Главная роль 8 (СИ) - Смолин Павел - Страница 8

Мой тамошний доминион в виде Империи Матабеле отлично помогает подбрасывать оружия и патронов всем желающим. Сам доминион никто особо не трогает, и мы спокойно выращиваем там фрукты, какао с кофе и выкапываем из земли всякое, параллельно помогая добрым матабеле и завоеванным ими народам строить себе нормальное государство. Школа, ПТУ, завод — важность этой «тройки» для вчерашних каннибалов переоценить нельзя, равно как и цивилизующей длани Православной церкви — миссионеров там полно, а креститься в Православие сам бывший вождь, а ныне Император законодательно обязал. Самая настоящая Родезия «здорового человека», жители которой через пресловутые два-три поколения уже и забудут, что такое бегать с копьем по джунглям, устрашая обезьян голым задом.

Ну а теперь к привычным и разгребаемым в фоновом режиме проблемам добавился поверивший в себя Рама. Его перформанс подкрепился очередным витком восстаний в Индии — там я тоже не при делах, просто индусов очень много, а благосостояния у них мало. Никто иллюзий не питает — Индию доят нещадно, потому что долго удерживать ее ни у кого не хватит сил — Большая война в Европе потребует максимальной концентрации ресурсов.

Короче — способных помешать моим замыслам, даже если кайзер, французы и австрияки наплюют на договоренности о сферах влияния, в мире сейчас попросту нет. Проблемы могли бы создать США и Япония, но первые сейчас лихорадочно строят себе флот и реформируют армию после позорнейшего поражения, а вторые о моих планах в курсе и активно помогают — им там ближе, чем мне, вот и отрабатывают очень большой долг передо мной. Само собой, не без выгоды для себя — одним «долгом», будь ты хоть трижды самурай, жив не будешь.

Плоды многолетней работы на данный момент таковы: общественное мнение китайцев в массе своей избавилось от травмы, нанесенной отжатием Манчжурии и некоторым кровопролитием в ходе восстания Ихэтуаней. Благодаря приему беженцев и благополучному их возвращению в Китай у нас завелись неплохие агенты влияния. Чудовищный товарооборот — подкрепленный равным торговым договором, что немаловажно — наполнил Поднебесную очень уважаемыми китайцами, которые видят в России основу своего благополучия.

Сверху накладывается де-факто протекторат, не позволяющий Великим державам и даже ненавистным японцам «прогибать» Китай. Торговать — пожалуйста, но на нормальных условиях. Как ни странно, больше всех сложившимся положением дел недовольна Императрица Цыси — многоопытная старуха чувствует, как власть утекает сквозь пальцы, а она вынуждена подыгрывать, потому что ее Двор уже как бы и не совсем ее. Не любят вельможи, когда им мешают зарабатывать деньги. Не любят настолько, что приходится Цыси делать хорошую мину при плохой игре и не противодействовать «русской партии», которая ныне составляет три четверти китайских чиновников высшего ранга. На Поднебесную как таковую им в целом плевать — она, как известно, и не такое видала — а вот на личные интересы очень даже нет.

Хотелось бы еще пяток-другой лет Китай «помариновать». Желательно — до естественной смерти старухи-Цыси, после которой Поднебесная неизбежно погрузится в династический кризис, и, как вариант, гражданскую войну. Вот тогда был бы идеальный момент, но увы — через те же пять-десять лет мне может стать вообще не до Китая, потому что приз он хоть и архиценный, но в данный исторический момент второстепенный.

Шаг первый — агенты влияния, подкупленные чиновники, тихонечко сформированные банды политического толка и прикормленная аристократия при поддержке торговцев начинают регулярно жаловаться на то, что Небесный мандат-де у Императрицы уже не тот, и всему Китаю от этого плохо. Культ моей личности в Поднебесной уже давно очень прочный — не настолько, как в Японии, но силу там уважать умеют, а ее у меня — ого-го!

Шаг второй — под прибытие братика Миши в Манчжурию, аккурат к началу военной кампании Сиама, стягиваются все возможные сухопутные и морские силы. Официальный предлог — комплексные Дальневосточные учения «Апрель-1901». Дело не из ряда вон выходящее — дважды в год подобное раньше проводилось, а то, что масштаб сильно вырос, так оно и понятно: не абы кто в гости заглянул, а целый Великий Князь Михаил Романов.

