Парагвайский вариант. Часть 1 (СИ) - Воля Олег - Страница 64

— А ещё наличие свободных денег оживит активность. Тот, кто не мог продать свои услуги из-за отсутствия платёжных возможностей у клиентов, начнёт зарабатывать больше. И тратить тоже будет больше. Строители будут продавать чуть больше домов, отделочники и мебельщики будут дополнительные дома обставлять. Кто-то, наконец, позволит себе коней и телегу и так далее. Небольшая инфляция скоро рассосётся, потому что оживившаяся экономика будет теперь потреблять для своего полноценного функционирования больше миллиона монет. Бартер исчезнет, все перейдут на расчёты в монете.

Карлос задумчиво покивал. Объяснение казалось здравым.

— А если поддерживать уровень инфляции в пределах двух-пяти процентов ежегодно, то экономика будет постоянно возрастать. Делать накопления будет невыгодно — они будут обесцениваться. Выгоднее будет их вложить во что-нибудь доходное или купить вечно дорожающее — землю, например.

— Погоди, — удивился Карлос. — Как может обесцениваться золото или серебро?

— Ну, во-первых, может. Вспомни историю. Что произошло с Испанией и Европой, после того как из Америки хлынул поток серебра и золота? За полтора столетия с момента плавания Колумба цена хлеба выросла в шесть раз. Просто потому, что в экономику ввалили слишком много драгоценного металла.

— Я, конечно, помню про «революцию цен», но нам-то это не грозит, — возразил Карлос. — Ты же сам говорил, что в недрах Парагвая нет сокровищ.

— Совершенно верно. Но я не сказал тебе главное — у людей не должно быть ни серебра, ни золота. По крайней мере, как средств платежа. Население этого условного государства изначально согласилось обменять драгоценный металл на банкноты один к одному. Это дало правителю возможность сконцентрировать в своих руках миллион настоящих монет, которые он мог потратить на закупки за пределами острова. Но он не только заместил серебро на бумагу, но и напечатал её чуть больше, чтобы оживить экономику и оплатить какие-то дорогостоящие проекты внутри государства.

Солано улыбнулся.

— Сколько монет вращается в торговом обороте Парагвая?

— Не знаю, — развёл руками удивлённый Лопес-старший. — Много, конечно. Казна собирает около двухсот тысяч, но это только часть всех денег. Думаю, десятая, не больше.

— Я тоже так думаю, — кивнул Солано. — Значит, вводя бумажные деньги, ты можешь изъять около двух миллионов песо. Хотя, конечно, не мгновенно. Все эти средства дадут возможность построить современную промышленность. И её существование подтолкнёт экономику Парагвая так, что только успевай деньги допечатывать.

Лопес-старший достал трубку, набил её табаком, раскурил и погрузился в размышления. Солано не мешал. Вопрос серьёзный.

Скрипел гребной вал и беговая дорожка. Стучали по дереву копыта мулов. Шлёпали по воде плицы гребного колеса. Ветерок, пронизывающий постройку, разносил запах табака.

— Ну, скажем, все два миллиона мы не соберём, — наконец отмер Лопес-старший. — Но три четверти денег с оборота можно изъять. И половину даже относительно быстро. Но ведь где-то надо будет заказывать печать банкнот. Наша типография слишком примитивная для этого.

— Вот потому я и хочу поехать в США, — согласился Солано с выводами отца. — Там именно сейчас царит вакханалия в этом вопросе. Свои денежные знаки печатает не только каждый штат, но и каждый банк или даже крупная компания. Вследствие этого там очень комфортные цены на заказ такого рода полиграфии. А если повезёт, то, может быть, удастся купить и типографию целиком. И тогда мы не только сами себе будем банкноты печатать, но и на заказ.

— Ты про бумагу забыл, — нахмурился Лопес-старший. — Мы даже простую писчую вынуждены закупать, а для ценных бумаг нужна особая.

— Значит, и этот вопрос предстоит решить.

— Нам и железоделательный завод нужен тоже. И оружейный. И всё это нужно как можно скорее. А казна с трудом двести тысяч песо сможет выделить. И то часть из этого на представительские расходы уйдёт. У нас же четыре дипломатические миссии запланированы.

— А куда четвёртая? — не понял Солано.

— В Бразилию.

