"Фантастика 2025-132". Компиляция. Книги 1-26 (СИ) - Панфилов Василий "Маленький Диванный Тигр" - Страница 54

– Возьмёмся за руки и пойдём. Я первый, поведу вас, потом Маша, потом Лена, потом ты.

Я посмотрел на девочек. Они сидели, опустив головы, и тихо всхлипывали.

– Готовы?

Никто не ответил – понятно, что этот вопрос был лишним – в такой ситуации готовым быть нельзя. Я взял Машу за руку, обернулся и внимательно посмотрел на Лену и Роутера.

– Закройте глаза и ни в коем случае не открывайте, поняли?

– Да… – отозвался Роутер.

Лена кивнула. Я собрался с духом, распахнул дверь и вышел наружу, придерживая Машу за руку.

– Осторожно, ступеньки!

Когда мы все оказались на улице, я всё-таки ещё раз взглянул на Алису. Сейчас увиденное не опрокинуло меня на землю, хотя сердце бешено стучало, меня всего мутило, голова кружилась, и к горлу подступала тошнота. Она висела в паре метров над землёй на нескольких связанных вместе пионерских галстуках. Глаза навыкат, с высунутым языком, вся посиневшая – казалось, что она умерла не несколько часов назад, а как минимум пару дней. На её лице застыло выражение предсмертной муки и нечеловеческого страдания. Было понятно, что сама она не могла сделать такого с собой. Господи, и кто же всё это придумал? Может быть, мы в аду? Я быстро направился прочь от этой дьявольской картины, таща за собой остальных.

Я разрешил им открыть глаза, только когда мы оказались на площади.

– Она всё ещё там? – спросила Маша, не отпуская мою руку.

Я лишь кивнул.

– Кто?! Алиса?! – вскрикнула Лена и разрыдалась.

Маша обняла её и попыталась успокоить.

– Что с ней? – заплетающимся языком спросил Роутер.

– Думаю, ты не хочешь этого знать.

Некоторое время я просто стоял и смотрел на луну. Лена рыдала, Роутер ходил вокруг нас кругами, а Маша села на скамейку и закрыла лицо руками.

– Пора… – тихо сказал я, но никто не шелохнулся.

– Здесь оставаться нельзя!

Я подошёл к Маше, наклонился и взял её за руку. Она подняла на меня заплаканные глаза и кивнула. Мы медленно пошли в сторону автобусной остановки.

На лагерь опустилась ночь. По дороге я отметил, что даже кузнечиков почти не слышно. Замолчав на некоторое время, они снова затянули свою противную песню, но сейчас гораздо тише и, казалось, даже уважительнее. Их дневной прогрессив нойз сменился на ноктюрн для виолончели с оркестром. Неужели и они понимают, что здесь происходит? Конечно, если предположить, что в аду тоже есть кузнечики.

Мы вышли на автобусную остановку и остановились в нерешительности.

– В какую сторону? – спросила Маша, вытирая слёзы.

– Направо мы уже ходили. Пойдём налево, – ответил я наугад.

– Но там ведь нет города.

– А направо ещё пару дней назад не было такого же лагеря.

– Может, не надо, – тихо всхлипнула Лена.

– У нас нет выбора. Я больше здесь ни секунды не останусь! – я старался звучать уверенно, насколько это вообще было возможно.

Мы уже собирались двинуться в путь, как вдруг вдалеке послышались какие-то звуки. Я вгляделся и увидел, что по дороге кто-то идёт.

– Автобус! – радостно вскричал Роутер.

– Тихо, дурень! Какой автобус! Это люди! – зашипел я на него.

– Много людей, – испуганно сказала Маша.

Стало понятно, что здесь оставаться нельзя. Я повернулся и увидел, что с другой стороны дороги к нам тоже кто-то приближался. Шум всё усиливался. Стрекотание кузнечиков. Но не обычное, а гораздо громче, искажённое, словно пропущенное через дисторшн.

– Бежим! – крикнул я, но никто не сдвинулся с места. – Да вашу мать!

Я схватил Машу и Лену за руки и бросился назад в лагерь. Девочки с трудом передвигали ногами, поэтому мне буквально приходилось тащить их за собой. Выбежав на площадь, я остановился, чтобы немного отдышаться, и только тогда понял, что Роутер остался там.

– Надо вернуться за ним! – закричала Маша и дёрнулась по направлению к автобусной остановке.

– Куда?! – я потянул её на себя и удержал на месте. – Хочешь, чтобы мы все там легли?!

