Парагвайский вариант. Часть 1 (СИ) - Воля Олег - Страница 33

— Неужели всё настолько серьёзно? — Отец Кальво удивлённо приподнял бровь.

— Убедись сам, — кивнул архиепископ на бумаги. — Но никогда ранее я не слышал, чтобы десятки независимых очевидцев видели человека с алыми крыльями, спустившегося с небес по зову огромной толпы язычников, совершавших свои обряды в день зимнего солнцестояния.

— А где были местные власти? — удивился инквизитор. — Незаметно собрать такую толпу невозможно.

— Зачем ты задаёшь такие вопросы, — тяжело вздохнул архиепископ. — В провинции царит хаос. Президент Агустин Гамарра жаждет воинской славы, а гражданское управление его не интересует. Главное — чтобы налоги поступали.

— И, выжимая налоги, он усугубляет и без того сложное положение с коренными народами, — согласился отец Кальво. — Я лишь неделю назад вернулся из Уануко, где с трудом подавили очередное восстание племени ашанинко. Вожака казнили, но это успокоит их ненадолго.

— А теперь представь, что новый лидер объявит себя не просто Великим Инкой, а самим божеством. Ещё хуже, если это воистину порождение нечистой силы.

Оба священнослужителя осенили себя крёстным знамением.

— Что навело вас на такую мысль? — удивился инквизитор. — Летающие люди, конечно, удивительны, но в наше время это может оказаться очередным научным трюком.

— Я очень на это надеюсь, — кивнул владыка и пододвинул к собеседнику один лист из стопки. — Прочти.

Отец Кальво достал очки с тонкой оправой, надел их и углубился в текст.

— Этот свидетель утверждает, что чудеса в университете демонстрировал некий знакомый ему креол и мальчик, в которого якобы вселился дьявол. Отец Бернардино сожалеет, что не уделил должного внимания этому человеку, но отмечает, что тот был пьян.

Инквизитор отложил лист и с сомнением произнёс:

— Представление и эта неудавшаяся исповедь произошли до языческого ритуала, а не после.

— Разберись с этим, — откинулся на спинку кресла старый владыка. — Ты знаешь, как это делать. Все необходимые полномочия и ресурсы ты получишь.

— Приложу все усилия.

* * *

С момента большого ритуала возле развалин храма в Ракчи у Солано практически не оставалось свободного времени. С утра и до самого отбоя он всё время говорил, говорил, говорил. С Поликарпо — о построения организации и о тактике привлечения сторонников из разных слоёв общества. С шаманами — о справедливости и о Боге. С подопечными кечуа — об их собственной жизни (чтобы составить представление о каждом) и об их роли в организации. Кроме того, он взвалил на себя задачу обучать испанскому тех кечуа, что не попали на обучение в университет. Так что разговорами было заполнено практически всё его время.

А крохотные остатки спокойного времени были отданы писанине. Патиньо нужны были шпаргалки и методички. Куракку Акулек ждал «Нового Завета от Виракочи». А ещё когда то надо было начать шатать католицизм в отдельно взятом регионе. Это тоже нужно делать через тексты. Но увы. Всего не успеть. Походная жизнь не располагала. Оставалось только гонять в голове тезисы и складывать их в уголки своей безразмерной памяти, шагая по скользким камням вверх по склону Анд.

Возвращался в Куско Солано с половиной мулов и уполовиненным отрядом. На приисках осталось три десятка кечуа во главе с Вика Майто. Проводник в общении и деле показал здоровый авантюризм и очень высокие организационные способности, и Солано решил взвалить на него всю работу по добыче золота и обустройству посёлка. Майто получил задание расширить добычу, используя местных. Для этого у него оставались все меновые товары, что притащил с собой Солано. Обратно караван вёз каучук, плоды и шкуры.

