Гнездо неприкаянных - Медведева Марина - Страница 2

Учился Костик неплохо, но без особой охоты. Что на уроке запомнит – расскажет. Цепкий ум, отличная память не раз выручали, а родители особо не принуждали заниматься. Боялись, что у сыночка голова заболит от излишнего напряжения. Школу закончил так себе, но с отцовской подмогой устроился в строительный, где пришлось тяжко – сказывались пробелы в школьных знаниях. Все же кое-как закончил институт и угодил в проектное бюро, где и встретил будущую жену Венеру.

Красивой она была – до дрожи в коленях. Костя впервые страшился подойти к девушке, заговорить. А когда случалось по работе общаться – нес какую-то пургу и боялся смотреть ей в глаза. Осмелел только на корпоративе после нескольких рюмок. Включили музыку, начались танцы, и он пригласил Венеру. Потные Костины ладони бережно обнимали ее гибкую спину, а губы касались душных волос. Влюбился сразу и безвозвратно. Утонул в темных Венериных глазах. Колдовских, манящих. Венера Измайлова по матери была татаркой, по отцу – русской. Татарская кровь сильная – не перебьешь. К взрывному темпераменту прилагалась смуглая, будто приласканная солнцем кожа и густые смоляные волосы, которые тяжелым плащом укрывали Венерину спину. Она вечно твердила, что подстрижется. А сама гордо красовалась длинными, шелковыми кудрями и с легким смущением принимала восторги окружающих.

Свадьба была роскошной, в здании музея – старинном особняке с портиком и белоснежными колоннами, с регулярным парком и статуями девятнадцатого века. Жених и невеста приехали в конном экипаже, крикливо разукрашенном лентами и розами – красавица Венера не отличалась хорошим вкусом. На другой день молодые отбыли в Сочи, а, когда вернулись, объявили родителям, что ждут ребенка.

К вечеру Костя остыл и слегка подзабыл утреннюю ссору. Отходчивый, легкий, не мог он долго сердиться. Заехал в цветочный, купил жене букет розовых пионов, дочери ведерко мороженого и с легкой, заискивающей улыбкой вернулся домой. Венерка цветы приняла, но глазами сверкнула – еще обижалась. Николь на мороженое фыркнула – не ребенок уже. Костя сунул ведро в морозилку и обнял жену. Венера мешала в кастрюльке пахучий соус, а на сковороде бодро шкворчали румяные котлеты.

– Отстань. Что ты делаешь? Убери руки – я же готовлю, – Венерка нехотя противилась ласкам мужа, но уже тихонько постанывала. Костины пальцы проникли под тонкий халатик и нежно гладили горячее тело жены. Венера мгновенно зажглась – застонала, уронила лопатку и крепко вцепилась в стол. Оба старались сдерживать стоны и крики, чтоб дочь не услышала, но выходило не очень. Костя хрипло сопел, приближаясь к цели. Венера страстно попискивала. Подгоревший соус припахивал гарью… Когда все закончилось, оба перевели дыхание. Потом Костя привычно чмокнул жену в потную шею и застегнул брюки. Венера оправила халат и не удержалась от едкого выпада:

– Опять твоя похоть! Окно открыто – все соседи слышат, – не прошептала – прошипела она. Черные глаза маслянисто поглядывали на мужа.

– Пусть слышат, – отмахнулся довольный Костя. – В этом доме только у нас здоровый секс. Остальные его сто лет не видали.

– Лишь бы дочь не узнала, – она бросила на дверь опасливый взгляд.

– Николь музыку слушает, в наушниках, – успокоил Костя.

– Ой, соус горит! – встрепенулась Венера и закрутилась у плиты.

В дальней комнате на розовом диване сидела Николь. Розовые наушники лежали рядом. Глаза девочки угрюмо смотрели на розовую стену, заклеенную постерами известной кей-поп группы. Николь все слышала.

Ночью, когда сонный дом затянула душная мгла, Неверовы лежали на смятой постели и тихо разговаривали.

– У Николь за год две тройки, – ворчала жена. – Зря платили репетиторам. Не помогло. Троечница – с ума сойти! Я с золотой медалью закончила.

– Не идут у ребенка физика и математика. Отстань от нее. Зачем учить то, что не нравится, не к душе? Зато, у нее по истории и географии пятерки. Книги читает. Не успеваю новые покупать.

