здоровые занятия? Сплав по реке, подъём на ваши любимые снежные вершины, путешествия по миру, в конце концов, благо с Мариной вы можете бывать где угодно… Что скажете?

Я взял паузу, Высоцкий тоже молчал, глядя на парочку пожилых больных, неторопливо прогуливавшихся на соседней алее. После чего медленно произнёс:

— По идее я, не раздумывая, должен согласиться. Да и Марина наверняка поддержала бы твоё предложение. Но… Не знаю. Не знаю, чёрт возьми! Это же образ мой жизни, к которому я привык. Это всё равно, как кого-то предать…