Неприкаянный 2 (СИ) - Калбазов (Калбанов) Константин Георгиевич - Страница 8

— Трудно винить армейское командование в их намерении как можно быстрее отойти к Артуру, — невольно поморщился Эссен, — Ведь при пассивности нашей эскадры можно получить десант у себя в тылу. А если японский флот обеспечит поддержку с моря, то сбросить высадившиеся части попросту не получится.

— Согласен, наша пассивность граничит с предательством. Привыкли воевать со слабым противником, а как только появился сильный противник, так растерялись и непременно желаем получить решительное превосходство, чтобы задавить его мощью. Вот и сидим, копим силы. Но и армейцев подобный подход ничуть не оправдывает. Допустим, они намерены отходить. Но отчего тогда не организовывается эвакуация Дальнего? Да сейчас эшелоны должны ходить день и ночь, чтобы вывезти всё со складов. Вся инфраструктура и оставшиеся в порту суда должны быть заминированы, чтобы в случае отхода их уничтожить. Однако, ничего не делается, а это уже попахивает преступной халатностью, если не предательством.

— Эк-ка вас занесло, Олег Николаевич.

— Прошу прощения, Николай Оттович.

— Ладно. Вы ничего не говорили, а я ничего не слышал. Так, а с какой целью-то ко мне?

— Прошу временно откомандировать меня в распоряжение командующего отрядом подвижной береговой обороны контр-адмирала Лощинского.

— О к-как. Объясните?

— Легко рассуждать о том, как всё плохо и ничего не делать. Я так не могу. И коль скоро не способен повлиять на командование, значит буду делать то что в моих силах.

— И что же вы намерены сделать?

— Левый фланг наших позиций у Цзиньчжоу нуждается в усилении. Ещё при Степане Осиповиче туда были отправлены мины заграждения, но их до сих пор так и не выставили. Хочу заняться этим вопросом.

— А чтобы выполнить свой долг, опять дадите взятку? — хмыкнул Эссен.

— Не понимаю о чём вы говорите, Николай Оттович, — сделал я честные глаза.

— Это я вас не понимаю, Олег Николаевич. Вы очень, очень странный мичман.

— Ну, это не новость, Николай Оттович. Всё дело в японском осколке, который прилетел мне в голову.

— Зачем на самом деле вы хотите отправиться в бухту Цзиньчжоу?

— Возможно мне удастся сделать хоть что-то, чтобы изменить события ход которых уже предопределён, — слегка развёл я руками.

— Хорошо, я переговорю с Михаилом Фёдоровичем. А то, выпишу вам командировочное предписание, а он ни сном ни духом.

— Сейчас переговорите?

— Мичман Кошелев… — вскинулся было от такой наглости Эссен, но тут же взял себя в руки, хмыкнул, и упёршись локтями в столешницу, произнёс. — Идите, Олег Николаевич.

— Николай Оттович, так что по моей просьбе?

— Не будите лихо, мичман. Идите, — с нажимом произнёс он.

— Есть.

Выйдя из каюты командира я не без удовольствия улыбнулся. Кто я? Отчаянный храбрец, изобретатель и новатор, все задумки которого оказываются невероятно эффективными. Факт. Как и то, что я всего лишь мичман девятнадцати лет отроду, не прослуживший после морского корпуса и одного года. Явно не тот, кому позволено делать подобные высказывания в обществе командира корабля, капитана второго ранга, находящегося в полушаге от следующего чина.

И тем не менее, он со мной не просто разговаривал, а выслушал. И это означает только одно. Мне удалось зародить у Эссена сомнения. Он видит во мне как минимум предсказателя, как максимум гениального системного аналитика. А может и наоборот. По меньшей мере, в прошлый раз он предпочёл увидеть во мне гения. А, нет, это было в позапрошлый. В госпитале он скорее склонялся к провидцу, хотя ничего конкретного и не высказал.

Обратится ли он к Лощинскому о моём прикомандировании? Признаться, хотелось бы. Потому что это явилось бы очередным указанием на то, что он относится к моим словам всерьёз. А так-то я и сам могу всё решить. Достаточно подойти к его превосходительству и… Тяжело договориться сунуть и принять конверт в первый раз. Дальше идёт как по накатанной. Это как с девицей, которую трудно уговорить впервые, хотя для неё близость уже давно не новость. Но как только это случилось, стеснения отступают на второй план, а в общении появляется лёгкость и вольность.