Лена тряслась так, что вся моя правая рука, держащая её, ходила ходуном.

– Бежим дальше! – скомандовал я.

– Куда?! – пыталась вырваться Маша.

– Не знаю, в лес!

Возвращаться в домик Ольги Дмитриевны было нельзя. Также нельзя было находиться на открытом пространстве – это мне подсказывал инстинкт самосохранения.

Мы метнулись по направлению к лесу. Я крепко держал девочек за руки. Они бежали с трудом, особенно сильно ноги заплетались у Лены, несколько раз она падала, но я быстро поднимал её и, подстёгивая криками, тянул дальше. Между деревьями продираться было особенно тяжело. Хоть на небе и светила полная луна, но я всё равно в темноте постоянно натыкался на коряги, ветки, попадал в ямы. По ногам хлестала крапива, а по лицу били листья, оставляя болезненные царапины. Сердце тяжело колотилось, из груди вырывался хриплый свист при каждом выдохе, а кровь в голове стучала так сильно, что, казалось, черепная коробка была готова разорваться от давления в любую секунду. Я перестал чувствовать своё тело – ноги сами несли меня вперёд.

Наконец мы выбежали на поляну и остановились. Девочки в изнеможении упали на землю, а я сел на поваленное дерево. Кто это были? Люди или демоны? Или ещё кто? И откуда эти звуки, стрекотание? Я не смог их разглядеть, но это, наверное, и к лучшему.

Немного придя в себя, я подошёл к девочкам. Лена лежала вся белая и, похоже, окончательно тронулась рассудком. Маша сидела, обхватив руками колени, и раскачивалась из стороны в сторону.

– Нам надо что-то делать, – сказал я, сев рядом.

– Уже поздно. Мы умрём, – отсутствующим голосом прошептала Маша.

– Мы ещё живы, значит, надежда есть.

– Нет, уже ничего нету. Всё кончено.

Я обнял её и прижал к себе.

– Нет, не кончено.

Я сидел и всматривался в лесной мрак. Кузнечиков уже почти не было слышно. Если бы не прерывистое дыхание Маши, я бы подумал, что умер.

– Прости меня, – тихо прошептала она.

– За что?

– За всё. За то, что я была такой. За то, что не получилось…

– Сейчас не самое подходящее время, – нежно сказал я.

– Нам осталось жить совсем чуть-чуть. Поэтому сейчас – самое время, – она подняла на меня взгляд и с трудом улыбнулась. – Прости меня, если бы я не была такой эгоистичной…

Я посмотрел в её глаза, в её бездонные грустные глаза, и горячая слеза побежала у меня по щеке.

– Нет, это ты меня прости.

Я совершенно не знал, что говорить в такой ситуации. Ведь я сделал ей столько плохого, причинил столько боли, а сейчас, в последнюю минуту, не могу придумать ничего, кроме пустого «прости». Меня взяла злость за свою беспомощность, за невозможность защитить единственного дорогого мне человека.

– Знаешь, я всегда тебя любил.

– Я знаю, – тихо сказала она.

Маша вновь улыбнулась, её лицо задрожало, и по нему потекли слёзы.

– И сейчас люблю.

– Я знаю.

Я был не в состоянии выдержать это – мучительно хотелось отвернуться, закрыть глаза. Но нельзя в эту последнюю минуту позволить себе малодушие! Я наклонился и крепко поцеловал её. Время словно остановилось. Перестал существовать этот дьявольский пионерлагерь, тёмная ночь, вся эта чертовщина, адские кузнечики, наконец! Перестала существовать вся Вселенная – остались только мы вдвоём.

Когда я уже готов был поверить, что всё это всего лишь ужасный кошмар, лес наполнился шорохами. Листья деревьев вдалеке задрожали, и вскоре из темноты появилось множество силуэтов. Я не мог рассмотреть их, но был точно уверен, что это те же самые «люди», что и на автобусной остановке. Всё тело сковало оцепенение, я боялся дышать.

– Ну вот и всё, – тихо сказала Маша и крепче прижалась ко мне.

Нет, ещё не всё! Я внезапно понял, что буду до последней капли крови сражаться за неё. Пока есть хотя бы малейший шанс на спасение! Я вскочил, рывком поднял Машу с земли и бросился к Лене. Она лежала мертвенно бледная, с открытыми глазами и, похоже, совершенно не понимала, что происходит. Я начал трясти её за плечи.