Муля не нервируй… Книга 6 (СИ) - Фонд А. - Страница 29

— А вдруг надо? — сказал я взволнованным голосом.

— А я тебе точно говорю, Муля! — строго, но с успокаивающими нотками голосом, сказала Татьяна Захаровна и добавила категоричным тоном, — пока я возглавляю отдел кинематографии и профильного управления театров — никаких претензий к моим подчинённым не будет! Я этого им не позволю!

Я аж восхитился её уверенностью, написал под диктовку объяснительную, ещё раз душевно поблагодарил и отбыл по своим делам.

Татьяна Захаровна поклялась, что никакого расследования н будет.

И я ей верил.

Ведь как можно не верить своему руководителю?

Я вышел из кабинета, когда Татьяна Захаровна уже аж подпрыгивала от нетерпения, так ей хотелось поскорее раскрыть вожделенные коробочки, а при мне это делать было неудобно.

Поэтому я и не стал задерживаться. Потому как никогда нельзя стоять между женщиной и французской косметикой.

А сразу пошёл на квартиру к Модесту Фёдоровичу.

Дома была одна Дуся. И вид у неё был нерадостный.

— Дуся, — сказал я, — сколько времени тебе нужно, чтобы собрать свои вещи?

— З-зачем? — судя по выражению лица, Дуся в последние дни уже не верила в хорошее отношение Судьбы. И вообще, ни во что хорошее.

— Понимаешь, я поселился на квартире деда, — пояснил я, — и подумал, может быть ты присмотришь за мной? Я же шалопай и без тебя совсем пропаду…

— Муля! — вскрикнула Дуся и бросилась меня обнимать, смахнув слёзы радости.

Я еле-еле отделался. Иначе задушила бы до смерти.

Пока Дуся торопливо собирала вещи, я осмотрел квартиру, пользуясь отсутствием хозяев.

В комнате, где жили Дуся и Ярослав, было всё простенько и аскетично. Вещей у них было немного. А вот комната Мулиного отчима и Машеньки напоминала битву при Ватерлоо: коробочки с косметикой и какие-то флаконы дружными рядами уставили весь стол. На дверцах шкафа висели вешалки с платьями и юбками. В общем, комната напоминала будуар шальной императрицы как минимум.

О том, что здесь проживает ещё кто-то, свидетельствовали мужские комнатные тапочки у кресла в углу.

— Муля, я готова! — послышался голос Дуси.

Я подхватил небольшой чемоданчик с дусиными вещами, и мы покинули эту квартиру.

— Подожди, Муля, не так быстро, — пыхтела Дуся, пока мы спускались по лестнице.

— Ты иди, как идёшь. Дуся, не спеши, — сказал я, — а я пока на улице покурю.

Я вышел во двор и закурил, щурясь на яркое солнце. Последний месяц лета был то жаркий, то дождливый. Сегодня было как никогда солнечно и тихо. И я ещё подумал, что вот хорошо, если бы югославы приехали, а погодка была бы такая хорошая. Хотя вон Нанович говорил, что последние две сцены нужно под проливным дождём снимать. Для усиления эмоционального фона.

Вообще, разговор у нас с ним получился занятный.

Поначалу он грозился и качал права, а как понял, что н получается, перешёл на конструктив.

И договорились мы с ним, что следующий проект — я буду делать под него. То есть новый советско-югославский фильм (не вторая серия этого, а совсем-совсем новый), там режиссёром будет он, Нанович. И актёров он подберёт всех сам. Хотя, если я прямо тоже кого-то захочу, то могу взять на одну главную роль и две второстепенных. Я возмутился, и сказал, что три главных и восемь второстепенных. Тогда возмутился Нанович. Мы ещё немного поторговались, и я согласился.

А почему бы и нет?

Отношение отношением, а это банальная коммерция. При всём уважении и хорошем отношении с Йоже Гале, как режиссёр он — средненький. Я считаю, что и так сделал ему мощный трамплин для карьеры. Да он и сам это понимает.

А вот наши материальные обмены (контрабанда) так и останутся, и принесут нам обоим ещё много дохода.

— Муля! — отвлёк меня от приятных размышлений чей-то знакомый голос.

Я поднял голову и обнаружил Фаину Георгиевну, которая выгуливала зелёного, как Мещерские леса, Букета.

— Здравствуйте, Фаина Георгиевна, — улыбнулся я.

— Букет, погуляй рядом и далеко не отходи! — строгим, но сюсюкающим голосом велела Злая Фуфа и закурила рядышком со мной.

