Шарлатан 3 (СИ) - Номен Квинтус - Страница 12

Обычно удавалось, однако масштаб «авантюры», которую я предложил ей «провернуть» через неделю после моей московской поездки, ее привел в изумление, настолько глубокое, что она, меня все же относительно спокойно выслушав, полезла в недра своего письменного стола, выудила коробку папирос «Герцеговина Флор» и, закурив, предложила:

— Шарлатан, ты же ничего не делаешь просто так, а за то, что ты предлагаешь, можно так сильно… Так что давай, рассказывай мне абсолютно всё: я хочу знать, за что я остаток жизни проведу в лагере. Или не проведу, если твоя затея мне все же понравится.

Вообще-то курила Зинаида Михайловна много. Когда мы с ней только познакомились, она пользовалась «Казбеком», но последние года два с папирос перешла на сигареты. На болгарские сигареты «БТ», которые как раз появились в советских магазинах. Мне они напомнили хорошо известную «по прошлой жизни» «Шипку», только бумажная пачка была без картинки и на ней с двух сторон размещались лишь большие черные буквы «БТ», а на дне пачки мелкими буквами было написано «Булгартабак» и «цигари от първа класа» — и больше никаких «украшений» на пачке из плотной белой бумаги не было. Сигареты были дорогими, пачка стоила рубль-восемьдесят, так что в магазинах они всегда в продаже имелись. И их Зинаида Михайловна курила с красивым янтарным мундштуком, который ей еще и чистить приходилось постоянно. А вот в самых «тяжелых» случаях она как раз и доставала красивую черно-зеленую коробку с папиросами — и мне, когда я эту коробку увидел, стало понятно: рассказывать ей придется всё и очень подробно.

Ну что, разговор наш затянулся примерно на неделю. И получился он очень непростым: тетка из меня вытянула на самом деле буквально всё, вплоть до методики определения степени ложности информации и расчета трендов (попутно удивив меня прекрасным знанием высшей математики). А когда наши разговоры на эту тему закончились, она, сказав, что «все это нужно еще обдумать как следует», взяла паузу. Довольно долгую, причем заранее меня предупредила, чтобы я ее по этому поводу пока больше не дергал и вообще забыл о ее существовании, со всеми текущими вопросами обращаясь исключительно к ее заместителям. И я даже иногда начал подумывать, а уж не собирается ли она меня «слить». Мысль и самому мне казалась совершенно бредовой, ведь в том случае ее точно просто в унитаз спустят, так что я старался о таком вообще не думать — но и пауза, как мне казалась, уж слишком затягивалась.

Однако в пятницу десятого февраля, в день, когда в «Известиях» промелькнула заметка «о новом выдающемся достижении советских физиков», она сама вечером пришла ко мне домой.

— Добрый вечер, Зинаида Михайловна. Рад вас видеть, но если вы про заметку в «Известиях», то я дополнительных подробностей…

— Ты про бомбу новую? Да плевать мне на нее! Но я тут все твои слова обдумала, и сказать вот что хочу: ты, конечно, в некоторых моментах сильно ошибся, но в целом идея мне понравилась. И если ее исполнение немного подправить… Одно могу сказать, вчерашняя бомба всем после этого вообще покажется мелочью, внимания не заслуживающей. То есть не всем, а кому наша уже «бомба» на голову упадет. Давай быстренько просмотрим изменения, которые я хочу предложить, и начнем потихоньку к работе приступать. Но очень потихоньку: времени у нас воз и маленькая тележка, нам даже особо спешить не придется. Потому что чтобы успеть до первого марта, нужно не спешить, а просто пулей лететь. И в первом ряду лететь придется тебе, ну а я уж буду тебя сзади подталкивать… сильно. И, возможно, даже больно, но ты уж потерпи. Придется потерпеть, нам просто уже деваться некуда…

Глава 5

Основные области приложения сил были намечены вообще-то к западу от Нижегородчины: от Владимирской и Рязанской областей и вплоть до Псковской и далее в Белоруссию. Но чтобы выстроить и запустить всё, что было расписано в планах, нам пришлось совершить «разворот на Восток». Просто потому, что для реализации планов требовалось, например, довольно много меди. Я поначалу планировал совсем уже на Восток за ней сунуться, в Корею, откуда медь поступала на генераторный в Ворсме, но сразу же и выяснил, что корейцы медью были не особенно и богаты, и как раз Горьковская область почти весь их экспорт и забирала — а больше из них было в ближайшее время просто невозможно вытащить. В принципе, меди-то на самом деле нам нужно было и не особо много, а в Союзе уже в прошлом году ее добыча перевалила за триста тысяч тонн — но госпоставки могли быть очень просто пресечены, так что я все же имел в виду и собственную «добычу» наладить. В местах, где я точно знал, лежит «невостребованной меди» столько, что нам лет на десять, а то и на двадцать пять хватит. Правда, лежит она в довольно странном виде и добыть ее не очень-то и просто — но все же можно. Если вспомнить один старый тезис из будущего, над которым вся страна в свое время смеялась — или будет смеяться. Или все же не будет, если всё правильно сделать…

