Главная роль 8 (СИ) - Смолин Павел - Страница 14

К счастью, молодое (относительно) поколение к французской заразе имеют неплохой иммунитет, и беспокоят меня в основном старички вроде Михаила Николаевича. Понять можно — всю их жизнь Франция была законодательницей моды и вообще символом аристократического досуга, у них там знакомых, друзей и родственников половина Парижа, а политика — дело царское, нифига не их, вот и не хотят на старости лет «переобуваться». Молодежь в Империи теперь живет патриотизмом и — немного — Азиатской модой, потому что с моей легкой руки, за много лет аккуратной «обработки» через СМИ и лидеров общественного мнения, считают себя не столько европейцами, сколько азиатами «особого толка». Уникальный русский путь — это хорошая штука, и я ее не стесняюсь пользовать: легко для понимания (вон на карту глянул разок — и все ясно, мы тут между теми и этими), логично (тоже по карте посмотреть можно и все понятно), и, при учете всего исторического процесса (той части, которую я «подсветил» как мне надо), очень даже приятно — мы одновременно наследники и Чингиз-хана, и Античности (через Православие), и «варягов»-«викингов», и вообще лучшие люди на свете. Все это завязано не национальность, а на собственно Имперскую надстройку, что позволяет качественно поддерживать старую добрую «дружбу народов». Три-четыре поколения, как и всегда, а потом «котёл» начнет работать в полную силу, сплачивая подданных над-национальной принадлежностью к Империи. Главное — не допустить деградации Аппарата и давить национализмы всех мастей.

В этом году нас постигла страшная утрата — Дмитрий Иванович Менделеев ушел на пенсию, забив вообще на все дела. Перегорел старик, устал от ноши личного моего научного консультанта. Право запереться на даче в Ялте я за ним признал безоговорочно — никто не в праве требовать от человека большего, чем Дмитрий Иванович уже сделал. Единственную просьбу я себе позволил — надиктовать мемуары для благодарных потомков. Дмитрий Иванович не отказал в такой милости, и именно этим большую часть свободного от созерцания моря и общения с родственниками и немногими гостями и занимается.

Ладно, преувеличиваю из чистого личного уважения к Дмитрию Ивановичу. Научный комплекс в Империи выстроился крепкий, и стоит на плечах настоящих титанов, чьи фамилии звучат для меня словно привет из почти уже забытого «прошлого будущего»: Павлов, Циолковский, Вернадский и многие-многие другие.

Действительно «утратой» стала кончина Ивана Михайловича Сеченова. Помимо адреналина и кучи других гормонов он успел многое дать мировой медицине, и за это получить как Нобелевскую премию, так и кучу отечественных орденов и премий Романовских. Дело Ивана Михайловича, однако, не пропадет — он успел выстроить профильное НИИ, которое теперь называется его именем, и оно спокойно и планомерно работает, регулярно оправдывая собственное финансирование из казны научными работами.

Даже оторопь берет — так-то вроде бы ничего особенного я не делал, и «в моменте» как-то эффект был незаметен, но не даром же Корней Чуковский (которого мы в свое время обязательно издадим, а потом и мультфильмы нарисуем) сказал: «В России нужно жить долго, тогда до всего доживешь». Вот я и дожил — подобно товарищу Сталину «принял страну с сохой, а оставил»… Нет, пока не оставил — просто по мере готовности вручаю народу вместо сохи нормальные мотыги, плуги и даже трактора. Только оглядываясь назад и общаясь с «аксакалами» государственного аппарата я понимаю, насколько много всего я успел сделать. Буду стараться «успевать» и далее, только с Китаем разберемся.

Была у человека голова покрыта густым да черным волосом, а теперь обозначились тщетно скрываемые начесом проплешины. Так бывает, но не за полгода же! Облысение — это процесс, а когда волосы как по волшебству клоками выпадают — это дурной знак. Сверху добавляем бледную кожу, изумительного оттенка синяки под глазами, умножаем на то, чем человек занимается, и получаем однозначный результат.

— Андрей Акимович, постойте смирно, пожалуйста, — попросил я.

— Слушаюсь, Ваше Величество! — вытянулся он «во фрунт».

Лауреатам Романовской премии при обращении к правящей персоне можно опускать «Императорское», а тридцатичетырехлетний доктор естественных наук Андрей Акимович Бублик — как раз из таких.

