Проклятый Лекарь. Том 2 (СИ) - Молотов Виктор - Страница 7

Заведующий диагностическим отделением застыл с приоткрытым ртом. Я упомянул Морозова. Он понял, что я не блефую и готов поднять скандал, который ударит по его репутации.

Хотя я бы в любом случае выиграл. Нет поводов сомневаться в своих навыках. Но не хотел давать Волконскому преимущество, когда можно все сделать иначе.

— Хорошо, — процедил Решетов сквозь зубы. — Будь по-вашему. Ждём нового поступления.

Мы ждали двадцать минут. Волконский нервно ходил по кабинету из угла в угол. Решетов демонстративно сел за стол и начал заниматься своей работой.

Я же просто стоял у окна, абсолютно спокойный. Эта выдержка бесила их ещё больше.

Наконец пискнул планшет, известивший о поступлении пациента. Решетов распорядился везти его в отделение.

Двери распахнулись без стука. Санитары вкатили каталку. На ней, под кислородной маской, лежала женщина. Без сознания, кожа имела нездоровый оттенок, дыхание — поверхностное, частое.

Решетов подошёл, взял у медсестры планшет.

— Горохова Варвара Павловна, — зачитал он. — Тридцать шесть лет. Поступила только что, найдена без сознания. Состояние тяжёлое, заторможенное. Анамнез собрать невозможно — пациентка неконтактна. На руках у вас первичные анализы крови и данные осмотра скорой. Доступ к любым дополнительным исследованиям — по вашему требованию.

Он театрально взглянул на большие настенные часы.

— Время пошло, господа. Кто первый поставит точный, окончательный и главное, подтверждённый диагноз и предложит верное лечение — тот и будет считаться победителем. Начинайте.

На стальном столе уже лежали распечатки первичных данных. Я бегло пробежался по ним взглядом.

Давление семьдесят на сорок — коллапс. Пульс частый, нитевидный. Общий анализ крови — на удивление адекватный, без резкого повышения лейкоцитов. ЭКГ — только синусовая тахикардия.

Глюкоза в норме. Стандартный, почти бесполезный набор для экспресс-диагностики. Он говорил о том, что пациентка умирает, но не говорил почему.

Волконский же не стал терять ни секунды на изучение скучных бумаг. Он подскочил к пациентке и начал свой спектакль. Демонстративно-быстрый осмотр: стетоскоп к груди на две секунды, резкая пальпация живота, проверка рефлексов молоточком.

Каждое его движение было рассчитано на внешний эффект, на профессора Решетова. «Посмотрите, как уверенно и профессионально я работаю. Посмотрите, какой я молодец».

— Картина ясна как день, — заявил он, с важным видом выпрямляясь. — Классический септический шок неясного генеза. Низкое давление, тахикардия, угнетение сознания — все признаки налицо. Нужно немедленно начинать инфузионную терапию и вводить антибиотики широкого спектра, пока мы ищем источник инфекции.

Решетов, поглаживая свою аккуратную бородку, важно кивнул.

— Согласен с молодым коллегой. Первоочередная задача — стабилизация гемодинамики и противошоковые мероприятия. Диагноз сепсиса действительно наиболее вероятен при такой неспецифической клинической картине.

Сепсис. Ну конечно.

Самый очевидный и самый ленивый диагноз в такой ситуации. Когда не знаешь, что происходит, — вали всё на сепсис и заливай пациента антибиотиками. Авось поможет. Дилетанты.

Я не спешил.

Медленно, подчёркнуто спокойно я подошёл к кушетке. Не к сердцу и лёгким — их уже проверили и ничего не нашли.

Меня интересовало другое. Я внимательно, сантиметр за сантиметром рассматривал её кожу, ногти, слизистые оболочки глаз. Взял её безвольную руку и поднёс ладонь к яркому свету диагностической лампы.

И тут я почувствовал движение. На грудь пациентки взгромоздилось что-то невидимое и костлявое.

Нюхль. Он забрался прямо на бедную женщину, встал на задние лапки и начал своё представление.

Сначала он уставился на неё своими зелёными огоньками-глазами с таким сосредоточением, словно хотел разглядеть все морщины на ее подбородке. Затем он нетерпеливо повернулся ко мне и отчаянно замахал когтистой лапкой, как бы говоря: «Ну что ты копаешься⁈ Давай уже!» Потом снова уставился на пациентку, а через секунду — опять на меня, снова размахивая лапами.

