Клювы - Кабир Максим - Страница 17

— …аснись!.. — прохрипел Антон и вонзил ногти в бедро Суханова, надеясь разбудить его, но и это не подействовало.

Сосед на секунду ослабил хватку — лишь затем, чтобы отвести назад голову и ударить Антона лбом в центр лица.

Захрустели, ломаясь, хрящи, горячая боль хлынула в горло.

Дима смотрел на него рассеянно. Теперь и его лицо было в крови: в крови Антона.

— Песочный человек хочет, чтобы я убил тебя, дружище, — сказал Суханов Дремлющий. — И я думаю, что тоже этого хочу.

Журавлеву было слишком больно, чтобы осознать сказанное, к тому же руки лунатика опять сомкнулись на его шее. Конечности Антона конвульсивно задергались, ногти царапали паркет. Что-то острое кольнуло его ладонь. Сталь. Маленький стальной предмет. Спираль. В последней попытке спасти свою жизнь он сжал находку так, чтоб острие торчало между пальцев, и ударил Суханова.

Штопор, которым была откупорена бутылка вина для романтического свидания, воткнулся в горло лунатика, прямо под гландой. Димины руки разжались. Приоткрытый рот выпустил мычание и красный пузырь слюны. Кровь хлынула из раны. Лицо сохраняло безучастное выражение.

Кашляя и отплевываясь, Антон столкнул с себя Суханова и поднялся на ноги. Он был весь в крови: своей, соседской. Разбитый нос свистел. Что он скажет Олесе и сыну? Как объяснит все это?

Дима лежал на полу, разглядывая потолок немигающими глазами. Лишь тихое бульканье подтверждало, что он еще жив. Антон нашел на кухне скотч и заклеил горло соседа липкой пленкой. Бульканье прекратилось.

— Мне немного больно, — сказал Суханов.

— Мне тоже, вонючий ты ублюдок. Лежи смирно, сейчас я вызову скорую помощь.

— Хорошо.

«Это совсем не похоже на лунатизм, — подумал Журавлев, выплевывая сгусток крови. — Это какое-то гребаное бешенство!

Он вывалился из соседского дома, прижимая к уху телефон. Луна, как и прежде, правила на небе, необычайно большая, идеально круглая.

— Почему не отвечаете, мать вашу! — в сердцах выкрикнул Антон.

Два выстрела громыхнули где-то поблизости. Одновременно дом на другой стороне улицы, оглушительно взревев, разорвался. Стены рухнули, выблевывая на асфальт труху быта, искореженный газовый котел кусками вылетел на газон, крыша ввалилась, а на ее месте расцвел бутон огня.

Антон так и застыл, озаренный всполохами пожара. Короткие гудки сигналили в его ухо из телефона.

— Там же были дети… — прошептал он. — Трое детей…

Пламя шелестело гигантским знаменем, повсюду валялись пылающие ошметки. Квартал превратился в нарядную елку на празднике Катастрофы.

Но расцвеченная огнями улица крепко спала, и Антон был один на один с ужасом, который становился все иррациональнее.

А потом появилась она: женщина лет сорока с трубочками бигуди в волосах, в развевающейся на ветру ночной сорочке. Она брела по тротуару, слепо таращась в пустоту, и повторяла:

— Они не хотели спать. Их так сложно уложить. Они должны были уснуть…

Антон выронил телефон и побежал.

Не к женщине, которая спала и ходила во сне — и зачем-то несла в руках окровавленный тесак.

Он побежал к своему дому, туда, где сейчас спала его семья, его маленький Саша, его красавица-жена.

— Олеся! — завопил он, врываясь в прихожую. Из ноздрей сочилась кровь, но Антон глотал ее, не замечая. — Олеся, проснись! — Он едва не упал на кухне, схватился за холодильник. — Олеся, Саша, вы меня слышите?!

«Если я сделаю что-нибудь плохое во сне, ты будешь ругать меня?» — спросил его Саша вчера. Вопрос в том, насколько плохое? Не имел ли он в виду убийство своей подружки молотком для мяса? Или подрыв газовых котлов?

Еще один взрыв сотряс стекла, но Антон не остановился. Он бежал по коридору к открытым дверям их с Олесей спальни, к закрытой и запертой двери в детскую.

— Олеся, проснись!