НИИ, в которое я прибыл согласно рабочему графику, преинтереснейший — занимается тем, что в моей реальности называлось «лучами Рентгена», а в этой называется «лучи Бублика». Прототипы оборудования имеются — можно фотографировать кости и некоторые органы — но пускать это в серийное производство пока нельзя: сначала нужно сделать оборудование относительно безопасным. Собственно голова Андрея Акимовича являет собой наглядный пример того, что ранние прототипы нифига критериям безопасности не соответствуют.

Протянув руку, я почти без усилий потянул ученого за волосы, и в моей ладони остался здоровенный клок. Бублик пропотел, покраснел, но не посмел нарушить приказ. Присутствующие с нами в фойе — даже до лаборатории добраться не успели — господа ученые и мои спутники старательно делали вид, что не удивляются таким странным действиям царя.

— Как вы себя чувствуете, Андрей Акимович? — спросил я. — Стали болеть чаще обычного? Синяки на теле? Слабость, утомляемость?

— Здоров как бык, Ваше Величество! — молодецки гаркнул ученый.

Не хочет слабость показывать — это понятно и даже уважения заслуживает, но врать мне прямо в лицо…

— Не ври Царю, Андрюша, — нахмурился я на него.

Заслуженный работник отечественной науки моментально рухнул ценным лбом в выложенный мрамором пол:

— Не велите казнить, Ваше Величество! Болен — как есть болен! Волосы лезут, проклятые, — для наглядности он дернул себя за волосы и показал мне две полные горсти. — Синяки да ссадины не заживают. Помру скоро — чувствую. Лучи всё — больше грешить не на что! Сам себе экспонат научный, сам себе подопытный — работу пишу по симптомам своим, после себя хоть что-то оставлю, а молодых к материалам стараемся не допускать — мы-то что, мы уже пожили, а они еще и не начинали!

А я ведь предупреждал — работать с «фонящими» материалами непродолжительное время, при этом надевать респиратор, перчатки и халат — все одноразовое, а еще, по возможности, нужно защищаться свинцовым «экраном». Что-то из этого, само собой, соблюдается, но ученые — люди увлекающиеся, а еще, работая над чем-то реально новым, не могут заставить себя поверить в то, что моя Канцелярия способна посоветовать что-то дельное, вот и забивают на технику безопасности.

— Кто еще в вашем НИИ волосы теряет? — спросил я.

— Да каждый второй! — с не очень-то научной точностью заявил Бублик.

— Ясно, — вздохнул я. — Встаньте, Андрей Акимович. Идемте, посмотрим, что тут у вас и как.

Рабочая поездка есть рабочая поездка, и ее регламент нужно соблюдать. Ну а сегодняшней же ночью к каждому работнику НИИ прибудет «зондер-команда», которая заставит подписать соглашение о неразглашении и тайно отвезет на окраины Москвы, в зловещий подвал, где специально обученные и очень сильно секретные врачи (которые о содержимом пакетов толком ничего не знают) перельют им немножко моей крови, которая вылечит носителей таких ценных для страны мозгов.

— Господа, я очень надеюсь, что теперь, когда вы лично столкнулись с пагубным воздействием радиоактивных лучей на организм, вы не станете пренебрегать техникой безопасности, — выдал я коллективу на прощание ценный совет и покинул НИИ.

В машине меня ждал Кочубей, который по пути к Кремлю поведал свежие новости:

— Войска Сиама откатились к прошлогодним границам. Двор Рамы посылает сигналы о готовности начать переговорный процесс, но другая сторона не спешит — морская блокада приносит свои плоды. Запасы не резиновые, и через полгода на «голодном пайке» Сиам станет еще более сговорчивым — тогда получится выгнать войска за пределы старых границ Камбоджи.

«Голодный паек» здесь относится не столько к провианту, сколько к остальному — с парализованным морским трафиком Сиам не может получать боеприпасы и очень много других товаров, в том числе тех, на которых держался бизнес. Военная хунта сильна только тогда, когда демонстрирует свою состоятельность или хотя бы как следует раскручивает репрессивный аппарат. В Сиаме до сих пор довольно слабые государственные институты, а на них эффективность репрессий в немалой степени и завязана. Кроме того, экономика силовой аппарат побеждает всегда, и ее законы неумолимы — война дело очень дорогое, а когда тебе заблокировали экспорт с импортом, приходится надеяться только на внешние и внутренние заимствования. Внешние — ресурс ограниченный, а внутренние неизбежно приводят к инфляции. И ладно бы ради родной землицы лишения терпеть приходилось — это народам понятно, и они не против, но здесь-то ситуация совсем другая: позарились на чужое и справедливо огребли. Такая неудачная война не нравится вообще никому, и скоро Сиаму станет реально плохо — вплоть до смены правящей элиты.