Хозяин теней. 5 (СИ) - Демина Карина - Страница 9

— А есть варианты?

— Закрыть. И вернуться позже. Подготовиться.

Логично, если так-то.

— Боюсь, я… не уверен, что смогу это закрыть. А потом — открыть. И как готовиться? За Еремеем съездить? Значит, и Таньку со Светкой придётся. И в гостинице где-нибудь они точно не усидят. А мы… так-то… вон, Призрак есть.

Тьма.

Будет кто на той стороне, скажут. Если опасный, то не полезем. Если мелкий — подкормятся.

Тьма уже видела трещину и, позабыв о страхе, замерла перед ней, принюхиваясь. Невидимый ветер шевелил туман в её гриве, и Тьма щурилась, вдыхая его.

— Чтоб тебя… — буркнул Мишка.

И дверь открылась.

Глава 5

Глава 5

И принёс ворон воды живой да воды мёртвой. Полил он тело богатыря мёртвою водой, и затянулись раны его. Полил живою — и открыл богатырь глаза.

Сказ об Иване-богатыре и Море Моревне, проклятой царевне.

Ладно, не дверь.

Полынья.

Только здесь она выглядела, как мутное зеркальное полотнище, выступившее из стены. И поверхность полыньи была гладкой, мёртвой. Я протянул руку, касаясь. Силу тянет. И значит, живая вполне.

Как у отца получилось?

Может, он искал дом, а в подвале обнаружил это вот? И потом уже использовал по своему разумению? Но… нет, он же как-то закрывал, чтобы твари не лезли.

Лаборатория опять же.

— Вперёд, — я уступил место теням. И Тьма с готовностью нырнула в проход.

Плёнка рвётся с лёгким хлопком и сквозняк усиливается, а границы полыньи тают. Она становится шире и больше, пока не упирается в тончайшую светящуюся рамку.

Значит, есть ограничение.

И значит, даже если полынья возникла естественным путём, то дальше отец её доработал.

Я прислушиваюсь к теням. Тревоги нет, одно лишь любопытство и… снова страх?

— Что там? — Мишка изо всех сил вглядывается в поблескивающую поверхность.

— Без понятия. Идём?

И я делаю шаг.

Переход… переход почти и не ощущается. Так, легкая дезориентация и головокружение, которое проходит почти сразу. И я отступаю. Будем надеяться, что дверца не захлопнется за спиной. Приходит запоздалая мыслишка, что надо было бы оставить кого на той стороне.

Лучше всего — Мишку. Он тоже Охотник и если вдруг, дверь открыл бы. Но Мишка уже здесь.

И Метелька.

И… надо что-то с этим делать. В смысле, с моей внезапной порывистостью. То ли тело молодое на мозгах сказывается, то ли башку мне всё-таки слегка отбили.

— Воняет, — Метелька вскидывает руку, зажимая нос. — Чем тут так…

Запах стоит и вправду своеобразный.

Место…

Здесь сумрачно. Не темно, но именно сумрачно. Слева стена. Сизая, неровная, изрезанная светящимися прожилками. Чуть выше они собираются вместе, образуя этакие восковые наплывы.

— Пещера? — Мишка оглядывается. — Не знал, что там есть пещеры…

— Думаю, тут много чего есть.

Я тоже смотрю.

И вправду пещера. Большая. Я бы даже сказал, огромная. Стены уходили в стороны и ввысь, выгибаясь куполом, с которого свисали всё те же светящиеся наплывы. Одни короче, другие длиннее. Похожие поднимались и с пола, вытягиваясь навстречу сталактитам.

— На пасть похожа, — сказал Метелька.

И вправду, похожа.

Местами сталактиты и сталагмиты смыкаются кривыми белесыми зубами. И… и дальше-то что? Отец просто сюда приходил… значит, должны остаться следы его присутствия.

Какие?

Тьма свистнула.

Нашла?

Что-то определённо нашла. И вот снова этот страх. И чувствую, что находка мне не понравится.

Что ж, я оказался прав.

Пещера была частью комплекса. Она сужалась, выводя в узкий и длинный коридор, что протискивался в каменном теле горы. В какой-то момент я буквально всею шкурой своей ощутил тонны камня там, снаружи. И то, как давит он, как…

Ощутил и отвесил себе пощёчину.

Мысленно.

