Неприкаянный 2 (СИ) - Калбазов (Калбанов) Константин Георгиевич - Страница 3

— Есть, готовить парашют, ваше благородие.

— Парашют? — удивился я.

И было чему. На всю эскадру их было только три штуки, не считая моего. Уж больно дорогая игрушка. На секундочку только на купол порядка пятидесяти квадратных метров качественного шёлка. Плюс стропы, и на выходе получается достаточно внушительная сумма.

— Сумел выпросить у Лощинского на время операции, дабы заблаговременно знать об обнаружении противника. Михаил Фёдорович радеет за сбережение кораблей эскадры, — подмигнул мне Колчак.

Кто бы сомневался, что командир «Сердитого» лично полезет в подвесную. Я и сам ведь злоупотреблял своим положением, чтобы ощутить полёт. Да и не только я, это развлечение многим пришлось по душе. Ещё когда лежал на госпитальной койке, получил послание от великого князя. С просьбой выслать ему выкройки парашюта. Игнорировать просьбу одного из наследников престола я не мог. Но в то же время тема эта как бы засекречена, и чтобы выполнить его просьбу, читай распоряжение, пришлось обращаться к жандармам. И хорошо, что те отнеслись к этому с пониманием, так как портить отношения с Кириллом Владимировичем я не хотел. Впрочем, выбора у артурских держиморд тоже не было.

Парашют наполнился воздушным потоком, как благодаря набравшему скорость и прыгающему на волне миноносцу, так и встречному ветру. Колчак встрепенулся, поправил сбрую подвесной, и кивнул боцману, после чего начал быстро подниматься ввысь.

Ну что сказать, сделал он это не зря, потому что не успев подняться и на двадцать сажен обнаружил дым. А ещё через пяток с помощью бинокля сумел определить, что встречным курсом, и мористей идёт канонерская лодка.

Глава 2

Тот, кто лучше стреляет

— Что скажете, Олег Николаевич? — спросил Колчак, когда меня притянули к палубе.

Ну вот такой я. Придерживаюсь одного непреложного правила — если хочешь что-то сделать хорошо, сделай сам. Поэтому попросил разрешить воспользоваться парашютом.

— Три трубы, малые размеры, по одному стодвадцатимиллиметровому орудию на носу и корме, по две семидесятишестимиллиметровых пушки по бортам. Полагаю это авизо «Тацута». Брони нет, но вооружения более чем достаточно, чтобы разделать нас под орех. Скорость же позволит без труда нагнать «Ляодун».

— И каков ваш вердикт?

— Нужно дать ему по зубам, — пожал я плечами.

— Уверены?

— Груз «Ляодуна» слишком важен, причём не столько для меня лично, сколько для крепости.

— Большая доля доходов? — хмыкнул он.

— Десять процентов от прибыли, — не стал юлить я.

— Мне говорили, что вы за ночь больше поднимаете игрой в карты, чем при такой доле сумеете заработать на этой мастерской за год. Да чего уж там, одна лишь постройка цехов во что обошлась.

— Я ведь говорил, что мне за державу обидно.

— А как же быть с вашими же словами, относительно того, что нас разделают под орех?

— Без меня, у вас не было бы шансов. Со мной, ситуация немного иная. Как писал Вольтер — Господь помогает не большим батальонам, а тем кто хорошо стреляет.

— Хвастаете?

— Имею право.

— Л-ла-адно, посмотрим как оно у вас получится на деле. Сигнальщик, сообщение на «Ляодун» — идти самым полным ходом в Артур. Рулевой, курс двести двадцать. Идём на сближение с противником.

— Вы настолько мне доверяете? — подпустив иронии спросил я.

— Ни в коем случае. Посмотрю как оно будет у вас получаться, и если пойму, что игра не стоит свеч, буду уходить прикрывшись дымами, — в тон мне ответил Колчак.

— У вас имеется дымогенератор?

— Представьте себе. Приметил этот агрегат на «Новике», и признаться не понимаю, отчего наши командиры кораблей не спешат обзавестись ими.

— Быть может боятся получить по загривку?

— Это их проблемы. Что же до вас, то прошу к орудию. Гурьянов, а ну-ка позволь их благородию подержаться за штурвалы.

— Слушаюсь, ваше благородие, — тут же вытянулся находившийся у пушки дюжий артиллерийский кондуктор.