– Что значит «не нравится»? – фыркнула Венера. Она перевернулась, легла на живот. Тяжелые черные волосы потно змеились по белой груди. Костя лежал на спине, глядел на блестящую люстру и жадно хотел курить. – Школу пусть закончит, а там выбирает – нравится, не нравится.

– Да закончит она школу! Не дави на ребенка. И так целыми днями из комнаты не выходит.

Костя медленно встал, потянулся, натянул трусы и отправился на кухню – покурить. Венера демонстративно отвернулась к окну и сделала вид, что заснула.

Красный огонек сигареты озарял хмурое Костино лицо. Вонючий дым отгонял ночных комаров, которые с радостным писком ринулись в квартиру, стоило Косте открыть окно. Курил он медленно, наслаждаясь каждой затяжкой, и прислушивался к тихому женскому голосу из квартиры сверху.

«Я пытаюсь разучиться дышать,

Чтоб тебе хоть на минуту отдать

Того газа, что не умели ценить,

Но ты спишь и не знаешь…»

Костя улыбнулся и попытался представить себе девушку, которая поет. Квартира сверху долго пустовала. Лишь несколько дней назад туда заехали новые жильцы. Костя пока не знал, кто там живет. Решил спросить у Венеры. Жена всегда в курсе домовых дел. Любопытная очень.

Воображение рисовало Косте стройную красавицу с белокурыми волосами до талии и длинными ногами. Костя представил, как они втроем с Венерой и этой блондинкой и чуть не выронил сигарету из пальцев. Он сердито затушил окурок и бросил в раковину. Что с ним? Никогда не изменял жене. Только что жарко занимался любовью с Венерой, а теперь думает о другой. О девушке, которую даже не видел. Лишь слышал голос. Голос, который пел любимую Костину песню.

Через пару недель Николь закончила школу, и они с Венерой укатили к теще на дачу. Костя остался один. И встретил Асю.

Глава третья. Николь

Николь ненавидела родителей. Мать – злая ведьма. Отец – мягкий, как подтаявшее мороженое. Мать вечно орет про учебу. Хвалится, что была отличницей. Все-то у матери идеально. Волосы длинные, а у нее, Николь, никак не отрастут, светлые перья, как у отца. И тощая она, коленки да ключицы – отец иногда Колючкой зовет. А мать – фигуристая и похотливая сучка. Думает, никто не слышит, как она вопит, когда они с отцом трахаются. Приходится, когда родители дома, в наушниках сидеть. Не помогает. Она ведь ЗНАЕТ, чем они там занимаются. А когда не трахаются, ругаются, вопят, как демоны. Сто пятьсот раз хотела из дома сбежать. Да что толку? К подругам не сунешься, на отель денег не хватит.

Хотя, куда ей в пятнадцать бежать? И терпеть этих уже невмоготу. А теперь два месяца у бабки в деревне торчать – грядки полоть. И что ей на старости лет дачу захотелось? Раньше ведь в городе жила. Как хорошо было. Родители ссорятся, можно к бабке уйти. Теперь хоть вой, никуда не деться.

– Николь, обедать!

Мать даже в деревне среди дачников наряжается и мейк делает. Белые шорты, яркая блузка, маникюр, педикюр, волосы собраны в хвост, на губах помада, и глаза будто с масляной пленкой – обшаривают окрестности в поисках мужиков. Но сегодня мать сердитая, злая и еще больше на всех крысится.

– Ешь быстрее. После обеда возвращаемся в город.

Николь лениво болтает ложкой в густой окрошке, щедро усыпанной зеленью с огорода.

– Венера, чего ребенка торопишь? – заступается бабка. Крупная, голосистая, с длинными острыми ногтями. Как только на огороде с такими работает? Николь украдкой перевела взгляд с бабки на мать. Похожи! Только бабка в три раза толще. Подавилась смешком. Значит, и мать такой станет. И тогда она, Николь, порадуется. Припомнит ей жестокие слова: «Учись, старайся. Ты некрасивая. Замуж все равно не возьмут» «В кого у тебя такие ноги кривые? И волосы – три перышка». И еще много чего. Скажет, а потом извиняется, обниматься лезет. Думает, Николь забудет. Ни фига! Все до последнего слова помнит. Словно огнем в мозгу выжжено.

После обеда, за которым Николь почти не ела – аппетита не было, сели в машину – смешной крошечный «фольксваген-жук» любимого мамочкиного красного цвета, и отправились домой.