Другой задачей для Майто стало налаживание связей с амазонскими индейцами и бразильскими торговцами с целью выяснить речной маршрут к реке Парагвай. Солано из документов о войне Тройственного союза знал, что бразильцы умудрялись переправлять грузы снабжения в верховья реки Парагвай через лагуну Гаиба Мирим. Это гигантское болотистое озеро является истоком для нескольких речек, текущих как в систему Амазонки, так и в систему Параны. Через эту лагуну контрабандисты активно таскали грузы даже в XX веке. Но чтобы не заблудиться в миллионе тамошних проток и островков, нужен проводник. Вот именно такого надёжного проводника и должен был отыскать Майто.

А пока Солано шёл в противоположную от Парагвая сторону и жевал коку, чтобы победить усталость и кислородное голодание. Сплёвывая горькую слюну, он подумал:

«Ну почему нельзя сделать этот стимулятор чуть более цивилизованным? В форме жвачки, например?»

Мысль показалась ему рациональной, он её погонял в голове, и на одном из привалов попытался что-то подобное набодяжить. Выбрал кусок каучука почище, нагрел его в глиняной плошке и всыпал в него растёртые в пыль листья коки и пропорциональное количество извести.

Полупродукт получился по-прежнему горький, да ещё и липкий.

Тогда на следующем привале в прототип жвачки был добавлен кусок соты дикого мёда. В составе груза был и такой товар. Вот теперь результат Солано вполне устроил. Жвачка не липла к зубам, была ароматна на вкус и «штырила», как и положено коке. Впрочем, кечуа не впечатлились. Кока, по их мнению, и должна быть горькой. Это часть её магии. Непременный атрибут и некий иррациональный противовес великой пользе этого листа.

В итоге Солано свою жвачку жевал в одиночестве и фантазировал о невероятных коммерческих перспективах такого продукта. Надо было только испытать её на длительность хранения. И если она окажется достойной, то это первый претендент на экспортный товар для десятков общин кечуа.

Без приключений добрались до Куско. Там всё было в порядке. Студенты усердно учились, восхищая Фейхоа своим воистину религиозным рвением. Санчо сидел в яме и курил, дымя как паровоз. Ни в еде, ни в табаке его не ограничивали. Патиньо гонял подопечных и налаживал контакты с разными местными авторитетами.

Один из разведчиков сумел выполнить задание Солано и нашёл заброшенный инкский город в долине Урубамбы к северу от Куско. Тот, что известен был попаданцу под названием Мачу-Пикчу.

— Этот город оказался не совсем заброшенный. Там пять семей живёт и часть террас они обрабатывают, — рассказывал кечуа-разведчик. — Найти к нему дорогу без подсказки нельзя. Она два дня пути идёт по склону от ближайшей деревни. Дорога, конечно, очень плохая, но пройти можно. Город джунглями зарос, но дома почти целые стоят, только крыши провалились. Стены там крепкие, и вода есть.

— Молодец! — похлопал разведчика по плечу Солано.

— Это будет наш город, — объяснял он Патиньо и камрадам. — Там мы сделаем наши тайные мастерские и там спрячем важных нам людей в случае опасности. Надо направить пятёрку ребят, умеющих обращаться с топором и пилой, расчистить хотя бы часть строений и восстановить крыши.

Раскидав очередные задания, Солано, Патиньо и два десятка кечуа отправились в Лиму.

Путь до бывшей столицы вице-королевства был проще, чем в джунгли на востоке, но ненамного. Те же узкие караванные тропы над пропастями и латаные-перелатаные подвесные мосты. Отвратительные постоялые дворы и их озлобленные хозяева, которых грабят все кому не лень.

Чем ближе к столице, тем чаще всплывала в разговорах тема о бандитах и грабителях. Причём разговоры были странные — одновременно осуждающие и восхищённые. Как, например, некий Леон — раб-самбо, сбежавший от хозяина, угнав хозяйского коня. Он организовал банду из таких же чернокожих и терроризировал Лиму и окрестности. И при этом он нагло входил в город, кутил там и спал. Наконец, власти объявили награду за его голову в тысячу песо и прощение грехов перед законом. Это оказалось действенным, и Леона задушил во сне его собственный крёстный отец. Труп Леона был выставлен перед городским собором, и три дня подряд на него ходили любоваться горожане.