Хозяин теней. 5 (СИ) - Демина Карина - Страница 43

— А теперь, пока нас не хватились, пациента покажите.

— Д-да… — Николя отряхивается, как собака, выбравшаяся из воды. И мигом преображается, разом делаясь жёстче, собранней. — Конечно. Идёмте… приближаться не стоит. Мужчина. Возраст… здесь сложно. Судя по тому, что зубы мудрости ещё не начали прорезаться, ему меньше двадцати пяти. Однако состояние костной ткани соответствует годам шестидесяти…

Эта палата самая дальняя.

— Первый наш пациент, — поясняет Николя, останавливаясь перед узким шкафом, поставленным прямо в коридоре. — Вот. Наденьте халат, перчатки и волосы тоже лучше убрать.

Халат выстиран и накрахмален, а ещё чутка великоват. Впрочем, как и перчатки. Они не латексные, но шитые из тончайшего полотна.

— Маска тоже обязательна. Я ещё в прошлом году направил предложение в комитет санитарного контроля об обязательном использовании масок и перчаток при работе в районах с неблагоприятной эпидемиологической обстановкой.

— Разумно.

— Отвергли. Точнее переслали Гильдии на рецензию. А там написали, что защитные свойства простой ткани крайне низки и не могут препятствовать распространению заразы. Необходимы амулеты. И да, я согласен, что они эффективнее, но… цена. Далеко не все могут позволить себе амулет, а вот повязки, даже обработанные дополнительно травяными отварами, будут стоить в десятки раз дешевле…

— Но спасут многие жизни.

Эта была сшита из нескольких слоёв тонкого полотна.

— Видите. Даже вы понимаете.

— А… говорили?

— Кому? А… да, Карпу Евстратовичу тоже. Он сказал, что передаст, но всё это медленно… крайне медленно…

— Можно выпустить просто брошюру с рекомендациями. Для населения. Скажем, что нужно делать, если начинается эпидемия. Или плакаты. Вешать, к примеру, на станциях. Или в аптеках.

— Интересный вариант, — Николя тоже сменил халат. — Как-то я и не думал… действительно… люди ведь и сами могут изготовить. Пусть без трав, но просто повязки. В них нет ничего сложного.

— Именно.

— Надо будет… да… проходите. Он спит. Я погрузил его в сон, но это, пожалуй, единственное, что я мог для него сделать. Его тело продолжает саморазрушаться, а я не нахожу причины.

Двадцать пять?

Меньше?

Да он выглядел лет на семьдесят, этот человек, который почти терялся на белизне постельного белья. Он лежал прямо, скрестив руки на груди, будто заранее репетируя будущие свои похороны. И в глаза бросились именно руки. Широкие белые ладони с невероятно тонкими пальцами. Кожа обтянула кости и теперь суставы казались этакими шарами.

Выпирали кости и на запястьях.

— Что с ним случилось?

— Увы, — Николя развёл руками. И теперь, когда маска закрывала половину его лица, оставляя лишь глаза, стали видны крохотные морщины, разбегавшиеся от уголков. — Большой вопрос. Он единственный, кто выжил… небольшая гостиница на окраине Сельца. Это городок в дне пути от Петербурга. И гостиница на самом тракте расположена, немного даже за чертой города, что в наших обстоятельствах хорошо. Свидетели описывают облако то ли дыма, то ли пыли, которое взялось из ниоткуда и повисло в воздухе, укрыв все три этажа. Оно расползлось по двору, да так и зависло. А после, часа через три, само собой истаяло. К этому времени прибыли и полиция, и синодники. Но увы.

Человек дышал.

Сипло втягивал воздух, задерживал внутри и так же сипло, туго выдыхал.

— Синодники заявили, что имел место прорыв, но он, похоже, закрылся сам собой. В гостинице обнаружили людей.

— И?

— И среди них — его вот. Во дворе. Он явно или входил, или выходил. Возможно, потому и остался жив. Документов при нём не было. Одежда истлела. А сам он вот… он и прежде пребывал в бессознательном состоянии. И когда приходил в себя, лишь кричал не то от боли, не то от ужаса.

— А остальные? От чего они умерли?

— Это вот весьма интересно. От старости.

Ни хрена ж себе…

— Именно потому Карп Евстратович и распорядился доставить этого человека сюда. Он, верно, надеялся, что я пойму, но… — Николя приблизился к постели. — К сожалению, я вижу, что его тело стареет. Точнее, что жизненная энергия уходит, но вот куда — мне не ясно. И сколь я ни пытался, я сумел лишь замедлить процесс.