Шаг третий — моя договоренность с Великими Державами о «Сиамской суете». Согласно им, я не мешаю, а они, помимо договоренностей о неприкосновенности Пхукета, обязуются не пользоваться акваторией около Китая. Гарантом сделки выступают японцы — им в китайскую акваторию можно, равно как и нашему Дальневосточному флоту.

Словом — границы на замке, агентура — ждет, коррупционные сети напряжены до предела, и над Запретным городом нависла зловещая туча. Третьего апреля 1901-го года, когда Миша второй день наблюдал учения у границ с Китаем, а сиамская армия рубилась с европейцами и их колониальными контингентами так, что над джунглями и пригодными для высадки берегами не смолкали канонады, я через телеграф дал отмашку, и Дальневосточный Генеральный Штаб, командующий учениями, дружно распечатал конверты с приказами. Хотел бы я видеть их лица в этот момент.

Миша не подкачал — мы с ним давно и много обсуждали подобный сценарий, поэтому он быстренько занял свое место номинального главы Дальневосточного контингента, и наша армия, к немалому удивлению китайцев, перешла границу, взяв курс на Запретный город.

Там, получив отмашку через тот же телеграф, но с задержкой в несколько часов, спрятав под богатым халатом ножик, Главный Советник Императрицы, имеющий право заходить к Цыси «без записи», этим правом воспользовался, и при полном бездействии ближнего круга охраны так долго и качественно держащей власть Императрицы спокойно и деловито перерезал ей горло, не забыв «проконтролировать» парочкой ударов в сердце. Спокойно вытерев клинок о монаршие одежды, он скомандовал:

— Готовьтесь к прибытию нового Императора, а я пока позабочусь о достойной невесте для него.

Великий князь Михаил Александрович Романов был растерян, взволнован, напуган и скован в проявлении всех этих эмоций необходимостью изображать спокойствие и уверенность. Он? Император? Да еще и не России, а Китая, в котором и не был-то никогда⁈

Как весело было обсуждать с Георгием такой сценарий! Как интересно было упражняться в конфуцианстве и даосизме, планируя пакет первых указов нового Императора — этими двумя «костылями» можно оправдать что угодно! Как упоительно было обсуждать возможные способы социальной и экономической интеграции беспрецедентного в мировой истории уровня! Нет, в единое государство объединять две столь разные стране смерти подобно, но можно разработать юридические механизмы, облегчающие движение капиталов, людей и продуктов их труда, нарастить логистические возможности и достичь практически полной независимости от других стран. И все это — относительно малой кровью! Настоящая утопия, которую можно построить буквально за два-три десятка лет!

И как страшно стало сейчас, когда обсуждаемые в уюте гостиных Зимнего и Кремля прожекты придется воплощать в жизнь собственными руками.

Далеко впереди раздались звук выстрелов. Первый раз за день, а время-то уже к темноте идет. Удивительно, но китайцы почти не сопротивляются, а напротив — массово переходят на сторону русской армии, присоединяясь к «Маршу на Запретный город». Присоединяются без оружия, в качестве по сути зрителей, растягиваясь на многокилометровую колонну — мало ли что? Вдруг китайские солдаты коварно ударят в спину?

Через десять минут к едущему в бронированной карете Михаилу подъехал «верховой» губернатор Омельянович-Павленко, который, несмотря на более чем солидный возраст, являл собой образец бодрости и воинственно топорщил пышные седые усы:

— Авангард пошумел, Михаил Александрович, нужно было шибко воинственных утихомирить.

— Спасибо, Яков Павлович, — поблагодарил Миша и снова погрузился в рефлексию.

Все встало на свои места. Многолетние занятия со скучным китайцем Фэном Зихао, зубрежка так и норовящих спрятать от читателя свой многогранный и порой откровенно туманный смысл иероглифов, изучение исполинского размера китайской истории с дотошным разбором причин и следствий того или иного события, попытки разобраться в громоздких блок-схемах структуры Двора Сына Неба. Это все — не отменяя привычных Императорскому отпрыску занятий, потребных на случай кончины предыдущего Цесаревича. И, наконец, огромный, подкрепленный практикой пласт экономико-производственных знаний, которым Михаил к этому времени овладел в полной мере.