Он намекал на нечестную борьбу.

— Я понял твои намёки, — мысленно обратился я к фамильяру. — Хватит пытаться выстрелить в нее лучами из своих глаз. Ты же не носишь трусы поверх синих трико и красный плащ. Я не буду использовать некро-зрение. Это было бы нечестно. Да и слишком легко. Сегодня работаем только головой и глазами, как обычные люди.

Нюхль недовольно фыркнул, но слез с пациентки и устроился на подоконнике, продолжая сверлить меня укоризненным взглядом.

А я тем временем заметил кое-что интересное.

Цвет её кожи был странным. Не просто бледность от шока, не типичная «мраморность» при нарушении микроциркуляции. Это был грязноватый, почти бронзовый оттенок, особенно заметный на костяшках пальцев и в складках кожи на шее.

Любопытно. Очень любопытно.

— Что, Пирогов, не можешь определиться? — голос Волконского сочился ядом и триумфом. — Время-то идёт. А пациентка не становится здоровее от твоих медитаций над её ладошками.

— Терпение, Михаил. Я осматриваю пациента, а не выбираю мясо на рынке, — ответил я, не прекращая осмотр пациентки. — Здесь важна точность, а не скорость. Хотя вам, судя по всему, ближе второй подход.

Волконский захлебнулся воздухом, готовый взорваться, но Решетов бросил на него предупреждающий взгляд.

Я закончил осмотр.

Кусочки пазла начинали медленно складываться в моей голове, но общая картина была ещё неполной. Нужны были недостающие детали — результаты биохимии.

— Будем ждать результатов биохимии, — спокойно сказал я. — Без них любой диагноз — просто гадание на кофейной гуще.

— То есть ты не можешь поставить предварительный диагноз по клинической картине? — Волконский явно наслаждался моментом. — А ведь ещё вчера изображал из себя лучшего диагноста в этой больнице!

Решетов смотрел на нас с плохо скрываемым удовольствием, как на двух гладиаторов на арене. Ему явно нравилось это представление.

Что ж, пусть наслаждается. Первую кровь пролил Волконский. Но последний удар будет за мной.

Покинув смотровую, я направился к лестнице. Пациентка была без сознания, так что опросить её не представлялось возможным. Я был спокоен, что правила дуэли не будут нарушены.

Мне нужно было проветрить голову и спокойно обдумать то, что я увидел. Бронзовый оттенок кожи. Это была ключевая улика.

На лестничной площадке между вторым и третьим этажом, где обычно было пустынно, меня поджидал Фёдор. Мой друг выглядел взволнованным и слегка запыхавшимся, будто бежал за мной через всю клинику.

— Свят! Наконец-то! — он схватил меня за рукав. — Ты знаешь, что творится в больнице? Это же безумие!

— Если ты про нашу с Волконским дуэль, то да, я в курсе. Я же один из участников.

— Нет, ты не понимаешь! — Фёдор понизил голос до заговорщического шёпота. — Тут целый подпольный тотализатор организовали! Ставят все! От санитаров из морга до заведующих отделениями! Я с утра видел, как доктор Решетов ставил с вашим Сомовым! Только не знаю на кого.

Вот это новость. Впрочем, учитывая любовь местного населения к азартным играм и скуку больничной жизни, удивляться не стоило. Моя репутация против репутации Волконского. Это было шоу. И люди хотели хлеба и зрелищ.

— И какие коэффициенты? — поинтересовался я из чистого любопытства.

— На Волконского — один к полутора. Он считается фаворитом, потому что Решетов — его покровитель, — пояснил Фёдор. — На тебя — один к трём. Но я не поддался общему мнению! — он гордо выпятил грудь. — Поставил на тебя свою месячную зарплату! Не подведи, друг!

Месячная зарплата ординатора. Сумма не то чтобы огромная, но для Фёдора — более чем существенная.

— Надеюсь, ты не останешься голодным до следующего жалованья, — я усмехнулся и, достав из кармана кошелёк графа Акропольского, вытащил оттуда несколько крупных купюр. — Держи. Поставь ещё и от меня. На мою победу.