Незабвенный Леонид Ильич однажды изрек: экономика должна быть экономной. В условиях, когда на, допустим, кондитерских фабриках (да и вообще на пищевых предприятиях) работники умудрялись воровать до четверти исходного сырья, страна просто содрогнулась от хохота, хотя сам Леонид Ильич имел в виду нечто другое: нужно просто не выбрасывать то, что еще можно использовать. Однако энергия в Союзе «дорогого Леонида Ильича» стоила копейки, сырье тоже — а усилиями товарища Косыгина (и явно не товарища Либермана) основным критерием эффективности любого производства стали деньги, причем именно в виде прибыли — и тратить их на какие-то не очень дешевые ресурсосберегающие технологии никто не захотел.

Впрочем, и сейчас мало кто хотел «тратить деньги напрасно»: вон, Кулебакскую руду взяли и списали в «забалансовые запасы», то есть такие, добыча которых «нерентабельна». Ну да, она получалась раза в два с половиной, а то и в три дороже, чем руда, скажем, криворожская. Но оказалось, что на такой руде, причем на ее «дороговизну» внимания вообще не обращая, прекрасно работают небольшие «артельные» в основном заводики. Потому что к заводику, который в сутки два-три вагона руды использует, прокладывать железную дорогу просто невыгодно, а на грузовиках туда возить «дешевую» руду из того же Кривого Рога — так она вообще золотой покажется.

А относительно меди ситуация была посмешнее. И если «издали посмотреть», то она выглядела вообще как комедия абсурда: например, на Уральском медеперерабатывающем комбинате в отвал отправляли отходы, в которых меди было около трети процента, то есть даже больше, чем в поставляемой на комбинат медной руде. Правда, в отвалы шли пиритные огарки от сернокислого производства, которых только у этого комбината накопилось порядка двух миллионов тонн. А всего в уральских отвалах этого огарка накопилось больше двадцати миллионов тонн, заметно больше — и отвалы постепенно превращали окружающую местность в зоны химического заражения. Но на медеплавильном заводе просто не было оборудования, с помощью которого можно было бы эту медь извлечь.

И я бы понял, если бы никто не знал, как это сделать, но «проблему огарков», причем за большие деньги, ученые страны уже двадцать лет упорно решали. И эти ученые успели придумать несколько довольно эффективных методов переработки этих «отходов» — однако цена получаемой той же меди все еще была заметно больше выплавляемой традиционным путем и все разработки советской химической науки малограмотные (каковых подавляющее большинство было) «руководители» отправляли на дальние полки в архивы. Однако и извлечь их оттуда оказалось очень нетрудно.

Я — извлек (точнее, просто обратился за помощью в поиске к преподавателям химфака индустриального института), почитал — и мне очень понравился один «относительно безвредный» способ обработки огарков. Который позволял из них довольно просто извлечь примерно восемьдесят пять процентов меди, половину цинка (которого там вдвое больше меди, оказывается, содержалось), а так же больше половины золота и серебра (которых там были малые граммы на тонны, но тонн-то валялось без дела очень много), а так же селен, мышьяк, свинец и фигову тучу всяких других довольно полезных металлов. А получаемый в конце процесса остаток переработки на две трети мог использоваться в металлургии в качестве довольно приличной руды, а треть — как добавка к цементу. Там просто на финальном этапе проводилась магнитная сепарация и все примагнитившееся было как раз довольно неплохой рудой, а то, что к магниту не прилипло — содержало много кремния и для домны не годилось, а вот для цемента оказалось просто идеальной добавкой. А если учесть, что в этом огарке одного железа было около сорока пяти процентов, то и возить этот огарок было не менее выгодно, чем какую-нибудь криворожскую руду. Ну а то, что для ее подготовки для домны требовалось много хлора — я знал, где с ним проблем нет. Однако Павлово был все же городом небольшим и превращать его в мегаполис у меня ни малейшего желания не было, да и вообще «тянуть на себя все одеяла» в наши с Зинаидой Михайловной планы не входило — и после недолгих переговоров на уровне обкомов (в чем нам сильно помог Сергей Яковлевич) местом строительства завода по «первичной переработке пиритового огарка» был выбран Скопин. Железная дорога для подвоза сырья и отвоза готовой продукции там была, место для нового жилищного строительства — тоже. И в городе даже речка какая-то протекала, худосочная, но и ее очень даже хватит для обеспечения города (и нового завода) чистой водой.