Не хватало ещё истерику устроить. Да, подземелий, похоже, не люблю. Но это ж не повод вот… стоило пройти чуть дальше, и коридор выплюнул развилку.

Снова пещера. На сей раз махонькая. И в ней ничего-то особенного, кроме, пожалуй, гладкой чаши в полу. Над чашей завис огромный клык сталактита, с которого свисала полупрозрачная светящаяся капля. Капля дрожала, готовая сорваться, и сорвалась-таки, беззвучно нырнув в плотную с виду белую жижу, что наполняла чашу. Причём поверхность жижи даже не шелохнулась.

— Стой, — я перехватил Мишкину руку. — Не трогай. Мало ли. Вдруг отрава.

Уж больно оно на воду не похоже. Какое-то вязкое, тягучее даже.

— Да. Извини. Не подумал, — руку Мишка убрал.

И мы двинулись дальше.

Ещё закуток.

И поворот.

И Призрак, усевшийся на этом повороте, явно не по своей инициативе. Он раскрыл клюв и издал тонкий мяв, в котором послышалось возмущение. Мол, где вы ходите?

Тут ходим.

А вот следующая пещера была большой. Не настолько, как та, в которой оставалась полынья, но вполне приличной. Ага, сталактиты убрали. Сталагмиты тоже.

Следы?

Я хотел следы? Они тут имелись.

Узкий стол, правда, не блестящий — металл потемнел и местами обзавёлся россыпью мелких дыр. Ржавчина? Но почему чёрная? Я коснулся края и под пальцами хрустнуло.

Хрупкое всё.

А главное, что здесь — почти как там. В смысле, в лаборатории.

Шкафы вытянулись вдоль стены, пусть и покрытые пушистым сизоватым мхом. Стёкла давно осыпались, и этот тускло светящийся живой ковёр забрался внутрь, спеша обжить новое пространство. Он затянул и полки, и склянки…

Это нормально вообще?

Моховые потёки на стенах. И наше появление явно нарушает покой этого места. Воздух приходит в движение, и над потёками появляются облачка слабо светящейся пыли?

Пепла?

Спор?

— Платки надо завязать, — я вытаскиваю из кармана. Благо, стараниями сестрицы, платков у нас хватает. Может, не лучшая защита, но что-то не хочется мне дышать этой перламутровой дрянью.

Мишка следует моему примеру.

А Метелька чешет нос и бормочет:

— Давно пора было. Но воняет тут…

Запах и вправду стал сильнее.

Я иду. Не на него — на нить, что связала нас с Тьмой. Та ждёт. Она явно хочет что-то показать. А я вот не очень хочу смотреть, но придётся.

Мох и на полу.

Он мягкий и сухой. И ноги проваливаются в него, что в ковёр. Мох похрустывает рисовой бумагой, но следы затягивает почти мгновенно. А пещера тянется. Она длинная и чуть загибается вправо. Пол идёт под уклон, и моховой ковёр становится плотнее. Он полностью укрывает камень, но то тут, то там изо мха выглядывают тонкие ножки грибов. Шляпки их несуразно огромны. И надо будет взять с собой, вдруг да что-то ценное…

С хрустом что-то ломается под ногой. И я останавливаюсь. Это не мох. Это что-то крупнее…

Кость.

Длинная и чуть изогнутая, с характерными выпуклостями по обе стороны. Чья? Человеческая? Тварей? Не знаю. Но папенька мог бы и убраться.

Хотя…

Он убирался.

Пещера делала поворот, выплёвывая очередной отнорок. И здесь уже вонь становилась практически невыносимой.

— Что там?

Тьма волновалась. Она перетекала из одной формы в другую, будто не способная определиться.

— Плохо. Там. Плохо. Плохо-плохо…

Она рассыпалась туманом, который завис над землёй.

— Я посмотрю.

— Плохо!

— Опасно?

— Нет, — моё присутствие, кажется, её успокаивало. — Там… там плохо.

— Савелий, что там? — Мишка с Метелькой-таки пошли за мной.

— Пока не знаю, но ей это не нравится.

— Моей тоже. Спряталась.

— Меня сейчас стошнит, — буркнул Метелька. — Я вас тут… в стороночке… ладно? Сдаётся мне, я не хочу видеть, чего там будет.

И правильно.

В этой пещере свет тоже имелся, тот же белесый, рождённый непонятными прожилками то ли металла, то ли чего-то другого. Главное, что света хватало, чтобы разглядеть.