Шум дождя (СИ) - Ру Тори - Страница 8

Я часть тусовки. Над крышами бушует мое первое, свободное и взрослое лето… Меня обнимает невероятно красивый парень. И сердце в груди превращается в голубя — бьется и трепещет в клетке ребер.

— Погуляем завтра? Вдвоем? — теплое дыхание Шарка щекочет ухо, и я, уронив голову на его грудь, в полуобмороке мычу:

— Погуляем…

8

Мне всю ночь снился Шарк — в стильных черных шмотках, с алыми искрами в огненных волосах, с выключающей разум улыбкой и насмешливыми, светонепроницаемыми глазами. Нежный шепот мурашками щекотал кожу, кровь бурлила от переизбытка эмоций, и я окончательно убедилась, что загадочный персонаж из моих снов — это именно он.

В семь ноль-ноль наши с Лизой телефоны одновременно ожили — родители создали беседу «Семья» и все утро наперебой пишут, что долетели с комфортом, заселились в отличный отель и уже вовсю отдыхают. Чат пестрит фотографиями экзотических пальм, бассейна с лазурной водой, белого песка и коктейлей с разноцветными бумажными зонтиками.

— Ей Богу, как дети… — с нарочитым раздражением хрипит Лиза и отворачивается к стене, но я искренне рада за папу. Из-за меня он много лет не позволял себе жить в свое удовольствие, эта поездка очень ему нужна. И я надиктовываю бодрое голосовое, что они молодцы, а у нас все нормально.

Бреду на кухню, достаю из холодильника остатки вчерашней роскоши, запиваю холодным зеленым чаем, пялюсь на многоэтажки напротив и задумываюсь о насущном.

Полная свобода — это, несомненно, замечательно, но чем мы будем питаться? Лиза полдня валяется под одеялом, болтает со своим ненаглядным Фантомом и не собирается идти в магазин, а я почти не знаю город. Однако в обед доставщик приносит огромную пиццу, роллы и газировку, и доверие к недавно обретенной сестре возвращается.

Взобравшись на кровать, с удовольствием уплетаю уже третий кусок и пробую читать книгу, но буквы упорно не складываются в слова. На самом деле, я заедаю тревогу, растущую как снежный ком по мере приближения вечера.

Мне предстоит труднейший экзамен, и я рискую его не сдать!

— Что мне надеть? — напускаю жалостливый вид и пристаю к Лизе. — Что делают и о чем говорят в таких случаях?

Лиза нехотя отбрасывает одеяло, присоединяется к трапезе и смеряет меня испытующим взглядом:

— Надень свое черное платьице и не суетись. Помалкивай и просто слушай. Шарк любит, когда им восхищаются… — она допивает остатки колы и отставляет опустевшую коробку на стол. — Если честно, рекомендаций для тебя у меня нет. Ему девятнадцать, его папа — министр в нашем правительстве. Понятия не имею, чем ты взяла Андрея, но, раз уж он сам проявил инициативу…

Пока я смакую на языке его настоящее имя, телефон Лизы снова тренькает. Округлив глаза, она с грохотом вскакивает, хватает висящее на спинке стула полотенце и со скоростью ветра уносится в ванную, а я, вооружившись мусорным мешком, отправляю в него картонную тару и споласкиваю под краном стаканы.

Пояснения Лизы не облегчили мою участь и подстегнули и без того дурное волнение. А действительно: почему такой во всех отношениях великолепный парень запал именно на меня?..

***

В панике верчусь перед зеркалом, тщательно пудрю нос, завязываю шнурки на кедах и дергаюсь от пронзительной трели домофона. Поправив прическу, Лиза спешит в прихожую, открывает дверь и высовывается в проем, и через полминуты на пороге вырастает Фантом — в под горло застегнутом тренче и с загадочно позвякивающим пакетом в руках. Он желает мне доброго вечера, жутко улыбается и вопросительно приподнимает бровь, и коварный план сестрицы и ее парня на этот вечер становится очевидным.

— Саш, проходи. Прямо и налево! — суетится Лиза и выталкивает меня в подъезд: — Автобус номер три. Одиннадцатая остановка, не считая нашей! И, пожалуйста, не возвращайся подольше!

