Шум дождя (СИ) - Ру Тори - Страница 15

Истерически хихикаю, кусаю дрожащие губы, глотаю густые, пересоленные слезы и накрываю горящие щеки ладонями. Неужели это опять случилось со мной?..

— Юша! — окликает меня кто-то, и по коже рассыпаются легкие, приятные мурашки. Ахнув, поднимаю голову и проваливаюсь в синюю бездну с солнечными искрами и черным, бархатным, волшебным дном. — Ты здесь какими судьбами?

Мой спаситель с заброшки, одаряя мир широченной улыбкой, плюхается рядом и хитро меня разглядывает. Сегодня он в светло-голубой футболке и напульсниках на запястьях, часть пепельных волос усмирена на темени резинкой, остальные — свободно развеваются в потоках теплого ветра.

Он жует мятную жвачку, с интересом ждет моего ответа, и я, неловко стерев досадные слезы, буркаю:

— Да так. Дышу свежим воздухом.

— Понимаю. Дышать свежим воздухом в одиночку обидно, аж плакать хочется… — отзывается он и устраивается поудобнее, всем свои видом показывая, что никуда не спешит. Шутит он или серьезен, не разобрать — его огромные глаза всегда смеются. Я не успеваю сформулировать ничего внятного — порывшись в рюкзаке, парень протягивает мне бумажную салфетку и загадочно прищуривается: — Хочешь, развеселю?

Он поднимает руку и, спустя миг, на нее камнем пикирует белый голубь с резными крыльями.

— Знакомься, это Вася, — объявляет парень, осторожно поглаживая серебристые перья птицы. — Неделю назад ко мне прилетел.

Он пристально изучает мое лицо, а я теряю дар речи.

15

Меня разрывает от миллионов одновременно возникших вопросов, но сформулировать не получается ни один, и я молча наблюдаю за притихшим в его ладонях голубем — маленьким, беззащитным, с блестящими, круглыми глазками. Когда я отбила своего Васю у кошки и притащила домой, папа сразу же сделал фото и, с помощью интернета, определил, что перед нами орловский белый турман. Несмотря на случившуюся с ним беду, Вася быстро пошел на поправку, только на левой лапе осталось увечье — впрочем, в дальнейшем оно ему не мешало.

Осторожно тянусь к диковинной птице, дотрагиваюсь до мягкого, теплого тельца, и от умиления заходится сердце. Парень аккуратно передает ее мне. На левой лапке, чуть ниже сустава, я четко различаю небольшое уплотнение, и от крайней степени удивления кружится голова.

— А как такое возможно? — я пялюсь на парня в надежде, что тот мне все обстоятельно растолкует, но он не просекает, о чем я. — Похоже на чудо. Почему именно Вася?

— А ты посмотри на него! — хохочет парень. — Это же первое, что приходит на ум.

— Точно! Я ведь руководствовалась тем же, когда так его называла.

Теперь уже мой собеседник удивленно вскидывает бровь:

— Ты?!

Поглаживаю мягкие перышки, ощущаю трепет частого пульса в ладонях и подробно рассказываю о том, как возвращалась из больницы после снятия гипса, наткнулась во дворе на учиненную кошкой расправу и нечаянно обзавелась питомцем, которого позже пришлось выпустить.

Синие глаза парня расширяются, в них мерцают неоновые звездочки.

— Обалдеть… — шепчет он. — Хозяин голубятни сильно горевал, когда этот голубь пропал. Но около недели назад я с ним встретился, и он обрадовал, что путешественник вернулся. А теперь выясняется, что он был в хороших руках! Не плачь, Юша. Вы теперь рядом. Если хочешь, он к тебе еще прилетит.

Я улыбаюсь сквозь слезы, раскрываю ладони, и мой заново обретенный друг Вася, подмигнув, взмывает ввысь, оставив на коже приятное, теплое покалывание. Он кружит в потоках воздуха и солнечного света, превращается в точку и исчезает, а мое горло сводит от рыданий. Я в совершенстве научилась прятать чувства, но теперь все мои боль, одиночество, раскаяние и радость со страшной силой рвутся наружу, и я, уставившись на носки пыльных кедов, всхлипывая и дергаясь, признаюсь этому незнакомому, взрослому парню, что моя душа умерла и покрылась унылой плесенью.

