Вторая жизнь Арсения Коренева. Книга пятая (СИ) - Марченко Геннадий Борисович - Страница 46

[3] А ещё эти сигареты делали с удлинённым фильтром для более качественной фильтрации дыма.

[4] Вагон главы государства весил 100 тонн

Глава 8

Лежал я на своей полке, и всё заснуть не мог. В голову пришла мысль, что у заряженной воды есть не только плюсы, но и минусы. В частности, именно у «живой». Резко проседает фармакология и как наука (зачем выдумывать какие-то новые препараты, если всё практически лечится несколькими глотками воды?), и как торговля препаратами, то есть аптеки стоят грустные. Медицина также тормозится. Зачем нужно проводить какие-то исследования, разрабатывать новые способы лечения, если они будут не востребованы? В социальной сфере также возможны определённые трудности. Пойдёт прирост населения, но не за счёт рождения новых граждан, а за счёт снижения смертности. То есть уходить на пенсию в 55 и в 60 лет будет просто ни к чему. И куда молодежи идти работать. Новые рабочие места ещё надо будет сделать. Опять же, где на всех взять жилплощадь? Как следствие, и пищевая промышленность напрягается за счёт увеличения количества потребителей… В общем, проблем набегает снежный ком.

Но можно поискать выход из положения. За бугор будут поставлять воду? Однозначно. Деньги брать нельзя. Остаётся бартер и строительство предприятий по зарубежной технологии. То есть модернизация промышленности. И рабочие места появятся в хорошем таком количестве.

Это влечет за собой ещё трудности. Но уже не у нас, а у них. У нас всё же социальное государство, а там лютый капитализм. Куда лишний народ девать? Безработица начнётся на Западе кошмарная. Значит, скорее всего экономический и социальный кризис неизбежны. Снова война? Третья мировая?

М-да, как говорится, и хочется, и колется. Впору вообще завязывать с производством «живой воды». Нет воды — нет проблем, если переиначить приписываемое товарищу Сталина выражение.

Уснуть удалось лишь под утро, а разбудил меня Полесских, уже собиравшийся на завтрак.

— Идёте завтракать? — спросил он, нависая надо мной. — А то ведь придётся потом до обеда голодать.

— У меня консервы есть и печенье, — пробормотал я, протирая глаза и отчаянно зевая. — Но так уж и быть, посмотрим, чем тут угощают на завтрак.

В этот день и в несколько последующих Брежнев меня к себе не вызывал. Тем временем мы после Челябинска пересекли границу с Казахстаном. В Кустанае в вагон к Брежневу подсел Первый секретарь ЦК Компартии Казахской ССР Динмухамед Кунаев. Наше купе располагалось с другой стороны вагона, пришлось выходить в коридор, чтобы увидеть, как генсек на глазах у немногочисленных свидетелей трижды лобызает лидера Казахстана.

Причём Кунаев так и ехал дальше в вагоне Брежнева, видно, было им что обсудить с глазу на глаз. А ближе к вечеру меня пригласили в бронированный вагон. Причём, что любопытно, попросив захватить набор игл.

Брежнев с Кунаевым в просторном купе генсека играли в карты. Похоже, в подкидного. Я в первый момент охренел от увиденногно, но всё же справился с эмоциями, вежливо поздоровался, удостоившись ответного кивка двух больших дядек.

— Садись, Арсений, — сказал мне Ильич. — Представляешь, Динмухамед Ахмедович у меня уже два рубля выиграл, а ставим по 10 копеек. Говорит, в институте[1] у него была хорошая школа, да и талант к этому делу. Вот бы, говорю ему, тебя с Картером[2] свести, ты бы у него нашу Аляску обратно отыграл.

Кунаев скромно помалкивал, но видно было, что лесть Брежнева ему приятна.

— Так чего я тебя пригласил-то, — наконец перешёл к делу Леонид Ильич. — Жалуется Динмухамед Ахмедович на здоровье. А если точнее, на сердечко.

Ну ещё бы, я прекрасно помнил, что умрёт Кунаев в 1993-м в результате сердечного приступа. Правда, тут и возраст уже будет соответствующий… Но то, чего от меня хотят, ухватил на лету.

— Подлечить требуется вашего гостя? — скорее утвердительно, чем вопросительно, сказал я.

— А сможешь? Иголки-то твои и энергетисское воздействие помогут?

— Помогут, — скромно улыбнулся я.

