Гений автопрома (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич - Страница 16

Ни один «жигуль» не купить за 5500, время дешёвых «копеек» ушло, даже 21013 дороже, причём заднеприводные скоро канут в лету, а ВАЗ-2105, которая по себестоимости примерно на уровне «копейки», начинается с 8300. Государство в администативно-приказном порядке держит завышенные цены на малолитражки, на чём белорусские партизаны решили спекулировать. Очередной раз приезжаю в Белоруссию — как в очередной раз вхожу в ту же реку, события разные, подход одинаковый.

Я выслушал новоиспечённого доктора технических наук.

— Игнат! Расстроил. Скажи что-нибудь веселее. Волговский мотор усовершенствуете?

— Без сомнений! — будущий профессор приосанился. — Сергей, ты же инженер, знаешь, что карбюраторный двигатель внутреннего сгорания не особо претерпел изменения с 1950-х годов. Конструкторы по-прежнему балансируют между противоречивыми характеристиками. От фаз газораспределения зависит, получится ли он мощный, высокооборотистый, но эластичность, тяга на малых оборотах — не его сильная сторона. Как у хорошо известного тебе агрегата от М-412. Мотор от ГАЗ-24 — прямая противоположность, крутящий момент приличный, а как оборотов ввалишь — температура масла и охлаждающей жидкости растёт, масло гонится, тяжёлые детали ГРМ в силу инерции элементарно не успевают… А ещё соотношение хода и диаметра поршня, форма впускных и выпускных каналов. И всё. Развитие идёт в основном за счёт того, что навешено на собственно двигатель — впрыск топлива, наддув, электронное управление зажиганием. Чья-то идея снабдить мотор ГАЗ-24 электрическими тягами клапанов — очень своевременная. Не нужно даже менять литейные формы головки блока, достаточно кое-что изменить в механической обработке литой заготовки. А электрическую часть наши заводы обеспечат. Она даже проще, чем управление впрыском.

— Впрыск тоже нужен. И, к моему большому сожалению, требуют оставить мокрые быстросъёмные гильзы цилиндров.

— Как у М-412… Сергей, это же ерунда. Изнашивается не только поршневая с цилиндрами. Шейки коленвала стачиваются на овал, одной только заменой вкладышей ты капремонт не сделаешь. То есть серьёзный ремонт двигателя всё равно требует снятия коленвала и проточки в заводских условиях.

Я тут ничего не мог возразить. «Есть такое мнение», будь оно неладно. Поскольку модернизированный ЗМЗ-24Д — всего лишь временное, промежуточное решение, надо соглашаться на простые и испытанные ходы. Пусть даже эти моторы будут выпускать с рудиментами — местами крепления нижнего распредвала и толкателей. Где надо, поставят заглушки. Главное — быстрее!

Наш диалог затянулся. Потом была встреча с конструкторами завода и генеральным директором, задача подтянуть устаревший, но пока не созревший до ухода за горизонт массовый двигатель казалась людям интересной. Заодно я попенял, почему успокоились, отработав двухлитровый турбодизель, старт работ над которым тоже давал я, притащив из Прибалтики один экземпляр с трофейного «мерседеса».

— Нет большой заинтересованности автозаводов, — мямлил главный конструктор и получил отлуп:

— Армия крайне недовольна УАЗиками, в том числе устаревшими двигателями. Атмосферный 3.0D, развивающий хотя бы 90 лошадей при хорошем крутящем моменте, был бы оторван с руками. Да, он дороже, чем родной УАЗовский, разработанный также на базе ГАЗовских 1950-х годов. Но это армия, у них другое финансирование. Им важнее, сколько проедет «рашн джип» на одной заправке, утянет ли полевую пушку. Если согласны, пишем контракт с министерством, оно заказывает 3.0D с теми же поршнями, гильзами и шатунами, что и у 4-цилиндрового 2.0TD. Потяните?

— Сергей Борисович! — ответил за всех заводчан Камейша. — Да за такие возможности сражаться бы пришлось, высокому начальству взятки предлагать. А вы как на блюдечке с голубой каёмочкой принесли нам билет в завтра!

— Взятка — это хорошо. Давно никто не предлагал.

Инженеры заулыбались, прошелестел смешок. Пожав им руки и подписав бумаги, я нацелился посетить МАЗ. Но время клонилось к концу рабочего дня. Оседлав ЕрАЗ, в Минске у меня другой машины нет, поехал в Чижовку. На кладбище.

