Военный инженер Ермака. Дилогия (СИ) - Воронцов Михаил - Страница 27

Мы вернулись к пушке и снова посмотрели на нее. Дым из ствола уже не шел, но срез выглядел так, будто внутри топили печь. Черный, обугленный, в нагаре и копоти.

— Нет, — еще раз повторил я. — Никакого второго выстрела. Деревьев у нас хватит на другие пушки. А эту только положить в баррикаду.

Вечерняя темнота опускалась с огромной быстротой. Наступала пора кому-то отправляться в город, а кому-то не спать всю ночь и сверлить злосчастные бревна. Я хотел остаться здесь, чтобы заняться этим вместе с Лаптем и его плотниками, но Мещеряк запретил. Намекнул, что мне следует выспаться, чтобы завтра быть полезным.

Поскольку он тут начальник, выбора у меня не осталось. Попрощавшись с командой, я поплыл в Сибир.

Спалось плохо. В голове только и крутились мысли о предстоящей засаде и схватке. Вдруг сломается сверло? Успеем ли тогда сделать пушки? Как их закрепить? Сможем ли замаскировать? И как сделать так, чтобы баррикада, сделанная нарочито абы как, защитила от стрел. Ведь татары просто так не полезут, будут стрелять из луков.

В общем, проблем — уйма. Но, все равно, сон, хотя его было мало, очень освежил. Сибирский воздух, не отравленный всевозможными заводами, творит чудеса. Голова поутру стала ясной, а тело — бодрым, готовым к любым схваткам.

Я проснулся вместе с рассветом и решил, по своему обыкновению, сбегать на речку. Чистое тело — залог здоровья. А купание в холодной воде добавляет ему дополнительных бонусов.

Сказано — сделано, и вот я уже миновал ворота и сонных хмурых казаков в охране, ждущих, когда их сменят.

Подойдя к своему пляжу, так уютно спрятанному между деревьев, я услышал негромкий плеск. Рыба? Не похоже. Она так не плещет, тем более, что звук несколько раз повторился.

Тут кто-то есть⁈

Положив руку на нож, я подошел ближе и выглянул из-за деревьев.

Точно. Человек. Не я один облюбовал эту заводь для утренних купаний.

В воде виднелась женская голова. Девушка бесстрашно и не спеша плыла по холодному Иртышу.

Я узнал ее. Даша. Та самая, которая работала в лекарне и умела заговаривать боль.

Во как.

И что же теперь делать?

Признаюсь, я бы с удовольствием поплавал вместе с ней. Девушка она красивая. Но большие шансы на то, что ей это не понравится. Поэтому такой вариант отменяется. Идти дальше не хочется, берега крутые и заросли травой — вылезешь из воды и будешь в грязи.

Поэтому надо ждать, пока она уйдет. И, желательно, отойти подальше в лес. Туда, откуда реки и пляжа не видно. А то можно получить репутацию человека, подсматривающего за купающимися женщинами. Такое мне точно ни к чему.

И я ушел глубже за деревья, мысленно поглядывая на часы. Долго она в воде не будет — холодно.

Минут через двадцать я снова вернулся к пляжу. К своей радости и к своему огорчению, никого на нем не обнаружил. Поэтому быстро сбросил одежду и сиганул в воду, стараясь думать не о девушках, а о предстоящей работе.

…По дороге обратно в город я внимательно посмотрел на небо. Оно не предвещало ничего хорошего. Ветер, собирались облака. Похоже, будет дождь. И сегодня, и завтра.

А дождь — это очень плохо. Самое плохое, что только может случится.

Во-первых, дождь может намочить деревянные стволы наших орудий, а сырость — источник дополнительной опасности. Насколько возрастет шанс разрыва пушки, сказать трудно, но возрастает точно. А во-вторых, в дождь у фитильных ружей и пушек осечки случались чуть ли не в половине случаев!

Если случится дождь, к тому же сильный, то можно не волноваться, что татары не нападут. Нападут, да еще как! Получить такой бонус — минус пятьдесят процентов выстрелов по тебе дорогого стоит.

Но вот радоваться, что атака состоится…

…Первым делом я потребовал лодку и отправился к руднику. Там сердце немного успокоилось — над рабочими местами Лапоть развернул парусиновые тенты, поэтому вероятный дождь заготовки и готовые пушки не намочит.

