Главная роль 8 (СИ) - Смолин Павел - Страница 16

— Сегодня в 11.45 поступил приказ за подписью Генерального штаба, — принялся излагать капитан. — Выдвинуться в указанный квадрат, скрытно погрузиться и подойти к ближайшей боевой посудине, кою предстоит торпедировать. Сразу после этого приказано уходить. Штурман, — передал лист с координатами.

— Есть, товарищ капитан!

Следующие три часа подлодка на максимальной скорости добиралась до «квадрата», а ее экипаж за это время на всякий случай проверял и перепроверял все системы, уделяя особенное внимание ходовой части, торпедному аппарату и баллонам с воздухом.

Параллельно с этим в свои «квадраты» выдвинулись остальные подлодки. Та, что носила имя собственное «Феврония» — с задержкой в двадцать минут: ее капитан происходил из дворян, чьи предки многие поколения принадлежали «воинскому сословию». Прямой приказ Генштаба атаковать корабли союзника(!), в мирное время(!) вызвал у капитана острый прилив гордыни и ханжества, после чего он, не подав в отставку, застрелился.

Тусклый свет электрических лампочек придавал украшенному содержимым головы капитана мостику весьма живописный вид, и снявшие с голов фуражки члены экипажа старались не приглядываться, слушая зачитываемый старшим помощником приказ Генштаба. «Пойти» следом за командиром никому в голову не пришло — а собственно зачем? Вместо этого мужики дослушали принявшего командование старпома, направили подлодку в нужном направлении и снова собрались на мостике — помолиться за покойного, закатать тело в рогожу и припрятать в укромном уголке до возвращения на берег.

Служба экипажами флотов Германии, Австро-Венгрии и Швеции в Северном море неслась так себе — избаловались спокойствием и были уверены, что без объявления войны никто по ним стрелять не посмеет. Некоторые направленные на борьбу с подлодками указания командование до моряков донести успели, но где — они, а где — подлодки?

Подозрительные, выглядывающие из-под воды железные трубки перископов никто высматривать и не пытался, поэтому «Тихим омутам» удалось подобраться на удобные для гарантированного поражения торпедами расстояния до обнаруженных кораблей. Не одновременно — море большое, расстояния до целей у всех разные.

Первым пошел на дно австрийский эскадренный броненосец типа «Габсбург» — одна из пяти запущенных торпед попала в машинное отделение, и взрывной волной подлодку с именем собственным «Татарка» отнесло на добрые полкилометра. Поднявшись на ноги, мужики потерли отбитые падением места, повернули лодку как надо и принялись сваливать. Настроение, однако, было подавленным — там на крейсере же такие же моряки, как они, а с ними — вот так. Немного утешало то, что «Габсбург» в этом квадрате не один, и выживших после взрыва матросов кто-нибудь спасет: тонуть такая громадина будет очень долго.

Вторым на дно ушел мореходный миноносец, красующийся шведским флагом. Следом — еще парочка кораблей малого водоизмещения, но уже немецких. Такой крупной добычи как «Габсбург» «Тихим омутам» больше потопить не удалось — в основном торпеды попадали в не критические места, и экипаж успевал тушить пожары, латать пробоины и «огрызаться» из всего, что было под рукой. Не безуспешно — немцам удалось проделать парочку солидных дыр в корпусе подлодки «Кокетка», но к своему же горю: экипаж подлодки принял решение идти на героический последний таран, успешно осуществив задуманное.

Три часа спустя после первой атаки и пятнадцать минут — после последней, Северное море было совсем непохоже на себя утреннее: мирное плавание бок о бок всеми тремя здешними силами было упразднено в сторону плотного движения союзными группами в боевом порядке. Начинать пальбу по «соседям», впрочем, никто не спешил — все ждали приказов от начальства и нервничали.

