Вперед в прошлое 12 (СИ) - Ратманов Денис - Страница 25

— Что-то случилось? — Я приготовился к худшему.

Лика не стала тянуть:

— Я не знаю, как сказать… маму выписывают в воскресенье. Вот и все. Приходи в три дня.

— Фу-ух, я уж надумал себе всякого. Камень с плеч! Давай я завтра вечером, часов в восемь-девять заеду, обговорим, как ее красиво забрать. Кстати, как там дракон? Не улетел?

Последовал протяжный вздох.

— Сидит… на яйцах. Я не знаю, что это будет. Мама с малой приедут, бабушка из Омска, а он там. Вот как его выгнать?

— Вместе и подумаем, — зевнул я, понимая, что это может вылиться в грандиозное противостояние.

Насыщенный выдастся денек! Засыпая, я старался думать о приятном. Но мысли перескакивали то на Наташку, которую было безумно жаль, то на таинственную сущность, с которой я разговаривал во сне. Я пытался подобрать определение, кто она, но не получалось. Точно не всемогущий бог. Какое-то отражение человечества… Ноосфера? Прав был Вернадский?

Вопросы без ответов.

По будильнику я еле продрал глаза, услышал характерный шелест за окном — начался дождь, что не совсем хорошо, потому что наш «Зил» без тента. Каналья нашел непромокаемый брезентовый, но при сильном ливне с ветром он мог не защитить товар.

Окна были затянуты пленкой, кроме кухни, потому я выбежал на улицу и запрокинул голову. Нет, не ливень — промозглая февральская морось.

Вернувшись и освежившись, я заглянул на кухню. Наташка спала, отвернувшись к стене. А может, притворялась. Как же не хотелось ее будить! Но я прошелестел:

— Наташа!

Никакой реакции. Спит. И пусть, не буду тревожить ее сон, не подохну без кофе. Выпьем его в каком-нибудь кафе. Потому я принялся одеваться, и тут, шумно зевая, из спальни вышел отчим. Почесывая впалый живот, Василий прошлепал в кухню, загремел посудой. Твою мать, жаворонок хренов!

Я влетел туда, вытащил его из кухни и прошептал:

— Можно потише? Наташа отравилась, всю ночь не спала, бегала в туалет.

— Так а шо мне, не поесть перед дорогой? — возмутился он. — Днем выспится, ей же в школу не идти.

Надо было ей на Борину кровать переходить! Как сразу не догадался это предложить?

Загремела посуда в кухне. Донесся Наташкин заспанный голос, потом — бас отчима:

— А нечего было допоздна бродить! Я, между прочим, работаю.

Что ответила Наташка, я не слышал. Когда человек в таком состоянии, как сестра, он может сдетонировать от любого неосторожного слова, а тактичность и Василий — вещи несовместимые. Пока не разгорелся скандал, вошел в кухню и сказал:

— Наташа, переходи на мою кровать.

Сестра, недобро косясь на отчима, сгребла свои вещи и поплелась в спальню, заспанная и всклокоченная. Расстелив белье поверх моего, она упала и сразу вырубилась.

Как же хочется верить, что я ошибся, и никакой беременности нет! А что напугал ее, пусть будет на будущее уроком.

Вечером, когда я вернулся с работы, Наташа сама вывела меня на улицу и долго молчала, а когда собралась с силами, сказала:

— Я тут подумала… Это рожать мне в конце сентября. В мае будет пять месяцев, в июне, когда экзамены, — шесть. Уже появится живот, никак его не спрячешь. Представляешь, какой позор?

Она уставилась на меня, ожидая поддержки.

— Пацаева вообще в четырнадцать залетела, — брякнул я, понимая, куда она клонит.

— Да, и из школы ушла, потому что все шептались за спиной и оборачивались, чтобы посмотреть: «Вот она, эта беременная малолетка. Эй, тебе пузо за партой сидеть не мешает?» Вот и в меня все будут тыкать пальцами, и ученики, и учителя. Я этого не переживу!

— Зато на экзаменах будут поблажки…

Но, похоже, сестра выбор сделала и гнула свою линию:

— С животом в театральный я точно не поступлю. И еще три года дома сидеть, потому что мать помогать не будет… — Она снова замолчала, кусая кубы, а потом вскинула голову: — Короче, я буду делать аборт. Он стоит сто пятьдесят долларов, ну, который вакуумный, платный… Займешь?

