Весло Харона - Алейников Дмитрий Александрович - Страница 18

Хильда тоже прекрасно понимала, что ее умозаключения не помогут вывести Толика на чистую воду. И она готова была завыть от бессилия, ибо не просто чувствовала, но именно знала, что русский врет. Это знание складывалось из каких-то штрихов, почти неуловимых, но Хильда не могла выразить свое знание словами, чтобы объяснить этим взрослым, донести до них то, что видела и понимала сама.

Отчаявшись, Хильда рассказала все отцу. Тот пожалел дочь, вытер ее слезы, погладил по голове и, когда та успокоилась, дал ей почитать книгу — «Записки о Шерлоке Холмсе».

Сначала Хильда не поняла, почему именно эту книгу дал ей отец, но постепенно, шаг за шагом, страница за страницей, ей открывался сложный и увлекательный мир логики. Открывался способ мышления, позволявший связать воедино мельчайшие, незначительнейшие детали, чтобы по ним осмыслить и воссоздать целое, постичь его смысл, найти единственно возможное объяснение вещам вроде бы необъяснимым.

Хильда поняла, что существует оружие, способное вытащить на свет и покарать зло, оружие, недосягаемое для большинства людей, и она, Хильда, тоже может этим оружием овладеть.

И были новые книги, и детективы сменились литературой по математике, психологии, криминалистике. Хильда словно шла по волшебной стране, где каждый поворот, каждый подъем открывал все новые горизонты, все новые непознанные пажити, звавшие и манившие. Она росла, время зарубцевало рану от потери Инги. Хильда научилась управлять своими эмоциями, у нее появились друзья и подруги. Годы шли, и увлечение Хильды психоанализом выросло в нечто большее.

Она получила в руки вожделенное некогда оружие и теперь совершенствовалась в обращении с ним.

Обретенное знание имело лишь один недостаток. Самая стройная логическая цепочка не являлась для суда аргументом, если не было доказательств. Но этот недостаток распространялся лишь на суд человеческий.

— Подписывай, дура! — Лейтенант перешел на доверительный шепот: — Оформим явку с повинной, получишь три вместо пяти.

Валя сидела неподвижно, подсунув под себя руки. Да, она дура. Дура, что пошла к Константину, дура, что пошла к нему одна, дура, что поверила в его искренность. Дура, ох, какая дура, что взяла нож! И вот результат: она сидит на табуретке в дежурке, и этот молокосос вешает ей лапшу на уши, думая, очевидно, что перед ним совсем безнадежная идиотка. Какая явка с повинной, если ее взяли на месте «преступления»!

— Слушай, мы ведь передадим тебя в РУОП, а там тебе припаяют вымогательство в особо крупных… — продолжал свои фокусы лейтенант.

Бессонная ночь в клетке отделения милиции с двумя бомжами, пьяной в дым проституткой и кавказцем со свежесломанным носом подорвала Валины силы, но не лишила еще способности соображать. А соображения ее сводились к тому, что действия ментов незаконны и, скорее всего, она до сих пор торчит в отделении именно потому, что без ее «чистосердечного признания» дело не стоит выеденного яйца. Вот лейтенанту и поручили выжать признание.

Лейтенант порядком устал трепать языком. Он поднялся из-за стола, подошел к шкафчику, достал бутылку минералки, отхлебнул и убрал обратно.

— Не хочешь попить? — повернувшись к Вале, спросил он, словно спохватившись.

Та кивнула. На всякий случай кивнула, хотя знала и этот фокус.

Лейтенант вытащил из шкафа бутылку и стакан. Наливая воду, медленно двинулся к столу.

— Ну ладно, — заговорил он примирительным тоном, — давай эту бодягу заканчивать. Подписывай протокол и можешь отправляться спать. В клетке сейчас нет никого…

Он уже почти обошел стол и был в двух шагах от Вали. Вода смачно булькала, низвергаясь из пластиковой бутылки. Сотни пузырьков, отрываясь от стенок стакана, радостно устремлялись к поверхности. Запах минералки дразняще щекотал ноздри.

— Давай. — Милиционер остановился возле Вали со стаканом в руке. — Подмахни по-быстрому и…

— Пошел ты! — угрюмо выдохнула Валя, ощутив, насколько запеклись губы.

— Как знаешь. — Лейтенант пожал плечами и стал пить воду сам. Не торопясь, смакуя, звонкими глотками. Острый кадык его плавно гулял по шее, сопровождая каждую новую порцию живительной влаги, которая лилась в милицейскую пасть.