Букет, дружелюбно облаял меня и, помахивая хвостом, унёсся в ближайшие кусты.

— Слушай, Муля, — сказала она, выпуская дым кольцами, — а ты был прав. Признаю.

— Я всегда прав, — меланхолично ответил я, наблюдая, как тает сигаретный дым ближе к верхушке сиреневого куста.

— Я серьёзно! — усмехнулась Фаина Георгиевна, — ты знаешь, я, когда стала дарить всем мыло, прямо отношение изменилось.

— Все возмущаются?

— Нет. Все всё поняли, — хмыкнула Злая Фуфа и рассмеялась, — видел бы ты лицо Любочки Орловой! Она же явно рассчитывала на духи!

— С людьми нужно поступать, как они того заслуживают, — кивнул я и добавил. — Иначе они не понимают и садятся на голову.

И тут из подъезда вышла запыхавшаяся Дуся:

— Муля! Я возвращалась на квартиру. Записку написала, что к тебе ухошла жить.

— Здравствуй, Дуся, — сказала Фаина Георгиевна, — решила-таки преехать?

— Да, буду жить с Мулей, — с гордостью ответила Дуся и просияла, — он без меня не может. За ним присмотр нужен.

— Маша будет счастлива, — заметила Фаина Георгиевна.

— Так сильно н ладит с Дусей? — удивился я.

— А с кем она ладит? — флегматично пожала плечами Фаина Георгиевна.

— Вот тут ты и будешь теперь жить! — сказал я, когда мы вошли в квартиру.

— Муля! — аж испугалась Дуся, — да ты что! В этой же комнате твоя тётя Лиза с мамой жили. Я лучше, как обычно, в чуланчик пойду. Мне там привычно.

— Дуся, — покачал головой я, — здесь четыре комнаты, не считая твоего чуланчика. — Мне хватит одной. Я уже выбрал. В кабинете деда. Только диван на кровать заменю и буду там жить. А вот у тебя выбор из двух комнат. Третья — это зал и её мы трогать давай пока не будем. В одной комнате была спальня родителей. Тебе там будет неудобно. Я предлагаю оставить её для гостей. А вот вторая комната — она самая большая и уютная. Вторую кровать можно или вынести, или в чулан внести. А тебе там будет очень даже удобно.

Пока Дуся охала от таких стремительных перемен в своей жизни, я сходил в свою комнату и вытащил из чемодана ещё один свёрток. Когда я вошёл в бывшую комнату Мулиной мамашки и тёти Лизы, Дуся сидела там в кресле, ласково гладила подлокотник и крупные слёзы текли по её щекам.

— Вот, Дуся, чтобы ты не плакала, — сказал я и положил свёрток ей на колени.

— Что это?

— А ты сама посмотри, — загадочно улыбнулся я.

Дуся с подозрением посмотрела на меня, обстоятельно и аккуратно развернула обёрточную бумагу и ахнула:

— Муля! Что это⁈

Ей на колени выпала шелковая юбка тёмно-малинового цвета в крупный тёмно-фиолетовый горох.

— А ты как думаешь? — хохотнул я.

— Юбка, — пролепетала деморализованная Дуся и с вопросительным и жалобным видом посмотрела на меня.

— Не нравится? — свирепо сказал я, но потом не выдержал и рассмеялся.

— Очень нравится, — аж задохнулась от восторга Дуся, руки её ощупывали и гладили шёлк, — но как это понимать?

— Так и понимай. Это подарок тебе, — сказал я, — раз тот, предыдущий подарок так сильно тебе не понравился. И имей в виду — это последний, больше у меня нет.

— Почему не понравился⁈ — аж испугалась Дуся, — очень даже понравился, просто Маша…

— Забудь ты уж про Машу, — сказал я, — я подчёркиваю, Дуся — это мой подарок тебе. Только тебе! И не надо его никому передаривать. Я весь день ходил, выбирал. Для тебя, между прочим…

— Но для меня ты выбирал плащ, — вздохнула Дуся (видно было, как ей жалко плаща), — а это ты кому? Может, не надо на меня тратить такой подарок, Муля?

— Дуся, это — тоже планировалось тебе, — вздохнул я, — просто я купил тебе два подарка. Этот я хотел дарить на твой день рождения, через месяц. Но раз ты отдала плащ, то пусть будет юбка сейчас. А на день рождения что-нибудь потом придумаю.

— С-спасибо, — пробормотала деморализованная и ошарашенная Дуся и спрятала вспыхнувшее лицо в малиновом шёлке.