Могила не выглядела запущенной, но и постоянно её никто не навещал. Я смёл только опавшие осенние листики.

Возможно, стоило набрать бывшего тестя, но трубку могла поднять экс-тёща, которую на дух не переношу. Телефон старшей сестры Марины, каюсь, забыл.

Весной пропустил скорбную годовщину, позор. Теперь присел на деревянную скамейку, положил четыре белых живых розы на могильную плиту. И вдруг так пробрало…

Я ведь практически счастлив. У меня двое детей, красавица жена, любящая и заботливая. Шикарная и интересная работа, квартиры в Минске и в Москве, по советским меркам — денег куры не клюют. А Марина здесь, в полутора метрах под землёй. Точнее, её нет нигде, даже бренные останки, скрытые внизу от человеческого взора, давно уже… не хочется думать. Единственная дочка никогда маму не увидит и вообще называет мамой другую женщину, в то время как настоящая мать отдала жизнь ради рождения дочери на свет.

Именно в такие моменты люди становятся атеистами. Никакие «всё в руце божьей» и «пути господни неисповедимы» не способны объяснить мне, простому человеку, отчего творится подобная несправедливость.

Мне испытание? Родителям Марины? Её невинному ребёнку? Никто из нас не метит в святые, Мариночка, когда вырастет, надеюсь — тоже. Заче-е-ем⁈

Дорогая! Любимая! Если ты меня всё же слышишь, прости. Возможно, я много раз делал неправильный выбор. Недодал тебе того, что ты заслуживала, всё откладывал на потом, теперь хоть локти кусай: моя покойная жена больше ни в чём не нуждается.

Фактически у меня остался один лишь долг перед Мариной: вырастить нашу дочь. Да, с другой мамой, это лучше, чем без мамы вообще.

Винишь, что я сумел наладить счастливую жизнь, научился иногда не думать о тебе? Не только из собственных эгоистических чувств, приспособленчества, что есть, то есть, увиливать не буду. Но если бы я был несчастен, Мариночке рядом со мной было бы хуже, чем есть сейчас. Она растёт в полной и благополучной семье, её любят.

И всё равно… прости!

Внутренний монолог-исповедь высушил и вытянул силы больше, чем дорога Минск-Москва на жёстком сиденье, напрочь лишённом регулировок. Я поцеловал портрет Марины на медальоне и побрёл к неказистому армянскому грузовичку.

Ночевал в квартире Валентины, в свободной комнате. Вторую занимала её подруга, платившая только коммуналку, с неё Валя считала невозможным брать хоть копейку лишнюю. Вот с японского квартиранта, снимавшего нашу трёшку в Серебрянке, я получил сполна за год.

Полдня на МАЗе до возвращения в Москву оставили смутное впечатление. Бывшие соратники по запуску «березины» и «рогнеды», на тот момент безусловно лучших малолитражек в СССР и одних из самых передовых в Европе, как мне показалось, смотрели в сторону. Часть наиболее толковых сманили японцы, оставшиеся крутили жалом. Их взбодрило известие об открытии Могилёвского завода малолитражек, КБ завода во всю трудилось над перелицовкой «гольфа» под советские агрегаты и мелкие изменения экстерьера с интерьером, чтоб наглое нелицензионное копирование не било в глаза, тем более перспективная машина с предварительным индексом «Днепр-21023» предназначалась сугубо для внутреннего рынка.

Ещё обратил внимание на чуть меньший пиетет руководства объединения ко мне, представителю верховного и могущественного министерства. Можно сказать, личный представитель московского министра, око ЦК. Раньше, когда возглавлял АЗЛК, был с ними на равной ноге. Сейчас… ну, какой-то чиновник из серии «поднеси-подай». Моя миссия, почти сакральная, подтолкнуть легковой автопром из глубокой старины ближе к сегодняшнему дню, минчан не касалась. У них и так всё нормально, если только не растратят кадры, с таким трудом и в авральной спешке подготовленные.

С МАЗа — снова на моторный, последнее совещание с Камейшей и созданной им временной бригадой по реинкарнации волговского дедушки. За истекшие сутки они вполне осознали, насколько непросто сохранить основные части мотора в первозданном состоянии и выполнить мой заказ: штатная работа без перегрева и повышенного износа до 6000 оборотов, максимальная мощность не менее 120 лошадиных сил при 5000–5500 оборотах, сохранение высокого крутящего момента при 1500–2000 оборотах. А кому сейчас легко?