Валя отвернулась.

Лейтенант допил воду и поставил стакан на стол.

— Ну-с, продолжим разговоры. — Он снова уселся за стол и взял ручку.

— Борщов! — Дверь распахнулась, и в дежурку ввалился майор.

Лейтенант вскочил и вытянулся в струнку. Майор смерил Валю раздраженным взглядом и снова обратился к коллеге:

— Борщов, она подписала что-нибудь? — Взгляд его упал на протокол.

— Никак нет, — понуро вздохнул лейтенант.

— Плохо, Борщов. Очень плохо. — Майор взял со стола протокол и, быстро сложив пополам, убрал во внутренний карман. — Все. Забирают ее, уже приехали.

Борщов вздохнул и взял со стола фуражку.

— Ладно, — махнул рукой майор. — Я сам проведу. Мне еще с ними потереть надо. Пошли! — кивнул он Вале.

Девушка медленно поднялась.

— Ну, давай маршируй бодрее! Что ж ты как вареная!

Валя неторопливо вышла из комнаты. Куда ей теперь торопиться? Все равно предварительное заключение учитывается, а сидеть в КПЗ все веселей, чем батрачить в зоне,

Выйдя на улицу, Валя с удивлением обнаружила, что встречают ее не облаченные в форму грозные оперативники, а два человека в штатском, похожие скорее не на родных сыскарей, а на детективов из американских сериалов.

Майор слегка подтолкнул Валю к этой парочке.

— Во, забирайте свою красотку. И не забудьте!

Майор сделал какой-то непонятный жест и, развернувшись, скрылся за дверью.

Валя недоуменно смотрела на приехавших за ней людей. Один пожилой, довольно полный, — очевидно, был главным. Другой — молодой крепкий мужик — состоял, как говорится, при хозяине.

— Давайте сядем в машину, — предложил пожилой, показывая на серебристо-синий «ситроен». — А то торчим тут на глазах у всего честного и лихого люда…

— А вы, собственно, кто? — Валя машинально сделала шаг, но остановилась, подозрительно глядя на этих двоих.

— Мы, собственно… — Пожилой потеребил кончик носа. — Думаю, что если мы подойдем к машине, то многие вопросы тут же отпадут.

— Мы люди хорошие, — вставил, усмехнувшись, молодой.

Терять Вале было особенно нечего. А странность происходящего заинтриговала ее. Она пошла к машине. Когда до блестящей дверцы «ситроена» оставалось метров пять, тонированное стекло плавно опустилось и Валя увидела Ольгу. Подруга не улыбалась, но выглядела довольной и никак не походила на человека, которого запихнули в машину насильно.

Борис включил компьютер и набрал пароль. Как только программа загрузилась, он щелкнул «мышью» и включил заставку. Девицы из «Плейбоя» замелькали во всем своем великолепии. Коллекция фотографий закончилась и пошла по новой. Кадра со злополучным снимком не было.

Борис щелкнул «пробелом». Заставка исчезла, иконки программ услужливо выстроились на голубом фоне.

— Вот и все, — произнес Борис вслух. — Мы победили.

Наверное, он был вправе сказать это. Вчерашний вечер он провел на высшем уровне, черт бы его побрал! И в доказательство того, что Боря вернул себе прежние позиции в семье и в этой жизни, проклятая фотография из заставки исчезла. Кстати, теперь-то можно не сомневаться, что это была Лялькина работа. Вот актриса! Вот сучка…

Все хорошо, все по-прежнему. Только с этим чертовым ребенком… Как же быть? Конечно, это случится не завтра и даже не через месяц. Минимум до конца года можно жить припеваючи и припиваючи, ни в чем себе не отказывая. И потом, после Лялькиного выкидыша врач сказал, что вероятность новой беременности крайне мала, примерно процентов пять. Боря очень надеялся на оставшиеся девяносто пять процентов.

С другой стороны, может, получив ребенка, Лялька утешится и прекратит свою шпионско-террористическую деятельность? Будет нянчиться с дитем. А что? Какая бы она ни была продвинутая интриганка, но природу не обманешь: деревенская баба должна иметь ребенка, вытирать ему сопли, шлепать по заднице, штопать ползунки. Ляльке даже не придется штопать. Чем-чем, а ползунками-то Борис ее обеспечит.