— Как же здорово, что он нашелся… Он же… совсем как я. Пришел в мою жизнь в момент, когда рухнули все мечты. Я опекала его, переживала больше, чем за себя. Он был моим другом, потому что был точно таким же никому не нужным, потерянным и покалеченным. Он вселял в меня надежду, что я тоже обязательно выплыву. Ведь он справился, и перелом не мешает ему быть нормальным! — парень завороженно слушает, и салфетка, лежащая на коленях, наконец пригождается. — Совсем недавно я мечтала связать судьбу с рисованием и собиралась поступить в вашу «Суриковку». Моя бабушка была для меня и подругой, и мамой, и самым крутым взрослым во вселенной. Она верила, что я стану великим художником! По тупой случайности не стало ни ее, ни моей мечты. ДТП. В один момент, как по адскому щелчку пальцев…

Я демонстрирую парню свою руку и тот, приметив тонкие белые шрамы, вдруг тихонько на них дует. В моей груди что-то взрывается, уши закладывает, и я не могу сделать вдох. Просто разглядываю парня, будто от него сейчас зависит мое будущее, и бесконтрольно падаю все глубже в синюю бездну…

— Подожди пару минут! — он внезапно хватается за рюкзак, вскакивает и, несмотря на высокий рост и приметные шмотки, очень быстро смешивается с толпой. Такие фортели сегодня кое-кто уже выкидывал, и я, откинувшись на жесткие доски, глубоко дышу ртом и пытаюсь различить за слоями атмосферы темный космос. Почему она есть, пока светит солнце? Почему рассеивается и уступает место его магнетической черноте после заката?..

Уставшее, распухшее светило уже скатилось к зубчатому горизонту и наполовину погрузило в него свой румяный бок. Надо ехать домой — горьких разочарований на сегодня достаточно. Но теперь я хотя бы в курсе подвоха с автобусом и точно не заблужусь.

Достаю телефон, сверяюсь со временем, и он тут же разражается жужжанием: звонит Лиза.

— Варя, вы все еще гуляете? Скажи Шарку, чтобы немедленно вез тебя обратно. Мама с Женечкой будут звонить в одиннадцать, если я не приглашу тебя к трубке, ко мне появятся вопросы.

— Поняла. Скоро буду! — бодро рапортую я и отключаюсь. И, вскрикнув, вздрагиваю: мой изрядно запыхавшийся, но довольный собеседник снова садится рядом и торжественно вручает гигантский рожок мороженого.

— Вот. Где-то читал, что хандру можно вытравить ударной дозой глюкозы. Вдруг поможет?

Я благодарна ему. За то, что вернулся и не бросил. За то, что запомнил, какие добавки я люблю. За то, что выслушал и утешил.

— Спасибо! — гнусавлю я. — Думаю, это должно помочь.

На меня наваливается приятная слабость и ворохи воспоминаний — побег от алкоголиков в сквере, похождения по пустому музею, обещание отблагодарить парня за спасение и угостить точно таким же мороженым, его подозрительные оговорки… К ряду безумных совпадений можно смело отнести появление Васи, и я, с удовольствием откусывая сливочный шарик, опять прилипаю к парню с расспросами.

— Ты совершенно точно назвал меня Юшей. Почему?

— В прошлый раз позабавила твоя реакция. А сегодня глянул на тебя и понял: тебе подходит. Юша ты, и больше никто.

Он так широко и красиво улыбается, что перестает казаться реальным, и я трясу отяжелевшей головой.

— Ты так и не представился.

Парень вздыхает; улыбка из обезоруживающей превращается в загадочную.

— У меня такое старческое, дедовское, воняющее нафталином имя… Я никому его не говорю. Чтобы не портить о себе впечатление. Но ты тоже можешь придумать мне подходящее прозвище. Согласен на него отзываться.

Я вгрызаюсь в хрустящий рожок и смеюсь:

— Это странно. Ты жутко странный.

— Ничего странного! Это единственный выход, когда тебя зовут Евпсихий или Акакий.

Я прыскаю и, едва успев прикрыть рот, разражаюсь громким хохотом:

— Тебя так зовут?! Ну… между прочим, первое звучит вполне неплохо!

— Да? А как тебе такое? — закатываясь от смеха, он сыплет вариантами неблагозвучных и откровенно похабных имен, и вскоре я начинаю умолять:

— Пожалуйста, прекрати, у меня уже лицо заболело!

От Лизы прилетает серия гневных сообщений. Приходится вернуться в бренную реальность.