Гений Медицины (СИ) - Алмазов Игорь - Страница 7

И желательно это сделать раньше Зубова.

Мы отправились втроём в палату Сидорова. По пути я отдал Шуклину направление на обследование своего пациента, попросив передать главной медсестре.

Сидоров занимал палату для простолюдинов, обставленную чуть проще. Она была на шесть коек, а не на четыре, как в аристократических. Но даже при всём этом выглядела палата лучше большинства в других клиниках.

— Иван Васильевич, тут на вас мой молодой интерн жалуется, — подойдя к одной из кроватей, заявил Зубов. — Говорит, приставать вы к нему изволили.

Мужчина выглядел полностью адекватным, от чего обвинение Болотова казалось ещё более странным.

— Я ничего такого не делал, — замотал головой пациент. — То есть… я не специально. У меня в голове что-то помутилось как будто бы.

Так, ещё страннее… Снова полностью адекватный пациент, который внезапно начал лишаться рассудка.

— С какими жалобами вы сюда поступили? — спросил я.

— Кашель замучал уже, — отозвался Сидоров. — Ничего не помогает, вот и выдали мне направление в клинику. Повезло, что в этом районе живу, и к ней прикреплён.

— От кашля что-то принимали? — быстро уточнил я.

— Сироп мне друг посоветовал, гликодин, — ответил Сидоров. — Помогает хорошо, но не пить же его постоянно!

В голове что-то щёлкнуло, связывая воедино всю картину, и я отвёл своих коллег в сторону.

— Действующее вещество в гликодине — это Декстрометорфан, — быстро начал объяснять я. — Одно из его действий — подавление захвата моноаминов. Оно могло вызвать серотониновый синдром, который в свою очередь стал причиной расстройства.

— Он для этого гликодин должен был литрами пить и родиться самым невезучим человеком на земле, — отрезал Зубов. — Бред это всё. У пациента жалобы на кашель, вот и надо двигаться в ту сторону, а не искать какие-то притянутые за уши болезни!

— Надо вызвать к нему психиатра, — сказал я. — Если это заболевание только развилось, его легко можно будет убрать психиатрическим аспектом.

— Вот вы и вызывайте, раз делать нечего, — махнул рукой Зубов. — За что мне наказание такое, умников подослали, которые лечить толком не могут, зато диагнозы на ходу придумывают!

Он махнул рукой и вышел из палаты. Отчасти он был прав, теория хоть и логичная, но вероятность всего этого крайне маленькая. Но врачебная чуйка, а также ситуация, которая произошла вчера, не давали мне спокойно отпустить её.

— Ч-что мне делать? — спросил Болотов.

— Вызывай психиатра, пусть осмотрит пациента, — ответил я. — Лишним не будет.

Он кивнул и убежал за врачом. Вскоре психиатр уже принялся за Сидорова.

— Удивительный случай, — проговорил он. — Действительно, парафилия. Нарушение серотонинового обмена. Я с таким ещё не сталкивался.

— Это лечится? — испуганно спросил пациент. — Я не хочу так… И такого не было раньше. Да я же…

— Всё легко исправлю, начальная стадия исправится моей магией, плюс выпишу препараты, — успокоил его психиатр. — Даже в своё отделение переводить не буду, но пока вы здесь — буду наблюдать.

Я оставил Болотова с психиатром и их пациентом и отправился на другой этаж. Очень странные дела здесь творятся, откуда в терапии сразу два психиатрических пациента?

Задумчиво я вернулся к посту и забрал готовые анализы. Пора было заняться своей историей болезни.

— Ольга Петровна, холангиография когда будет готова? — спросил я у медсестры.

— Какая ещё холангиография? — удивилась она. — Вы такого не назначали.

— Я написал направление и передал его вам через Шуклина, — ответил я. — Он не передавал?

— Нет, — отозвалась она. — Сейчас спрошу.

Я отправился с ней в сестринскую, где Шуклин заполнял какой-то журнал.

— Паша, ты передал моё направление? — спросил я.

— Ой, запарился что-то, забыл, — извиняющимся тоном ответил он, доставая из кармана моё направление. — Ольга Петровна, вам Боткин передал.

Запарился и забыл? Ну-ну, кажется, Шуклин тоже начал играть по грязным правилам.

