Ворон, который меня пленил (СИ) - Началова Екатерина - Страница 43

— В какой сумке? Нет у меня никакой сумки! — мгновенно ответила Даная.

— На полу… — обронил Рейтор уже мне. На его лице закаменела бесстрастная маска, глаза были прикрыты.

«Читает», — поняла я.

Я наклонилась. Повела свечой, освещая пол. Налево… Направо… Под столом лежала крошечная нагрудная сумка. Я потянула за длинный ремень. Грубая холщовая ткань тяжело качнулась в руке.

— Это не мое! — заверещала Даная. — Что вы мне подбросить хотите? Чем вы тут запрещенным забавляетесь, откуда мне знать? Не мое! Не мое!

— Внутри, — холодно произнес Рейтор.

Сунув руку внутрь сумки, я нащупала увесистую стеклянную бутылочку, заботливо обмотанную тряпкой, чтобы не разбилась.

— Не мое! — все истеричнее повторяла Даная.

— Не конфеты, — тихо произнес Рейтор, не обращая на крики внимания. Он поднял агатовые глаза на меня. — Вода.

Он кивнул в сторону кувшина.

Я с ужасом посмотрела на него, затем на кувшин. Его я наполняла ежедневно перед уходом, чтобы вода отстоялась, потому что, если не отстоится, будет осадок, кому же хочется глотать песок… За день выпивала.

— Но за что?!

Рейтор улыбнулся так страшно, что Даная, продолжавшая как заведённая повторять «не мое», осеклась.

— Она отравила Ладу. Боялась, что ты увидишь… Ты ей пригрозила, что видишь. Ты бы умерла завтра.

— Запрещено читать! Запрещено! Я не слышу, не слышу! — прокричала Даная, затыкая уши пальцами.

Все еще не в силах поверить, я воззрилась на Данаю. Она? Ладу? Происходящее казалось чей-то дрянной пьесой, потому что не может быть такого, чтобы одно разумное существо всерьез желало отравить другого. Бутылка в моих руках будто наливалась свинцом.

— За что? — нелепо повторила я.

Мне никто не ответил. Даная повторяла «не слышу, не слышу», Рейтор молчал. Подобрав с пола сумку, он начал ее же ремнем связывать Данае руки, притягивая их к спинке кресла. Та только вращала глазами.

На несколько минут воцарилась тишина, которую нарушал только ветер, который снова вольно ходил по чешуе крыш. Я не знала, что сказать. Я вспоминала, как в ночь перед отравлением только по чистой случайности не выпила всю воду, потому что вылила большую часть в ухо Норда. По коже злорадно прокатился запоздалый озноб.

Заговорил Рейтор.

— Причина каждый раз одна. Мы неудобные соседи, которые слишком много видят. Смертельная угроза для нас не драконы, а бессильные или слабосильные — крошечные завистливые жучки-вредители, которые думают, что имеют право решать, жить нам или нет… Их много. Дай отраву, Касия.

Он протянул руку ко мне. Я спрятала бутылку за спину. Из глаз Рейтора на меня смотрел всеведущий — безжалостный, холодный, опасный.

— Что ты хочешь сделать? — с ужасом вопросила. — Нет, Рей. Не надо.

Он подошел ко мне в два шага. Требовательно протянул руку. Челюсть напряжена, губы сжаты в полоску.

— Рей, остановись! — пугаясь, зашептала я, бестолково гладя его по щекам, плечам, груди. — Перестань… Ее все равно казнят… Все равно казнят, слышишь? Не надо! Ты ведь не опустишься на ее уровень, да? Рей?

Рейтор бросил тяжелый взгляд в сторону Данаи, сгреб меня за затылок и, не пытаясь забрать отраву, подтянул к себе.

— Для закона я уже на ее уровне. Я — преступник, который влияет… Цена одна… — выдохнул он мне в висок. — Не бойся, я ее не трону… Я очень, очень хочу, потому что… Но нет.

Я с надеждой подняла глаза. Его губы все еще зло кривились, на щеках играли желваки, но глаза уже не были глазами всеведущего.

— Это не должен быть я. Ее должны казнить прилюдно, чтобы все видели. Жди… Я за охраной.

Он вылетел наружу.