— А Татьяне не показывали? Так-то она тоже дар имеет.

— Да? Конечно, она говорила, а я… но это может быть не безопасно. Сейчас он вряд ли заразен. Во всяком случае, я приносил канарейку, и цветы, на них не было воздействия.

А глаза у лежащего двигаются.

Веки тонкие пергаментные и почти прозрачные.

— Предложите ей работу.

— Я не уверен…

— Раненые — это хорошо, — я прищуриваюсь, пытаясь смотреть иным взглядом. — И ей нравится в госпитале. И нравится быть занятой.

А занятая женщина куда менее склонна искать приключения, чем незанятая.

— Татьяна не из тех, кто станет сидеть дома, составляя списки приглашённых на очередной ужин… нет, это она тоже сможет, но…

Серая пыль.

Она никуда не делась. Она окружает тело, пусть не коконом, скорее такой вот полупрозрачной оболочкой. И эта оболочка протягивается внутрь, под кожу. А ещё она двигается в такт дыханию. На вдохе расползается, а на выдохе сжимается, уходя под кожу.

— Татьяне сейчас плохо. Мы лишились дома. И близких. И в целом, вся её жизнь переменилась. А потому ей отчаянно нужно дело, если понимаете, о чём я… и это вполне подходит. Она способна видеть тени. И защищаться от них. И знает об этом мире побольше меня. Да, она слабее, как Охотник, но исследования — это ж не про силу.

А я подкину мысль Татьяне про антибиотики.

Про обычные.

И про другие. Если здешняя зараза приспосабливается к кромешной силе, то и антибиотики должны. Их ведь из плесени получали, коль память не обманывает. А плесень вполне может быть кромешной. Ну, это мне кажется, что может.

Тьма откликнулась на зов.

И Призрак выбрался. А Николя замолчал и глянул так, с прищуром.

— Видите их?

— Не то, чтобы полностью… скорее такое вот… колебание воздуха. Знаете, бывает, когда жар и воздух раскаляется… только теперь он слегка такой… тёмный? — это было сказано с сомнением. — Но в целом, если приглядеться… да, пожалуй.

Призрак галопом проскакал по палате, время от времени останавливаясь, чтобы обнюхать стены. При этом он по-кошачьи фыркал, а у порога и головой затряс, заворчал.

— Там защита? — я указал на дверь.

— Да. Михаил Иванович помог.

Ну да, если приглядеться, то видно, что порог светится. И на окнах будто щит. Смотреть на это неприятно и я морщусь, отворачиваюсь.

Что я понимаю в болезнях?

Ну… занозу вытащу, рану перебинтую. Пулю опять же выковырять смогу, был и такой опыт. Но так-то… Тьма на мой молчаливый вопрос оседает на несчастном облаком пыли. Одно поверх другого. И… снова ничего.

Обидно, кажется, от меня тут пользы немного.

А ведь Николя рассчитывал.

— Скажите… а вы не пытались понять, кто составил тот рецепт? Эликсира номер пять?

Тьма проникает глубже. И человеку не совсем это нравится. Движения его глаз ускоряются, ресницы дрожат и Николя делает шаг к постели.

— Погодите, — я выставляю руку, мешая приблизиться. — Ему всё одно не поможешь. Тень пытается понять, что с ним. Изнутри.

— Они способны проникнуть в человека?

— Честно говоря, я и сам не знаю, на что они там способны, но думаю — да. И внутрь, и… Тьма — тварь древняя, и людей она изучала по-всякому. В том числе изнутри. Правда, многое подзабыла.

— Любопытно. И да… в своё время я пытался добиться, чтобы Богдан познакомил меня с тем, кто дал ему рецепт. Я хотел кое-что исправить. Потом… потом, когда начал замечать неладное… в общем, он отказал. Он сильно изменился. Но это видно теперь, спустя время.

Знаю такую штуку.

Живёшь вот, живёшь, кажется, всё обычно и стабильно. И ты такой же, обычный и напрочь стабильный. А потом хлоп и отражение в зеркале вдруг меняется. Седина там. Второй подбородок проступает. Уши оттопыриваются и нос почему-то становится огромным. А потом понимаешь, что не только во внешности дело, что сам ты стал другим.