Мы с контр-адмиралом уже имели дело, к его удовольствию. Так что он меня перед дверью мариновать не станет, и выслушает с готовностью. Уж больно он домовитый. Тем более, если копеечка капает не за что-то противозаконное, а за самое что ни на есть выполнение служебных обязанностей. Причём в ключе заданном наместником, который настаивал на сбережении кораблей. Но ведь катер, это не корабль.

На броненосце мне делать нечего. Спасибо Эссену, обязанностей по службе у меня нет. Только и того, что надлежало заниматься моим личным составом и катером. Офицерам это ясное дело не нравится, но тут уж мне на их мнение плевать. Главное, что у меня руки развязаны. А там, пусть хоть обзавидуются и изойдут на желчь, без разницы.

— Господин офицер, — окликнул меня незнакомый голос, с характерным акцентом, едва я ступил на набережную.

Я обернулся и ожидаемо увидел китайца. Голос его я никогда не слышал. Во время наших бесед с господином Ваном о всегда стоял за его плечом в готовности проломить башку лаоваю*. Вот уж кого не ожидал повстречать в Порт-Артуре.

*Лаовай — у китайцев иностранец, человек из другой страны, чаще — европейской внешности.

— Только не говори, что тебя прислал господин Ван, — хмыкнул я.

— Здравствуйте, господин офицер, — подойдя ко мне, вновь поклонился он.

Даже если и знает мою фамилию, произнести её правильно у него не получится. Для китайцев это достаточно сложно, а он боится меня обидет. Видать заинструктирован господином до слёз. Не суть. Куда важнее конверт который он мне протягивал.

— И как ты тут оказался? — спросил я, принимая послание.

Вот интересно, не загребут ли меня за шпионаж? А что такого. Да, китаец передающий послание тут вовсе не редкость. Но у меня ведь столько доброжелателей, что только успевай вертеть головой в поисках подставы. Не то, чтобы они сыпались как из рога изобилия, и по сути никогда не были чем-то большим чем лёгкий укол. И тем не менее, всё когда-то происходит в первый раз.

— Приплыл на джонке, господин офицер. В этих краях много контрабандистов.

— Это точно, — соглашаясь я вскрыл конверт.

«Пятого мая в двадцать ноль-ноль начнётся большая игра. Входной взнос двадцать пять тысяч. Двенадцать серьёзных игроков. Победитель забирает банк. Не желаете присоединиться?»

Ч-чёрт! Это как нельзя вовремя! Если удастся выскочить из Артура уже сегодня, то у меня будут развязаны руки и я смогу участвовать в игре. Всё равно собирался посетить Циндао, так как появилась нужда в деньгах. Мастерская Горского пока не имела казённых заказов, и мне предстояло выкупать их продукцию.

Сомнительно, что господин Ван сумеет подгадать серьёзную игру под мой приезд. В прошлый раз всего лишь удачно сошлись звёзды. А просто так резвиться в его заведении он мне не позволит. Так что, остаётся немецкая колония. В британскую я отправлюсь только в бессознательном состоянии. И тут такой удачный оборот. Ведь Чифу значительно ближе.

— Господин Ван ожидает письменного ответа? — спросил я.

— Можно и на словах, — с поклоном ответил китаец.

Господи, весь из себя такой подобострастный. Но я ведь знаю, что под этой несуразной одежонкой скрывается матёрый боец. Иному при нашей встрече с его хозяином находиться не имело смысла.

— Передай, что я постараюсь быть. Но война есть война, и она не спрашивая позволения может ломать планы.

— Господин Ван понимает это, господин офицер.

— В таком случае, не смею больше задерживать.

— До свидания, господин офицер, — вновь поклонился китаец, и удалился.

Я проводил его взглядом, после чего направился в здание управления флотского экипажа в новом городе, где и находился кабинет Лощинского, заведовавшего морской обороной крепости и командовавшего половиной миноносцев, которые он предпочитал беречь.