Главная роль 8 (СИ) - Смолин Павел - Страница 1

Главная роль 8

Пролог

Беда пришла откуда не ждали.

— И как я должен воспринимать сказанное вами, господин Аюттхая? — вздохнул я на сиамского посла.

Смуглый низкорослый дяденька спокойно ответил:

— Его Величество осознают последствия своего решения, включая договоренности Вашего Императорского Величества с кайзером Вильгельмом и Францией о разграничении сфер влияния на Востоке. Его Императорское Величество приказывали передать вам благодарность за ту неоценимую поддержку, что вы оказывали Сиаму последние годы, поспособствовав его превращению в доминирующую державу региона. Отдельно Его Величество распорядились передать вам его заверения в крепких дружеских чувствах.

— Российская Империя дорожит дружескими и взаимовыгодными отношениями с Сиамом, а я лично могу ответить Раме тем же, — покивал я. — Но сейчас меня больше беспокоит сохранность наших курортов и прочих объектов на Пхукете.

Которые при нецелевом использовании — например для размещения войск и армейской инфраструктуры Рамы — станут вполне законной целью для французов и немцев. А зарится-то набравший военную мощь Сиам на Юг — хочет прибрать себе Малайзию и Сингапур, которые сейчас, после крушения Англии, «крышуют» французы и немцы, худо-бедно поделив те края на относительно спокойные зоны влияния. Папуа и Новая Гвинея с Индонезией путем расторговочки и выплаты японцами некоторых денег и предоставления торговых преференций тем же странам контролируются Империей Восходящего Солнца, но, если Рама совсем зарвется, то направится отжимать и их.

Плюнуть некуда — одни империалистические хищники кругом.

— Позволю себе заметить, что ваше беспокойство совершенно излишне, Ваше Императорское Величество, — ответил посол. — Его Императорское Величество никоим образом не станет нарушать пункты давнего договора между нашими странами о недопустимости использования полуострова (потому что мы построили до него мост) Пхукет в военных целях.

Крепко Раму за яйца его собственная военная аристократия держит. Шутка ли — три четверти Камбожи отхватили, а до этого дали по сусалам полноценной Великой Державе. Всей Камбоджи захватить не получилось — споткнулись о французские колониальные войска и дипломатические усилия, в том числе мои. Не трогать Вьетнам — у меня на него планы.

Много, очень много власти, денег и общественного влияния у сиамских военных теперь, а это для государства всегда опасно. У нас-то тут традиция давняя, и противовесы со сдержками отработаны, поэтому горячие головы в узде удержать всегда можно, а вот там, где за полтора десятилетия страна радикально милитаризировалась… Там Раму уже и спрашивать никто не станет, а он утрётся — не враг же себе, и «табакерку» поймать виском не хочет. Власть военной хунты — вот так называется такая форма организации государства.

— Одно дело — выбить захватчиков со своей земли и сухопутным способом в честной войне завоевать соседей, и совсем другое — зариться на то, что давно принадлежит обладающим современным флотом странам. Там как бы почти все со всех сторон простреливается, даже без учета сухопутного контингента французов и немцев, — без всякой надежды на успех заметил я.

— Наш Генеральный штаб (Рама такую новинку у меня подрезал) считает иначе, Ваше Императорское Величество, — вежливо поклонился Аюттхая.

— Что ж, надеюсь, ваш Генеральный штаб не до конца оторвался от реальности, — улыбнулся я. — У вас все, господин Аюттхая?

— Да, Ваше Императорское Величество, — он поднялся с кресла для посетителей. — Благодарю вас за уделенное время, — поклонился.

— В ближайшие дни я надеюсь на повторную встречу, дабы должным образом зафиксировать на бумаге гарантии безопасности для Пхукета, — добавил я.

— Само собой, Ваше Императорское Величество, — кивнул посланник и покинул мой кабинет.