Молодец, Лапоть! Соображает в своем деле.

Пушек, кстати, за ночь было сделано четыре штуки. Вид у Лаптя и его помощников был уставший-уставший. А им еще целый день вкалывать. Нужно еще двенадцать орудий, чтобы получилось по четыре на каждую сторону.

Ну что я могу поделать! Только посочувствовать и не встречаться с их недовольными взглядами.

А еще на месте находился Семен, артиллерист. Он показал мне кожаные чехлы, которые будут надеваться на стволы после зарядки. Вместе с промасленной паклей они защитят пороховой заряд от влаги.

Значит, эта проблема исчезла. Но осталась еще одна, главная — фитили!

Что они из себя здесь представляли? Научно выражаясь, кручёный хлопок, лён или пеньку, пропитанную селитрой. На месте его казаки не делали, везли с собой, он был почти такой же драгоценностью, как порох.

Но под дождем или в сыром климате они могли запросто погаснуть.

И этот вопрос надо срочно решать.

Я вернулся в город, нашел Мещеряка (к Ермаку не пошел, решив, что вопрос не такой уж и сложный), и попросил выдать мне фитилей для экспериментов.

— Хочу сделать так, чтоб горели даже под дождем, — сказал я.

— Это было бы здорово, — согласился Матвей, — а получится ли?

— Буду пробовать. Заранее сказать ничего нельзя.

Как выяснилось, можно было направиться не к Мещеряку, а сразу к Семену-пушкарю — за порох, пыжи, фитили и прочее отвечал именно он. По совместительству, так сказать.

Выслушав меня, он сказал, что фитили даст, но не уверен, что у меня что-то получится. Пробовали такое неоднократно, например, пропитывали жиром, но особой пользы не выходило. Или гас, когда не надо, или вообще плохо загорался. Некоторые казаки на свой страх и риск продолжают мазать ружейные фитили, но чтоб получалось очень удачно, он не слышал.

Но, так или иначе, по десятку ружейных и орудийных фитилей я получил.

Отличались они толщиной (орудийные чуть ли не вдвое толще) и скоростью горения (которые для пушек, горят медленнее). Ну и по методу применения — в пищали фитиль вставлялся в курок (хотя правильнее сказать — в «собачку», в фитильный держатель), и при нажатии на спуск он опускался на полку с порохом. А чтобы выстрелить из пушки, его подносили к фитильной трубке.

Различия невелики, но их надо учитывать.

Дальше мой путь лежал к старосте Тихону. Найдя его, я озвучил ему список того, что мне нужно. Тот нахмурился (он почти всегда хмурился, когда его о чем-то просили), но повел меня к складам и даже к купцам. Кое-какие ингредиенты выдали мне именно они (так сказать, добровольно-принудительно).

И я начал экспериментировать, уйдя в недостроенный «тир», в котором должны испытываться самострелы. Но увы, обстоятельства немного отвлекли. Все рабочие и плотники, кто его делал, срочно отправились на рудник.

Я сделал себе навес из парусины (дождь был совсем не за горами), налил в разные емкости растворы и принялся макать фитили.

Первый я пропитал гусиным жиром. Второй — пчелиным воском. В третьем к гусиному жиру добавил березового дегтя, в четвертом к воску добавил золу, а с пятым использовал рыбий жир. Вонял последний просто невыносимо.

Затем понес все это к печи сушиться. Сушка заняла час-другой. Это дело тоже непростое — надо, чтоб высохло, но и не загорелось. Просто повесить и ждать, пока работу сделает ветер, не выйдет. Суток- полутора (а то и больше), у меня нет.

А потом я начал их испытывать. От обычного толку не было никакого, гас при имитации даже слабого дождя. Воск, в принципе, уже кое-что, но с золой — хуже, хотя мне когда-то рассказывали, что зола якобы делает пламя устойчивей. Я засомневался, а теперь на опыте убедился, что это неправда. Который с жиром — загорелся и тлел, но давал много дыма.

Хорошо показал себя вариант с воском и дегтем. Еще лучше — с гусиным жиром и берёзовым дёгтем. Он не только тлел под дождём, но и давал ровный жар, почти без гари и дыма. Вариант с рыбьим жиром, как я и думал, оказался самым стойким — но вонь шла настолько мерзкая, что хотелось убежать.