— А шрапнели у вас случайно не осталось? — спросил я Колчака.

— Я слышал, что вы неплохо с нею управляетесь в море, но на вас рассчитывать не приходилось, а зная о печальной статистике использования сегментных снарядов, предпочёл от них отказаться.

— Ясно. Жаль. Двести шестьдесят пуль в одном снаряде, это впятеро больше чем в пушке Барановского. Вот уж повеселился бы. Ладно, за неимением гербовой, пишем на простой, — потёр я руки, и двинулся к пушке, обживаться.

Японцы открыли по нам огонь ещё до того, как сами оказались в зоне поражения нашей пушки. Действовали грамотно. Для начала выстрелили из носового орудия, пристрелочным. И должен заметить, что изрядно при этом промахнулись. Барашек сегментного снаряда вспух далеко в стороне, и поражающие элементы взбили свинцовые воды ничуть нам не навредив.

Колчак тут же приказал изменить курс, и слегка уменьшил скорость. Так что, очередной гостинец, теперь уже из кормового плутонга, так же не взял нас под накрытие. А мы снова ускорились, забирая левее.

Так, меняя курс, и скорость, мы упорно шли на сближение с авизо, командир которого решил оставить удаляющийся пароход на закуску и сосредоточить основное внимание на нас. Вообще-то, вполне ожидаемо. Ценность «Сердитого» в сравнении «Ляодуном» несопоставима. Всего лишь небольшой пароход, водоизмещением до тысячи тонн, и истребитель, за которым, к тому же, не нужно гоняться.

Я наблюдал за нашими и японскими манёврами вцепившись в плечевой упор, чтобы ненароком не улететь за леера, а там и вообще в воду. Не всё Колчак перенял у меня, и это прискорбно. Страховочные пояса не помешали бы. Пусть миноносец мотает и послабее катера, но я не сказал бы, что разница так уж ощутима, чтобы пренебрегать мерами безопасности.

Несколько раз ловил на себе взгляды Александра Васильевича, который словно вопрошал, и до коле я буду отмалчиваться. Нам вполне себе удавалось избегать попаданий, даже когда к главному калибру присоединились две трёхдюймовки левого борта. Благодаря им плотность обстрела усилилась, и они уже пару раз брали нас под накрытие. Я даже расслышал как неподалёку пожужжал осколок, а один из матросов матернувшись схватился за руку. Ничего серьёзного, всего лишь царапина.

Но я продолжал отмалчиваться, предлагая командиру ещё немного сократить дистанцию. Увы, гранат у нас немного, а потому не хотелось бы мазать. Если нам удастся заставить замолчать орудия противника, то появится шанс приблизиться и пустить торпеды. Даже если попадёт только одна, сомнительно, что авизо останется наплаву. Возможность уничтожить японца, вполне себе достойная цель для риска.

Жаль сейчас не получится грамотно использовать дымогенератор. Слишком неудобная позиция относительно ветра. Не будь на нас ответственность за пароход, можно было бы попробовать обойти «Тацуту» по большой дуге, и атаковать с выгодного направления. Но мы вынуждены действовать именно так, а не иначе.

Наконец я прикинул дистанцию, удовлетворённо кивнул, приник к механическому прицелу, упёршись плечом в упор и взялся за штурвал вертикальной наводки. Задал нужное возвышение, взял упреждение, и отойдя в сторону скомандовал.

— Огонь!

Матрос дёрнул за шнур и пушка рявкнула, отправляя в полёт первую гранату. Я вскинул бинокль наблюдая её падение, пока обслуга перезаряжала орудие. Как ни обидно, но снаряд не попал в цель, плюхнувшись в воду с недолётом, который никак нельзя было списать на разброс орудия. Иными словами, у меня однозначно не получилось взять авизо под накрытие.

Вот только меня это не расстроило. Прикинув где именно был всплеск, увы, но наши взрыватели не срабатывали от удара о воду, я вновь приник к прицелу, даже не подумав смотреть в сторону Колчака. К гадалке не ходить, он сейчас излучает скепсис. И совершенно напрасно, если что. Я ещё никогда не стрелял из семидесятипятимиллиметровый пушки системы Канэ, и уж тем более, не стоит рассчитывать на градуировку прицела, так как масса снаряда ни разу не соответствует пристрелке.