Тем временем по телефонным и телеграфным линиям старушки-Европы пачками бегали вопросы вроде «вы что там, совсем охренели?» и ответное «а может охренели не мы, а вы?». Длинная подготовка к войне и общая оживленная геополитическая обстановка в мире делали свое черное дело: градус паранойи среди будущих врагов и даже союзников в среднем царил такой, что в крайний ажиотаж пришли вообще все. Ну а когда к докладам с Северного моря подоспели доклады с Тихого океана, где тоже кое-чего загадочно утонуло, дипломатическая обстановка оказалась накалена до предела, и только Георгий Романов был спокоен, дежурно напоминая партнером о необходимости принимать решения с холодной головой.

Параллельно напоминаниям шла неспешная мобилизация — под предлогом больших учений в действующие и кадрированные части для обучения и укомплектования начали поступать солдаты. Дураки на нашей планете, конечно, имеются, но на больших должностях они выживают редко: Австрияки такие специфические учения оценили и объявили мобилизацию собственную. Верные союзническим обязательствам немцы и французы поступили так же. За ними — «Балканская коалиция» и Турция. Дальше — итальянцы, испанцы и шведы.

Мобилизация — это дорого, а значит скорейшее начало боевых действий стало для всех выгодным. Каждый был уверен в своих силах и своей победе. Заявления каждый день звучали все более тревожными, обмен взаимными обидами и претензиями ожесточался, на суше и море нередко случались всяческие провокации, но начинать Большую Войну никто парадоксальным образом не спешил: тот, кто начнет, в дальнейшем имеет немалые шансы огрести все исторические лавры «безумного воинственного кретина, который в одиночку отвечает за это вот все».

В такой интересной обстановке мир встречал лето 1905-го года, и ни у кого не было сомнений в том, что большая война может начаться в любой момент.

До чего же не хочется нести всю полноту ответственности за грядущую войну в одиночку! Все-таки не зря я считал уважаемых партнеров трусами. Я? Нет, мною движут другие причины — для меня внутренний рейтинг важнее всего, потому что мой народ в прошлой реальности заставил элиты с собой считаться. К немалому собственному горю, но это уже детали.

Безусловно, если я сейчас скомандую «в атаку», мои подданные приказ исполнят, но последние несколько лет я без устали повторяю, что война России не нужна. Если «не нужна», так чего царь нас гонит на пулеметы? Значит врал. А если кампания затянется — а рассчитывать всегда нужно на худший сценарий — волна народного недовольства уподобится цунами. Особенно если за первые месяцы не получится добиться внятных успехов. Получится — можно будет размахивать перед носом у подданных морковкой скорых переговоров о мире, мол, нам этого хватит, но проклятые враги не желают сдаваться.

Не чужаков боюсь в общем, а своих. Допускаю, что из чистой паранойи — нормальные объяснения подданным целей и задач войны, привычная для наших краев дисциплина, институт «политруков» — в основном попы разных конфессий на них обучены — очень сильная экономика, накопленная материальная часть и беспрецедентный в истории пакет благ для непосредственных участников войны и их семей позволят мне усидеть на троне до победного конца с 99-типроцентной вероятностью.

«Инцидент в Северном море» не поколебал решимости уважаемых партнеров «праздновать труса» и пытаться договариваться — до тех пор, пока они не сочтут свои войска готовыми к началу столкновения. Тем не менее, огромное количество «турбопатриотов» и высокопогонных мужей от армии роптало: в их глазах случившаяся провокация иначе чем оскорблением великодержавности считаться не могло, поэтому вся Европа начала лихорадочно проводить учения и пытаться интенсифицировать подготовку к бойне.

Исключением — неприятным для меня исключением — стала Швеция: они благополучно убрали свой флот подальше от потенциальных театров военных действий, окончательно отказались от своего британского доминиона и решили придерживаться нейтралитета. Нормального — по отношению к другим, вооруженного — по отношению к России. Фигово — в геополитике много совершенно детских паттернов, и бить того, кто «в домике», считается дурным тоном. Генштабу пришлось несколько переделать планы на первые этапы войны — нужно постараться воспользоваться освобожденными в свете нейтралитета Швеции силами на других фронтах с максимальной эффективностью.