Вздохнув, я прямо в кресле — оно так умеет — повернулся к окошку. По голубому небу лениво ползли мелкие тщедушные тучки, июньское солнышко щедро одаривало теплом похорошевшую старушку-Москву. До самого горизонта торчали остовы строительных кранов, блестели купола храмов, тут и там взмывали в небо стаи воробьев, голубей да прочих приспособившихся к городской жизни птах.

— Красота-то какая! Ляпота! — не удержался я от легендарной цитаты.

— Трубку, Георгий Александрович? — задал уместный вопрос лакей Петька.

— Уважь, братец, — протянул я руку и получил в нее заранее набитую трубку.

Лично распахнув створки окна, я впустил в кабинет легонько заигравший бумагами ветер, запахи летней зелени, едва ощутимую нотку ладана — со стороны кремлевских храмов ветерок принес — и пеструю вереницу приглушенных расстоянием звуков с Красной площади, на три четверти превращенной в детский потешный городок с каруселями, качелями да горками. Улыбнувшись детскому смеху, я затянулся трубкой.

В дверь кабинета постучали, и заглянувший Остап поведал:

— Посол французский принять просят.

— Запускай, — велел я.

Чует Густав Ланне де Монтабелло недоброе.

Высоколобый шестидесятилетний мужик с задорно торчащей вперед бородой, могучими усами и тронутым проседью аккуратным начесом вошел в кабинет, и я не без драматизма повернулся к нему, потревожив облачко ароматного дыма.

— Добрый день, Ваше Императорское Величество. Благодарю вас за то, что приняли так быстро, — поклонился он.

— Короткое у нас лето, господин де Монтабелло, — улыбнулся я. — Не велит медлить. Присаживайтесь.

Кивнув, посланник уселся в кресло посетителя и напряг могучие морщины на лбу:

— Приношу свои глубочайшие извинения за неожиданный визит, Ваше Императорское Величество.

Я благожелательно кивнул.

— До нас дошли тревожные слухи о подготовке Сиама к военной агрессии против наших зон влияния в районах Малайзии и Сингапура.

— География, — пожал я плечами. — Хочется закрасить в родной цвет так неаккуратно торчащую землицу.

— Значит, вы подтверждаете данные слухи, Ваше Императорское Величество?

— Насколько мне известно, таковые планы сиамский Генштаб действительно вынашивает, — покивал я. — Только что я имел беседу с господином Аюттхаей, в ходе которой предупредил его о том, что никоим образом не одобряю подобную кампанию. Однако жадность людская — давний бич человечества, и я надеюсь лишь на то, что в ходе этой бесполезной войны не пострадает славный полуостров Пхукет. Там сейчас более тридцати тысяч моих подданных отдыхать изволят, и мне бы не хотелось, чтобы их заслуженный отдых омрачали падающие на гостиницу снаряды.

Особенно если учесть, что больше половины из отдыхающих — дети-олимпиадники.

На лице французского посланника мелькнуло недоверие. Сначала ты работаешь на репутацию, а потом репутация начинает работать на тебя: за прошедшие годы я настолько мощно встряхнул мир, что теперь вообще никто не поверит, что Сиам реально действует самостоятельно. Более того — вопреки моей воле. Сейчас все европейские элиты начнут судорожно искать отсутствующую в темной комнате черную кошку и в параноидальных «загонах» пытаться увидеть контуры моего очередного плана. Которого нет, и это совершенно уморительно!

— Остап! — повысил я голос, чтобы секретарь услышал и заглянул. — Организуй мне звонок кайзеру Вильгельму.

Усиливаем — пусть французы как следует понервничают. Ну и вообще предупредить надо, что я тут не при делах. Вилли тоже хрен поверит, но не обидится — мы же с ним «многовекторные».

— Господин Аюттхая заверил меня, что территория Пхукета в планируемой ими кампании не будет задействована, а мои тамошние наблюдатели будут очень внимательно следить, чтобы так оно и оказалось, — снова переключился я на француза. — В ближайшие дни я буду ждать вашего повторного визита, господин Де Монтабелло, чтобы должным образом зафиксировать неприкосновенность наших курортов на бумагах в ходе четырехсторонней встречи с вами, господином Аюттхаей и немецким посланником.