— Ну тогда мы сейчас партию доиграем, а ты пока готовь свои инструменты.

Доиграли они через пару минут, и мне показалось, что Кунаев поддался сопернику. Брежнев, в свою очередь, вроде бы принял свою победу всерьёз и радостно придвинул к себе из общей кучки мелочи 10-копеечную монету.

После этого я наконец получил в свои руки главного казаха СССР, и провозился с ним около сорока минут. Да ещё и водички своей дал глотнуть, назвав её витаминным напитком. Кунаев после моих процедур выглядело заметно посвежевшим, он и сам в этом признался нам с Брежневым.

— Леонид Ильич, а может, отдадите мне этого чудо-доктора? Я ему такие условия создам…

В этот момент я немного, как говорится, струхнул. А ну и впрямь подарит меня этому баю-коммунисту, и стану его придворным лекарем, птицей в золотой клетке. А Рита согласилась бы переехать в солнечный Казахстан? Не-е-ет, ребята, шутить изволите, буду упираться до последнего.

Впрочем, Брежнев понял, что это шутка, но всё равно погрозил Кунаев пальцем:

— Ишь чего захотел! Нет уж, Динмухамед, такой доктор нужен самому.

— Я так и знал, — с наигранным разочарованием вздохнул Кунаев и тут же весело посмотрел на меня. — Но такая работа требует хорошего вознаграждения. Так что по приезду в Алма-Аты (он так и сказал «в Алма-Аты», а не в Алма-Ату) с меня причитается.

В столицу Казахстану — а это самая юго-восточная оконечность республики — поезд прибыл к обеду следующего дня. На перрон сошли только Брежнев, его охрана в лице Рябенко и Медведева, а также секретарь-референт. Это уже мне Полесских пояснил, кем является этот невысокий и юркий тип в очках и с кожаной папочкой подмышкой.

За оцеплением стояла толпа простых (а может и не совсем простых) казахов. Некоторые держали на деревянных палках портреты Брежнева и Кунаева, некоторые — транспаранты с лозунгами на русском и казахском. Ну и просто так люди махали и кричали что-то явно приветственное: я приоткрыл фрамугу, чтобы лучше слышать, так как на этот раз перрон находился со стороны нашего купе.

Укатили главы СССР и Казахстана на чёрной «Чайке». Я бы со своей стороны прогулялся по городу. Или хотя бы по окрестностям вокзала. Всё-таки ни разу здесь бывать прежде не доводилось.

И в прошлой жизни тоже, подумал я. К тому времени наш небольшой состав с первого пути загнали на запасной, чтобы вечером снова вернуть его на первый. Не прыгать же Брежневу через рельсы. Но я всё же сделал попытку выяснить, нет ли возможности прогуляться, посмотреть на зимнюю Алма-Ату? Однако сотрудник 9-го отдела, сидевший в купе проводника со стаканом чая в подстаканнике, сказал, что по всем вагонам такая инструкция — выход из поезда запрещён. Нечего, мол…

— А то закатитесь в какое-нибудь злачное место — и ищи вас потом по всему городу, — говорил он, шумно отхлёбывая горячий, парящий чай. — Вот как поступит распоряжение — так хоть на все четыре стороны. А пока вон свежую прессу возьмите, почитайте. А то ведь разберут, и чёрта с два потом вернут, знаю я вашего брата.

И кивнул на столик, где лежала стопка как центральных, так и местных изданий, причём включая журналы. Пользуясь случаем, я набрал газет и журналов, пообещав по прочтении вернуть в целости и сохранности. Так что остаток дня я изучал прессу, а мой сосед читал Лема, с которым, как и договаривались, я по прочтении поделился книгой, и гадал, сдержит ли своё слово Кунаев и какое вознаграждение в этом случае мне уготовано?

Брежнев и Кунаев вернулись перед ужином. Выглядели оба чрезвычайно довольными, на прощание Леонид Ильич по традиции устроил шоу с поцелуем в губы. Тут Кунаеву его помощник передал какой-то свёрток, а тот, в свою очередь, передал этот свёрток Брежневу, что-то при этом сказав. Леонид Ильич кивнул, передал свёрток Медведеву, похлопал Кунаева по плечу и шагнул в вагон. А спустя несколько минут Медведев постучался в наше купе. В правой руке он держал тот самый свёрток из плотной бумаги, перевязанный красной, на вид шёлковой лентой.