За моей спиной захлопывается дверь, и я в ступоре застываю перед лифтом. Взрослая жизнь наступила чересчур внезапно, и от детской обиды свербит в переносице. Но я смело шагаю в раскрывшую створки кабину и спускаюсь на нижний этаж.

***

Вылезаю из автобуса в незнакомой местности и завороженно любуюсь ее красотами. Вокруг возвышаются зеркальные здания: торгово-развлекательный центр, ледовый дворец и океанариум, внизу мерцает неширокая лента реки, закованная в бетон набережная изрисована кислотными и неоновыми красками.

Скрестив на груди руки, в паре метров от меня стоит Шарк, и я подвисаю от его красоты, совершенства пропорций, светотеней и линий, и, по старинке, в мельчайших деталях запоминаю его живописную позу.

Как по наитию он оборачивается, походкой модели направляется ко мне, подхватывает мое худое, обмякшее тело и крепко обнимает. Меня штормит. В эту минуту я прощаю человечеству все прегрешения, ошибки и глупости, совершенные во имя любви.

Взявшись за руки, мы гуляем по пыльным вечерним улицам. Шарк рассказывает о своей насыщенной жизни, о крепкой дружбе с Фантомом и о том, какой тот во всех отношениях замечательный человек, а я молчу и восторженно слушаю. Впрочем, я бы при всем желании не смогла поддержать разговор — сейчас я способна лишь улыбаться, кивать и поддакивать.

Сиреневое небо платком растянулось над головой, высоко-высоко, в кислородных потоках, реют серебристые крылья белой птицы. Острый шип сожаления впивается в сердце, но я сторговываюсь с собой на том, что Вася жив и давно добрался до дома. И сейчас его мир наполнен точно таким же светом, теплом и счастьем.

От воды поднимается белый туман, сумерки сгущаются, на набережной включается подсветка. В ее причудливых оттенках Шарк превращается в сошедшего с экрана героя аниме, и я ловлю ошарашенные, полные зависти взгляды проходящих мимо девчонок…

У граффити с изображением акулы в черно-оранжевых языках пламени мы останавливаемся, и Шарк не без гордости объявляет:

— Моя работа. На фестивале стрит-арта в этом мае я взял за нее вторую премию.

— Восхитительно… — ахаю я, интуитивно понимая, что вопрос про обладателя гран-при лучше не задавать. — Любишь эту тематику?

— Обожаю! Дикая и мятежная природа. Гнев, бесстрашие, опасность, грация… — Шарк говорит с таким жаром, что можно заслушаться, накрывает мое плечо надежной ладонью и увлекает к сияющим витринам магазинов и ресторанов. — А еще акула — символ власти и превосходства над любым препятствием и соперником. Я никогда и ни перед чем не отступаю. И ничего не боюсь.

Его жизненный девиз не бьется с историей про побег из музея, но я и тут прикусываю язык. Этот парень подарил мне самые яркие и волнующие мгновения в жизни. И, что бы ни случилось, воспоминания о них никогда не померкнут.

***

Мы сидим под полосатым навесом уличного кафе, и Шарк, откинувшись на спинку пластикового стула, любуется алым закатом. Солнце медленно исчезает за домиками дальнего района, усиливается ветер, от воды несет холодом, тиной и сыростью. Я мерзну, дрожу и ежусь, но упорно жую купленное Шарком мороженое. Он не спросил меня о предпочтениях, выбрал не те добавки и переборщил с шоколадом, но я с показным удовольствием ем даже ненавистную корицу.

— Ты испачкалась. Такая забавная… — Он тянется через столик, стирает подтаявшее мороженое с моих приоткрытых губ и пристально на них смотрит чернющим, многообещающим взглядом.

Голова кружится, дыхание спирает, зубы стучат. Настолько тяжелую романтику моя неокрепшая психика, кажется, не вывозит.

К счастью, на айфон Шарка приходит сообщение. Он отвлекается от пожирания меня глазами, что-то нервно пишет и грустно вздыхает:

— Срочные дела, черт бы их побрал. Извини, мне нужно домой. Приятно было погулять с тобой, Варя. Отсюда доберешься?

Выныриваю из волшебного сна — прямиком в мутную реальность. Моргаю, тихонько всхлипываю от разочарования, пожимаю плечами и не своим голосом пищу: