Вперед в прошлое 12 (СИ) - Ратманов Денис - Страница 5

— Я с ним поговорю, если будет преследовать, — пообещал я. — Он поймет.

Домой мы пришли в половине одиннадцатого. Отчим уже спал, Боря рисовал, не обращая внимания на включенный телевизор, а мама была на кухне. Как выяснилось, ждала меня. Выбежала в коридор, указав на дверь спальни.

— Паша, я все сделала. Купила акции винзавода, шесть штук. Еще купила вина, восемь ящиков пока. Тебя мы не дождались, я позвонила маме, договорилась, что Вася завтра завезет.

— Безвозмездно, то есть даром? — спросил я, так и подмывало напомнить о деньгах, которые она хотела вытрясти с несовершеннолетней дочери.

Мама растерянно захлопала ресницами, не уловив сарказма.

— Да. Он же все равно почти мимо едет.

Зато Наташка уловила, улыбнулась зло.

— Спасибо, — процедил я.

О, как же хотелось прочитать нотацию, пристыдить ее отношением к Наташке, вот только осознает ли она свою вину, сделает ли выводы?

Вряд ли. Просто разревется. Чего доброго, отчиму нажалуется, и мы разругаемся вдрызг. Все равно Наташка тут жить не собиралась. Но так хотелось хотя бы узнать мамины мотивы! Обязательно это сделаю, но на холодную голову, не сейчас.

Наташка, не глядя на маму, заварила нам чаю, разлила по чашкам, выставила блюдце с печеньем. Мама не замечала, что ее дочь мрачна и подавлена, ее не настораживали Наташкины красные глаза и распухший нос. Толку с ней ругаться, взывать к материнской совести? Может, все дело в том, что она застопорилась на двенадцати годах развития? Пока мы были маленькими, она воспринимала нас как детей, знала, что с нами делать, заботилась и оберегала, теперь мы ее переросли, она это почувствовала и какой-то животный инстинкт велит ей вытолкнуть нас из гнезда.

В кухню зашел Боря, принес акварельку: узкая улочка, двухэтажные дома, цветущая юкка на фоне далекого моря и укутанной облаками горной гряды.

— Ух ты! — воскликнула мама. — Это же у нас здесь! Очень хорошо.

Боря самодовольно улыбнулся, а потом изменился лицом и сказал:

— Кстати, там по новостям сказали, что на Мавроди, ну, который «МММ», покушение было. Его в голову ранили, но вроде живой.

Я чуть не подавился чаем. Очень интересно. И странно, потому что от маленького камешка-меня, брошенного на водную гладь реальности, побежали волны размером с цунами. В той реальности ничего подобного не было, от Мавроди избавились более демократичным способом, просто посадив его в тюрьму. Надо срочно сливать последние десять акций, а то я и следить перестал, сколько они прибавили в цене.

— Ма-а, — я перевел взгляд на родительницу, — а сколько ты акций «МММ» купила?

— Зачем тебе? — прищурилась мама.

— Их надо продавать. Срочно.

Глава 3

Покайся, сын мой!

С Канальей мы стартовали, как обычно, рано-рано утром, когда ни магазины не работали, ни тем более всякие пункты продажи акций, и узнать, что и как в «МММ», не представлялось возможным. Однако минимум пол-ляма терять было жалко, и я попросил Каналью заехать в ближайший курортный городок после того, как мы загрузимся мукой, я скину акции, если это еще возможно. Если Мавроди умер, вполне вероятно, что работа всех его точек парализована.

Поторговать попробуем в окрестности.

Да, мукомольный завод близко, но народ пока нерасторопный и инертный, а на мукомольном в розницу муку не продают, опт начинается то ли с двадцати, то ли с тридцати мешков. Вряд ли люди могут организоваться, скинуться и купить, скажем, целый прицеп.

Ближайший пункт купли-продажи акций находился в центре города, возле рынка. На грузовике туда было не подъехать, потому Каналья припарковался, где получится, а я побежал в пункт назначения. Он находился в старом двухэтажном здании возле магазина нижнего белья. Цену акций я не знал, судьба Мавроди тоже мне была неизвестна. В новостях сказали, что он в больнице с серьезным ранением — никаких подробностей.

Утром я новостей не дождался, по радио о покушении на Мавроди не говорили, и осталось теряться в догадках. Если он умер, значит, его империя рухнула, и пункты продажи акций будут закрываться по всей стране. Остается надеяться на инерцию, что периферия не поняла, что происходит, и пункты продолжали работать. А происходило начало гонений на финансового гения. Называть этого человека аферистом было как-то мелко.

Поворот. Еще поворот… Никакого столпотворения у дверей нет. Дверь открылась — вышла женщина, прижимая к груди сумку из кожаных лоскутов. Фух, порядок!

В помещении было четыре человека. Акции покупали по 79600 рублей. Неплохо. Я встал в хвост очереди, прислушиваясь к разговорам, но никто ничего не говорил о ранении основателя пирамиды, как будто и не было ничего. Три тетки акции купили, мужчина продал — в Багдаде все спокойно. Благо что удалось убедить мать продать ее четыре акции — целое состояние по нынешним временам. Авось у нее получится уговорить Василия. Не мои деньги, а все равно волнуюсь.

Подошла моя очередь. Я достал акции и протянул кассирше — худой женщине с обвислыми щеками и веками. Она глянула на акции, на меня, взяла их и спросила:

— Парень, ты точно их не украл?

Блин, начинается!

— Отец в машине остался, в грузовике. Позвать?

Тетка молча, со скорбным видом принялась отсчитывать деньги. Не особо рассчитывая на ответ, я спросил:

— Извините, а вы не знаете случайно, как здоровье Сергея Мавроди?

— Не знаю. Не отвлекай.

За мной к тому моменту выстроилась очередь.

— А что с ним? — чуть ли не в ухо крикнула тощая тетка.

Пришлось объяснять. Народ загудел, запереговаривался. Двое ничего не знали и встревожились, другие рассказали, что вроде ничего страшного, вроде угрозы для жизни нет. Я принялся пересчитывать деньги, помня, как меня пытались обмануть в родном городе. Все было честно. Из разговоров ничего нового я не узнал.

А вот в будущем в любой момент можно узнать новости. И позвонить кому бы то ни было. Как же мне этого не хватает!

Марш-бросок назад — и вот он, наш «Зилок». Опершись на него спиной, Каналья курил. У видел меня, подался навстречу.

— Ну, что там?

— Про Мавроди никто ничего не знает, — ответил я. — Но лучше перестраховаться и слить акции.

— С чего ты взял, что это система пытается пустить его в расход? — уточнил Каналья. — Вдруг обиженки какие-нибудь калибром поменьше.

— Он не бандит. Никому ничего не должен. Но вообще, да, могут быть и обиженки.

Я согласился с ним только потому, что никак не мог объяснить свою осведомленность.

— Ну что, куда поедем торговать? — спросил Каналья.

— Подальше от центра, от ментов, — сказал я. — Поехали в Князево!

Нашим коньком были отдаленные поселки, где пустовали магазины, а поскольку машины есть далеко не у всех семей, мука с доставкой на дом была для них идеальным решением. В этот раз дополнительные товары, гречку и картошку, мы решили не брать, а если освободимся пораньше, поедем на север, поищем совхозы типа того, которым заведовал Мутко, и где можно купить что-то экзотичное. Например, компот из черешни, абрикосовое варенье, персиковый сок и отправить в Москву как экзотику.

По пути мы поговорили о моем доме, о перспективе покупки участка для автомастерской — Каналья был уже готов, осталось мне провести подготовительную работу с бабушкой, а напарнику — утрясти юридические моменты, чтобы сделать все по закону.

Чем мне нравился Каналья… практически всем, честно говоря, но больше всего тем, что в нем гармонично сочеталась тяга к риску и осторожность. Даже если у него были сомнения, он не ныл, не отговаривал, а проверял свои опасения на практике и только потом что-то предлагал.

Так вот, только мы встали возле магазина в Князево, как налетели местные старухи, все разведали и разнесли благую весть по поселку. Вскоре нас атаковала толпа голодающих, чуть машину не разобрали на запчасти, Каналья только и успевал принимать деньги и грузить мешки в подъезжающие авто, а я — записывать адреса, куда нужно отвезти товар.