Барин из провинции (СИ) - Иванов Дмитрий - Страница 34

— Зайдём? — предложил я приятелю.

— Не, я, братец, более шпаге доверяю, — отказался Евстигней, отступая на шаг. — Ты загляни, а я тут, на свежем воздухе, подожду… «Московские ведомости» почитаю пока.

И он неуклюже свистнул мальцу, что бегал меж прохожих, размахивая свёрнутыми газетами.

Открываю дверь лавки. Мелодично звякнул колокольчик, и в нос ударил едкий запах ружейного масла. Захожу внутрь и сразу понимаю: товар тут для богатых. Оно и понятно — центр Москвы, считай. Но надо отдать должное — оружия здесь имелось в изобилии: и пистоли всякие, и ружья, и всех сортов холодняк.

Рука сама тянется, и я хватаю с прилавка нож. Верчу. Хорош! Рукоять, на вид, из венге — дорогой породы дерева, тёмная, с ровным глянцем. Тяжеленький, но мне не в новинку — в ножах я что-то да смыслю.

Проверяю баланс, делаю пару лёгких взмахов — в руке лежит основательно, как влитой. Вроде бы и без вычурности, но вещь стоящая.

— Отличный выбор, сударь! — раздаётся голос откуда-то сбоку. — Вижу по руке — ухват у вас правильный. Позвольте предложить: дамасская сталь, в ножнах из настоящей кожи… Двенадцать рублей всего. Простое, без золота и резьбы, но для дела — надёжнее не сыщете.

Говорит седоусый мужик лет сорока. Похож он на бывшего военного, причем с солидным боевым прошлым. Смотрит доброжелательно, но без заискивания и излишней настойчивости. А это я уважаю — не люблю, когда продавцы за тобой бегают, и дают советы, в которых ты не нуждаешься.

— Если желаете, сударь, то есть у нас и подороже. Вот, взгляните: Шеффилд, Золинген… Латунные ножны, сталь высочайшего качества. Но цена уже в два раза выше — двадцать пять рублей.

И ветеран показал на закрытую витрину с ножами, где было выставлено в том числе и подарочное серебряное оружие.

— Я этот беру. Упакуйте, — протягиваю тот, за который схватился первым.

Надо будет навыки метания восстанавливать. В старом теле у меня это неплохо получалось. А в этом… кто ж его знает? Но память мышечная — штука хитрая. Если постараться, думаю, всё вернётся.

— Что-то ещё желаете?

— Пистоль бы… Капсюльный.

— Хороший выбор, не у каждого офицера имеется. У нас сегодня Joseph Manton в продаже. Это известный английский оружейник. Есть и дуэльные пистолеты с ударным капсюлем, с ложем из ореха и серебряной инкрустацией. Цена за пару — сто двадцать пять рублей. Рекомендую.

— Только парами продаёте? — удивляюсь я, ибо на кой чёрт мне два пистоля?

— Есть и одиночки, — охотно отвечает торговец. — Только что привезли из Парижа, маркированные.

И он уверенно произнёс название бренда по-французски. По всему видно, что человек этот — не просто лавочник, а большой знаток и любитель оружия.

Рассматриваю. М-да… убожество. Нет, сделано добротно, спору нет: сталь кованая, гравировка даже имеется. Плюс шомпол в комплекте. Да не абы какой, а со шляпочкой из латуни. Но… сто рублей. Цена, скажу прямо, кусается. За такие деньги я бы и приличную пролётку себе присмотреть мог.

А главное — не понимаю я пока, что именно держу в руках. Не разбираюсь. Надо с кем-нибудь из военных потолковать, может, даже Владимира сыскать и у него проконсультироваться. Поэтому покупаю пока только нож.

Выхожу на солнечный свет и вижу, что Евстигней на повышенных тонах разговаривает с каким-то щёгольски одетым молодчиком в мундире. Вот и оставь на минуту человека одного…

Спешу к приятелю на выручку, но тут замечаю: к ним подруливает ещё парочка таких же красавцев, в тех же синих мундирах, в обтяжку, с портупеями и киверами. Да это ж гусары! С некоторого времени я их отличаю — на мундиры насмотрелся, а вот в званиях по-прежнему плаваю.

Тьфу! Да не ссорятся они, а наоборот — радуются встрече! Оказалось, один из гусар — корнет, и дальний родственник Евстигнея.

Встретились, можно сказать, случайно. Сам корнет теперь в Москве лишь временно: гусары, как правило, в столице не квартируются. Но ввиду скорой коронации государя Николая Павловича, часть полков была переброшена в Лефортово.