«Представляешь, — сказала она ему, — мне снилось, что я съела Сашу».

Антон заколотил в двери детской, размазывая по деревянной поверхности кровь.

3.4

Дома он собирался почитать Чапека, чтобы расширить словарный запас. Но образ утреннего клиента маячил в сознании. Приключения капитана Ван Тоха[7] не усваивались.

«Чтоб тебя!» — Корней поплелся к компьютеру. Вбил в поисковик фамилию великана.

Браузер завис на мгновение, потом выбросил список сайтов.

Отто Леффлер — ученый-химик тысяча девятьсот двенадцатого года рождения.

Отто Леффлер — пилот-ас Первой мировой.

Еще «Твиттер»[8] молодого немца — явно не того, кто нужен.

Ниже шли Вильгельмы и Курты Леффлеры.

Корней пожал плечами, потянулся к мышке.

Его челюсть медленно поползла вниз. Пол зашатался под ногами. В позвоночник будто залили ртуть.

Он узнал фотографию напротив первой же ссылки.

Сужающийся к макушке череп, широкая линия рта, впалые щеки. Вот он, сегодняшний гость.

— Но это невозможно… — прошептал Корней.

Пальцы покалывало. Он навел курсор. Прыгнул в статью, как в прорубь.

«Отто Леффлер — американский химик немецкого происхождения. 1912—1963 (предположительно)».

Корней увеличил фотографию.

Лед, сковавший грудную клетку, треснул. Он обознался, конечно.

Да, голова-яйцо, проволочные очки, будто бы те же самые. Сходство, как между отцом и сыном. Но на фото не великан.

«А ты, Корь, допускал, что ему сто шесть лет?»

Впечатленный обманчивостью превью, Корней очертил курсором худощавое лицо.

Если Леффлер-писатель был похож на повзрослевшего Дыма, то Леффлер-химик ничем не напоминал интернатского недруга. Корней сказал бы, что визитер — гибрид Дыма и человека с черно-белой фотографии.

И разве это не удивительно?

С чего бы кому-то представляться именем ученого, носить такие же очки?

«Родственник, — решил Корней, — внук».

Он покрутил колесико мышки.

Отто Леффлер, химик и инженер, стоял у истоков американского ракетостроения. В тридцать пятом году он перебрался из Третьего рейха в Пасадену и поступил на службу в Калифорнийский технологический институт. При институте работала «Гуггенхеймовская аэронавтическая лаборатория» (попробуй выговорить!), и там амбициозный немец экспериментировал в области создания ракет на твердом топливе.

Первую треть текста Корней одолел со скрипом (он ненавидел химию), но дальше статья захватила его. Особенно с появлением слова «оргия».

Биография сообщала, что Леффлер вел двойную жизнь, успешно совмещая несовместимое: точную науку и чтение средневековых колдовских фолиантов, монотонную работу на армию США и групповой секс в своем загородном особняке. Среди друзей химика были такие одиозные товарищи, как сатанист Алистер Кроули и литератор Рон Хаббард, основатель Церкви сайентологии.

Леффлер охотно фотографировался в масонском облачении, пугал девиц ручным львом и штудировал трактаты алхимиков. А заодно внес непосильный вклад в создание корпорации Aerojet (она и по сей день строит космические корабли для НАСА и министерства обороны). Кто бы мог подумать: челноки взмывают к звездам с мыса Канаверал благодаря человеку, называвшему себя люциферианцем и реинкарнацией Джона Ди; Леффлер спроектировал ракетоносители орбитального блока.

Перед запусками ракет (в каньоне Дьявола, на Хэллоуин) чудак провозглашал заклинания. Он говорил, что род Леффлеров происходит от чудовища из еврейской мифологии — Голема.

В сороковых равновесие нарушилось — Леффлер начал отклоняться от науки в сторону чистого макабра. Он вступил в Орден восточных тамплиеров Кроули, рекрутировал новичков в Лос-Анджелесскую ложу, писал об астральных путешествиях. Так, он описывал приключения своей души… на Луне, где он…

Видел исполинскую башню и пирамиды внеземных цивилизаций.

Вступительная мелодия из «Секретных материалов» заиграла в ушах Корнея. Не отлипая от экрана, он сгреб горсть орехов и кинул на язык.