— Ну, на ней можно и сэкономить, — усмехнулся Солано. — Там и одного толкового человека хватит. А миссию в Британию и Францию можно совместить. Не вижу смысла их делать раздельными. Я считаю, что главной должна стать миссия в США. Во-первых, есть шанс быстрее получить признание, во-вторых, там всё можно купить дешевле и проще, чем в Европе.

Карлос что-то прикинул в уме и согласился.

— Да. Возможно придётся ужиматься.

— А ещё надо использовать возможность внутреннего займа под процент, — продолжал Солано. — Дополнительно займ можно сделать выигрышным. Сами облигации можно и в старой типографии напечатать. Тут водяные знаки не так важны, если облигации будут номерные и именные. Сделать их в виде книги с листами фиксированной стоимости. Лист отдаётся вкладчику, а на корешке фиксируется его имя и данные. Так подделать лист будет невозможно. Если ты зажжёшь энтузиазмом парагвайцев, то какую-то сумму они тебе одолжат.

Карлос потёр подбородок и выколотил прогоревшую трубку в реку.

— Ну, наверно, сотню тысяч ещё можно будет собрать, — согласился он. — Можно ещё продать что-то из государственных имуществ.

— Ну вот. На первый раз насобираем. А чтобы потратить деньги наиболее рациональным образом, я сам должен за ними присмотреть. Для этого в руководители миссии нужен свой человек, который не будет мне мешать.

Солано вопросительно уставился на отца. Тот опять впал в задумчивость.

— Хорошо подошёл бы твой дядя, Хуан Висенте Лопес, но я его хочу в Бразилию направить. Нам сейчас очень важно наладить там контакт, а Хуан прекрасно знает бразильцев и имеет некоторые связи. Не могу я его оттуда забрать. Но я подумаю насчёт кандидатуры.

— Только умоляю тебя, брата Базилио не надо, — криво усмехнулся Солано. — Мы с ним не уживёмся.

Карлос шутку не поддержал и тяжело вздохнул.

— Я и сам с ним теперь ужиться не могу.

* * *

В этот момент, за сто километров к югу, брат Базилио поперхнулся кагором и закашлялся. Отец Кальво встревоженно поднялся было помочь, но Базилио остановил его жестом. Перекрестившись, он отдышался и продолжил:

— Эта нечисть пыталась прельстить и меня. Сулила епископский сан в Парагвае.

— Искушение вполне в духе падшего духа, — заметил Кальво, поглаживая распятие на груди. — Были ли другие откровения?

— В основном о грядущих сражениях. Он очень точно предсказал ноябрьскую битву в Корриентесе.

— Как и подобает духу лжи по имени Вайн, — вздохнул Кальво. — Ты записывал его слова?

— Да. Всё, что услышал.

Базилио встал, достал из потемневшего дубового секретера стопку листов.

— Многое относится к далёкому будущему. Вот, например… — он зачитал: — «Люди станут общаться друг с другом на любые расстояния при помощи электричества. Они будут говорить так, будто собеседник рядом, когда он будет далеко. И даже видеть друг друга смогут на электрических зеркалах».

Отец Кальво поморщился.

— Больше на бред сумасшедшего похоже.

— А вот ещё, — кивнул Базилио и продолжил: — «Люди создадут летательные аппараты, которые позволят им преодолевать огромные расстояния. За один день можно будет долететь из Асунсьона в Москву».

— Это сказки, — отмахнулся Кальво. — Явно, что демон морочил тебе голову.

— Я тоже так считаю. Но я фиксировал всё, что он говорит. Однако кое-что там было и серьёзное. Например, он упомянул, что через тридцать лет Италия объединится, и папская область отойдёт к светским властям. Папа Пий Девятый объявит себя «узником Ватикана» и откажется признать Итальянское государство. И все последующие папы будут соблюдать это заточение вплоть до тысяча девятьсот двадцать девятого года. В этот год Церкви отдадут крошечный клочок земли и выплатят компенсацию.

— Как интересно! — воскликнул Кальво. — Назвал ли он имя будущего понтифика?

— Нет. Сослался на незнание, — развёл руками Базилио. — Но он сообщил, что именно этот понтифик провозгласит догмат о непорочном зачатии Девы Марии. И случится это в 1854 году.