— Подожди ты. Может, это просто задержка…

— Я уже не верю, — уронила Наташа и повторила вопрос: — Займешь денег?

Хотелось сказать: «А жалеть не будешь»? «А вдруг потом не сможешь забеременеть»? Но разве я в праве что-то решать за нее? Потому я сказал:

— Конечно. Не волнуйся об этом.

Глава 14

Никогда!

Было воскресенье, предпоследний день января и последний день моей свободы от учебы. С Канальей мы закупились заранее и проработали с утра до двух дня, потом он меня высадил в центре города, возле рынка, и поехал торговать один. А мне предстояли два крайне важных дела: одно очень стремное, второе — ответственное.

Настало время, когда уроки казались мне отпуском, скорее бы в школу! Беззаботные деньки, когда вся твоя обязанность — учиться и писать контрольные.

Каждый ребенок мечтает быть избранным. Бойтесь своих желаний!

За неделю я заработал три тысячи долларов, да две с половиной оставались после всех расчетов с Завирюхиным, итого пять с половиной тысяч — целое состояние. Хоть оборудование для мастерской закупай, хоть грузовик или квартиру приобретай, хоть строй дом.

Деньги должны работать — это я четко уяснил. К тому же такие суммы опасно держать дома, если кто узнает, что хотя бы штука баксов есть, нас вырежут всех. Потому о моем богатстве догадывался только Каналья. Ну и бабушка. Но она конверты, в которых я хранил доллары, не распечатывала, потому и предположить не могла, что спит на золоте.

Ну и в пятницу Каналья внес задаток за участок, где будет мастерская. Дважды мне пришлось ездить к бабушке и просить, чтобы она стала соучредителем АОЗТ.

На этом хорошие новости заканчивались. Анну Лялину выписывали из больницы с двухкилограммовым малышом на руках. Таковы правила: если недоношенный ребенок дорос до двух килограммов, их с матерью отправляют домой. Даже с деньгами решить вопрос не получилось, потому что много нуждающихся в инкубаторе. Если оставить Диану, какой-то малыш может умереть.

Папаша не съехал из комнаты Анны — видимо, твердо уверен, что супруга его простит. Надеюсь, он не успел там прописаться, иначе с изгнанием будут сложности.

Для нас жилья в Николаевке не нашлось, кроме квартиры Красной Жабы. Нас кто-то будто заколдовал. При просмотре вариантов оказывалось, что или хозяева нас обманывали с телефоном: он есть, но у соседей снизу, он есть, но в будущем. Либо они не хотели иметь дел с подростками (хоть Каналью зови, чтобы сыграл отца!), или «уютная квартира» оказывалась убитой и вонючей.

Ну и главная паскудная новость: Наташка застыла в неизвестности. Женские дела у нее так и не начались, а гинекологи и тесты не дают стопроцентный результат на столь ранних сроках. Слышал, кровь сдают, но надо пойти к гинекологу за направлением, а Наташка там никогда не была, и у нее начиналась истерика при одной мысли об этом. Да что там, она не смогла зайти в аптеку и спросить, есть ли тест на беременность. А что люди подумают? Что проститутка, естественно.

Да и есть ли сейчас те тесты с двумя полосками, а если есть, где их достать? Придется самому покупать, хоть тоже приятного мало.

Что касается тошноты по утрам и недомогания — ничего этого не было, сестра носилась, как молодая кобылица. Только бледнела и худела от переживаний. Похудела так, что и пятидесяти килограммов в ней, наверное, не осталось.

Жаль, конечно, что ее выбор таков. Я мог бы здорово помочь ей и ребенку, и рожать бы она поехала в Москву в платную клинику, или в областной центр на худой конец, и в школе я договорился бы, чтобы она сдала экзамены экстерном или как-то так, чтобы поменьше пересекаться с одноклассниками, раз уж ей так важно их мнение.

Дело не в том, что она может потом не родить, это совсем не факт с возможностями современной медицины, а в том, что человеческая жизнь бесценна. Если от одного слова меняется мир, то с появлением нового человека разбегаются не просто круги по воде — начинается настоящее цунами.

Только есть одно условие: решение должно быть Наташиным, а не навязанным мной или кем-то еще.