Глава 33. Двенадцатый вестник

Следующие несколько дней бюро не работало. Не летали вестники и ни одна из приемщиц не принимала писем. Даная отсутствовала по понятным причинам, а вестники и я стали невольными участниками расследования, которое вел князь Свирин. Как оказалось, он прилетал по жалобе на незаконное воздействие на одного из наших адресатов. Подробностей нам не рассказывали, но я слышала, о чем судачат вестники. Говорили про некого мага, будто бы в его разуме обнаружены следы воздействия всеведущего. Какое было совершено воздействие, вестники не знали. Болтали всякое: что пострадавшему внушили убить верховного мага, что лишили магии… Каждый вестник выдвигал свою гипотезу, даже немногословный Дандиг глубокомысленно изрек: «Попользовали». Ничего не говорил только один — тот, кого искали.

Двенадцатый.

— А дальше?!

Мари нетерпеливо стукнула ладонью по коленке.

— Он улетел… И вернулся с городской охраной. Ну и им пришлось лезть на балкон. Представляешь? Волки! На второй этаж! В процессе ругались так, что я не знала, чем уши закрывать.

Я рассказывала Мари о скандальных событиях в бюро, пытаясь шутками отвлечь ее от мыслей, что меня всерьез собирались отравить и почти отравили, а также от того, что я имела довольно близкие отношения с неизвестным незаконным всеведущим. Увы, шутки не действовали. Мари ни в какую не отвлекалась ни на волкорожденных, карабкающихся на наш балкон, ни на новые слова, которые я от них услышала, продолжая все так же пялиться на меня расширенными глазами и порой забывая при этом закрывать рот.

Мы шушукались в ее комнате.

— Рассказывай дальше! — в очередной раз воскликнула подруга, когда я замолчала. — Что с отравительницей?

— Сначала забрали за проникновение на чужую территорию… — я стерла с губ улыбку, оставив попытки шутить. — Самый главный сказал, если яд, то хороший — запах в бутылке слишком слабый.

Даная оказалась очень талантливой женщиной, которая зарабатывала вовсе не приемом посылок. Получив разрешение, Свирин прочитал ее и вкратце рассказал мне. Безобидная с виду малорослица промышляла сразу несколькими видами деятельности: от воровства и мошенничества, до, как оказалось, убийств. Лада была у нее не первой: Даная серийно травила мужей. Она выходила замуж по расчету, просаживала доставшиеся деньги и искала следующего. Дети у нее действительно были, но все трое росли в приюте, так как мать, ко всему прочему, любила играть и проигрывала все деньги.

Мари только неверяще качала головой. Жизнеустройство и уклад Данаи казались ей книжной неправдоподобной историей.

— А Ладу-то за что она?

— Лада что-то заподозрила насчет мужей. Ну и… Князь сказал, что Даная жалеет, что с Ладой так получилось. Та-то ей с посылками не мешала. В отличие от меня…

— Дела-а-а-а, — то лм с восхищение, то ли с ужасом протянула Мари. Слушая меня, она сидела завороженно, как столбик, не шевелясь. — А дальше?! Что он?

«Он» Мари произносила с суеверным ужасом.

— Он… — я невольно сглотнула. Я произносила «он» со странным ощущением тягучей тоски и счастья. — Побыл со мной, пока Волки не забрали Данаю, проводил домой, а потом… улетел.

Я не знала, что двенадцатый сказал мне и как мы расстались. Помнила только как мы переплели пальцы перед вылетом. Незначительная вроде бы деталь, но он наверняка что-то говорил, когда сжимал так мою руку. Жаль, что я не помнила, что именно…

Зато помнила, какие у него теплые и сильные пальцы.

Мари несколько секунд молчала.

— Кас, а я его видела?

— Наверное… — я безнадежно кивнула. — Мы же вместе с тобой ходили на посиделки.

Глаза подруги стали совершенно круглыми, как у совы.

— Точно! А я… Не помню! Совсем! — изумленно произнесла она, касаясь заплетенных волос у виска. — Значит он… Он и ко мне прилетал?!

— Похоже так… — уныло подтвердила я.

Это не было для меня новостью. Двенадцатый подчистил память совершенно у всех, с кем контактировал, причем очень просто: стер из воспоминаний свое имя, лицо и голос. Как он ухитрился сделать все за день, уложить в голове не мог никто в бюро. Все отлично помнили, что был такой двенадцатый вестник, что он работал, стоял в той же шеренге, что и остальные, но никто не мог выделить в памяти ни как его называли, ни бесед, ни смысла его слов. Гнор уверенно говорил, что двенадцатый ему не нравился, но Гнору и так никто не нравится. А что еще? Был вестник, разносил письма, носил черное и регулярно прилетал позже других. Аний надеялся на книгу учета, но она пропала на два дня, а когда появилась, оказалась полностью переписанной. Естественно, в новой версии уже не было имени двенадцатого, как и его адресатов.