— Как же забыли-то, я прямым языком спросила, ничего ли мне не передавали! — подтверждая мои догадки, всплеснула руками медсестра. — Ох, прав Зубов, с вами одни мучения!

Зубов точно говорит не так мягко.

— Побежала тогда, чтобы успели сегодня сделать, — добавила Ольга Петровна, оставляя нас с Павлом наедине.

— Забыл отдать, значит? — спросил я. — Как же так умудрился?

— А чего ты за меня не заступился перед Зубовым, — буркнул в ответ Шуклин. — Я тут весь день роль медсестры играю. Так и надо тебе.

— Потому что свои проблемы с заведующим ты должен решать сам, — спокойно ответил я. — При чём здесь я вообще?

— Ну раз ты не при чём в моих проблемах, то я тем более не при чём в твоих, — заявил Шуклин. — Я тоже хочу получить это место, и мне совсем не улыбается перспектива работать помощником медсестры, пока вы все лечите пациентов и показываете, какие вы офигенные врачи.

— Зря ты так, — вздохнул я.

Я не сторонник подобных методов конкуренции, однако и оставлять это без внимания не стану. Чувство собственного достоинства у меня есть. И есть также одна идея, как мне со всем этим разобраться.

Роман Соколов подслушал разговор двух интернов, прячась за дверью. Ему было крайне любопытно, какую выгоду он сможет извлечь из этого. И вот — последние фразы. Доказательство того, что у Боткина не будет друзей в этом отделении.

А значит, можно объединиться с другими интернами, чтобы изжить самого способного. Потом с остальными Соколову будет куда проще разобраться.

Дождавшись, пока Боткин уйдёт, он решительно подошёл к Шуклину.

— Что, тебя тоже бесит этот зазнавшийся Боткин? — спросил он.

— А тебе-то какое дело? — буркнул Шуклин. — Меня и ты бесишь, если уж на то пошло. Просто у Боткина больше всех шансов получить это место. Я с ним в одной академии учился, знаю, о чём говорю.

— Ну-ка расскажи, — Соколов присел на стул. — Может, это нам как-то поможет.

— Я тебе ещё раз повторяю, нет никаких «мы»! — буркнул Павел. — Что по поводу Боткина… Пять лет он с трудом с курса на курс переходил. А потом его как подменили, сдал все экзамены на отлично и попал в интернатуру сюда. Причём сам, не используя связи. Он — самый сильный соперник.

— Так давай объединимся против него! — предложил Соколов. — Чем быстрее мы его отсюда выпрем — тем легче нам станет. Тем более у меня уже есть план…

— Хм, — Шуклин задумался. — Рассказывай, что придумал. А потом я дам тебе свой ответ.

Холангиографию всё-таки успели провести сегодня. Повезло, не хотелось бы объяснять Зубову, почему обследование отсрочилось.

Все данные подтвердили мой диагноз, поэтому я с чистой совестью расписал лечение и отправился сдавать историю Зубову.

— Мой самый подающий надежды птенец прилетел! — заявил наставник. — У Сидорова действительно подтвердился ваш диагноз. Странно, конечно, даже психиатр удивился. Но это факт!

— За два дня это уже второй случай психического заболевания, — ответил я. — Как-то это подозрительно.

— Соглашусь, обострение какое-то. Ну так весна на дворе! — пожал плечами Зубов. — Ну что там с вашим пациентом?

Я отдал ему историю, и он принялся за проверку. Долго хмурился, поджимая губы. Но не нашёл к чему придраться.

— Верно, — наконец неохотно кивнул он. — Можете идти домой. Вы сегодня самый быстрый из всех моих неокрепших птенцов. С другими, чувствую, будет хуже. Ну, может, хоть вам сжигать диплом лекаря не придётся.

— Михаил Анатольевич, у пациента наверняка аллергический бронхопульмональный аспергиллез! — забежал в ординаторскую Болотов. — Мне срочно нужно разрешение на проведение аллергологического теста!

Зубов закатил глаза и тяжело вздохнул. Я не стал больше задерживаться, здесь прекрасно разберутся и без меня.

Придя домой, я окликнул своего крыса. Заспанная мордашка появилась в районе дивана.

— Хозяин, уже вернулись? — зевнул он.