А и не корнет он, оказывается, вовсе! Опять напутал я. Целый поручик! Молод, а уже до такого высокого чина дослужился. А вот его приятели — да, корнеты настоящие. Морды холёные, глаза горят, голоса звенят. По всему видно — жить эти бравые ребята любят на полную катушку.

Смотрят на меня доброжелательно, даже с лёгким любопытством. Один, безусый, с лицом почти мальчишеским, с интересом разглядывает мой нож.

— Баловство это… — протянул он с видом великого знатока, — вот пистоли — другое дело.

— Так вот хотел взять в лавке, да не решился. Пистоль — вещь серьёзная, а цена на него немалая. Лучше сперва со сведущими людьми потолковать, — честно признался я.

— Разумно, — кивнул поручик. — А лучшее толкования — это в руке подержать да на деле попробовать. Стрельнуть разок-другой.

Моя честность, отсутствие понтов и очевидное желание не тратить деньги зря почему-то вызвали у гусар симпатию к моей персоне. Они даже позвали с собой на стрельбище! Мол, у них там разных моделей навалом — и на пробу дадут, и покажут, как заряжать, как прицел держать.

Потом чуть было и не загребли нас с приятелем в ближайший ресторан на попойку… Но тут, вижу, как Евстигней поморщился — видно, жаба его давит последние деньги на кутёж тратить. Да и мне бухать не хочется. Поэтому отмазываюсь, приложив ладонь к животу:

— Господа, извольте извинить, но желудок мой нынче, как барин, в плохом настроении — капризничает. Да и у меня в доме сортир новый — очень хочется испытать его в деле!

Гусары заржали как жеребцы и, хлопнув меня по плечу, откланялись. А мы с Урядовым пошли своей дорогой.

— Вот мы олухи! — вдруг выдал Евстигней. — Надо было им адрес наш сказать, чтобы в гости заходили.

— Угу, — неискренне поддакнул я.

Совсем нет желания принимать гостей у себя в доме. Особенно гусар. Они припрутся, набухаются, бардак будет… а у меня из слуг — только ленивый Тимоха.

— Барин, есть разговор. У нас тут… — попытался схватить меня за рукав конюх, как только мы зашли во двор дома. При этом морда у Тимохи была таинственная.

— Потом, потом, — невежливо пихнул я ару и заторопился за дом.

А спешил я в гордость своей хозяйской предусмотрительности — в новенький отхожий домик.

«О! Уже и дверь есть. Отлично!» — подумал я с воодушевлением и рванул створку на себя…

— Ой! — пискнул оттуда вроде как знакомый женский голос.

А дверь — ни с места. Надо полагать, на замок закрыта изнутри.

Чёрт! Сортир-то занят!

Глава 21

— Пардон! — громко сказал я и стал оглядывать участок… на случай того, если мадемуазель Жозефина, а это без сомнений она, решит задержаться в новых хоромах. Вон там, за сливой, к примеру… вполне уединённое местечко.

Попутно размышляю: одна она пришла, или с поручением от Амалии? А может, и сама Амалия в доме ждёт?

В этот момент дверь открывается, и из нашего свежеструганного отхожего домика легко и непринуждённо выходит Жозефина — гувернантка и доверенное лицо моей экзальтированной пассии.

— Алексей, право же… какая неловкая встреча, — несколько смущенно произнесла она на родном языке. — Неужели вы поджидали меня?

— Да это всё слуга мой, мерзавец. Не уведомил о визите! — отвечаю я по-русски.

— Пороть его стоило бы, ей-богу… А я вас в доме буду ждать. Дело есть — важное.

И, изящно приподняв полы своего длинного и чересчур вычурного платья, она удалилась, оставив меня на солнцепёке с вопросами и догадками.

А между прочим, все твердят, что пороть Тимоху надо! И квартальный, и даже Евстигней, хоть человек просвещённый, тоже удивился — мол, где дисциплина, барин?

Пороть, конечно, не стану — не по совести это. Всё же ара молодец: и за туалетом проследил, и Миколу, криворукого плотника, в тонусе держал, и вообще — по хозяйству при деле. Наглый — это да, но руки растут откуда надо, и голова соображает.

Но вот вольную — пожалуй, дам. Официально. Чтобы у окружающих вопросов не возникало. Дескать, не крепостной он, а вольнонаёмный. А коли уж хамит — так по собственному почину, а не потому что «барин слаб».