Парагвайский вариант. Часть 1 (СИ) - Воля Олег - Страница 18

— Погоди, ты секретарь Супремо? — удивился Иван, внимательно разглядывая мужчину.

— Да, хозяин. Доктор Франсия умер полгода назад. А я теперь в бегах.

«Поликарпо Патиньо был правой рукой Франсии последние десять лет его диктатуры, — подумал Долов. — В моей ситуации просто бесценный кадр. Кто-то же должен мотаться по горам, сколачивая организацию. Я теперь слишком несерьёзно выгляжу для этого. Патиньо подходит как нельзя лучше».

— Знаешь, не надо называть меня «хозяин». Разве я твой господин?

— Я был бы счастлив, если бы вы считали меня своим слугой! — воскликнул Патиньо. — Я был там. Я видел Его. Я слышал, что Он говорил с вами. И я готов служить вам на пути, который Он вам предначертал.

— А разве ты не христианин? — удивился Иван.

— Я отринул Христа. Это была ошибка. Я теперь понимаю это.

Иван задумался, а затем медленно произнёс:

— Поликарпо, я не хочу, чтобы ты был моим слугой. Слугам нужен надсмотрщик. Они работают из-под палки, а не по велению сердца. Я хочу, чтобы ты был моим соратником, единомышленником и другом. Чтобы дело, порученное Виракочей, ты воспринимал как своё собственное. Только тогда я смогу полностью доверять тебе. Поэтому называй меня с этого момента «камрад Франциско». И я буду звать тебя «камрад Поликарпо». Мы с тобой перевернём всю Америку. И ты будешь во главе этого дела. Ведь я пока слишком молод, чтобы вызывать доверие. А ты — образованный человек, бывший секретарь самого Супремо. Так что я буду только направлять тебя, а действовать будешь ты. Когда-нибудь я разделю с тобой этот груз, но пока всё зависит от тебя.

— Жизни не пожалею, — с жаром ответил Патиньо, ударив себя в грудь. — Я счастлив быть вашим камрадом, хозяин!

«Опять двадцать пять! — вздохнул Иван. — Ладно, со временем привыкнет».

— Я тебе не хозяин. Уже забыл?

Патиньо задумался и предложил:

— Тогда позвольте мне на людях называть вас «сеньор Солано». Всё-таки я не могу не проявлять уважения к вам. А ваше второе имя лучше подходит вам, чем имя прежнего хозяина тела. Оно символизирует восход солнца для моего народа.

— Какого из двух? — переспросил Долов, удивляясь такой поэтичной аргументации.

— Мой народ — это кечуа, — решительно заявил метис.

— А вот это ты зря, — покачал головой Иван, усаживаясь по-турецки. — Без доброй воли наших креолов, метисов и самбо мы не выполним миссию. Нам нужны не только индейцы, но и все, кого мы сумеем увлечь за собой.

— Они вряд ли уверуют в Виракочу, — с сомнением возразил Поликарпо.

— И не надо. Пусть они будут с нами по приземлённым причинам, но зато они не будут нашими врагами. Поверь мне. У нас их будет столько, что будет глупостью умножать их число. Так что будь кечуа с кечуа и креолом с креолами. Быть испанцем не предлагаю. У тебя не получится, камрад Поликарпо, — улыбнулся Иван.

— Получится у вас, камрад Солано, — в ответ улыбнулся Патиньо.

«Сработаемся», — подумал Иван.

* * *

Санчо и его спутников решили пока держать в неведении, чтобы они не торопили с обратной дорогой. Для этого Ивану пришлось предстать перед ними, изображая дауна. Парагвайцы покачали головами и согласились ждать дальше.

А время было нужно для того, чтобы согласовать ближайшие планы Ивана с местным Далай-ламой. Долов изложил свой взгляд на то, как следует расширять паству Виракочи.

— Берите пример с других успешных религий: христианства, иудаизма, ислама или даже индуизма и буддизма. Там везде есть корпус текстов, чёткие заповеди, каноничные обряды и правила. Что из этого есть у веры в богов кечуа? Практически ничего. Даже письменности своей вы не удосужились создать. Именно поэтому Христос оказался сильнее.

Вещал Долов, игнорируя недовольные гримасы Кураку Акуллек.

— Раз нет своей письменности, берите испанские буквы и пишите священные тексты ими.

— Но кто их прочитает? — наконец высказался шаман. — Надо, чтобы этот язык знали другие шаманы, а я уверяю тебя, даже волей Виракочи не заставить таких стариков, как я, учиться писать.

— Верю, — кивнул Иван. — Значит, надо от каждого шамана потребовать парочку толковых мальчиков и собрать их всех вместе. В Европе есть такая форма обучения — «интернат». Там ученики живут годами, постигая науки, и только на несколько месяцев отлучаются домой. Вот и мы создадим подобное.

— Это сколько же времени займёт? — почесал голову Патиньо, который, в отличие от шамана, вполне представлял масштаб предприятия.

— Если только чтению, письму и счёту, то, наверное, в год можно уложиться, — подумав, ответил Иван. — Но по-хорошему, нам надо обучать не просто писарей при шаманах, а слой грамотных кечуа, которые смогут впоследствии стать костяком обновлённой религии. А для этого образование нужно расширить и давать специальные дисциплины для будущих поводырей народа. А значит, потребуются годы.

— И учителя, — кивнул Поликарпо.

— И деньги, — проскрипел Кураку Акуллек.

Они переглянулись и кивнули почти синхронно. Можно сказать, что эта часть плана была принята единогласно.

— Пако, — обратился к шаману Иван. — Сколько посвящённых откликнутся на твой призыв?

— Больше пятидесяти, но меньше ста. Точнее не скажу. Не все пако способны к путешествию.

— Тогда сделай в своём призыве возможность отослать вместо старца его ученика, поспособнее. Да и те, кто сами приедут, пусть тоже возьмут с собой того, кого оставят тебе на обучение.

— Мне? — удивился Кураку Акуллек.

— Ну, формально тебе. Но фактически учить будет камрад Поликарпо, а за его спиной буду я. В таком виде, как сейчас, меня никто всерьёз воспринимать не сможет, — развёл руками Иван.

— Зря ты сомневаешься в воле Виракочи. Он направит мысли отроков к служению и послушанию, — покачал головой шаман.

— Это будет великолепно, но давай рассчитывать, что приедут обычные парни, которые, кроме своей деревни, ничего в этой жизни не видели. И что они с молоком матери впитали правило: такие молокососы, как я, не имеют права голоса при разговоре мужчин.

— Ну, бывают и исключения, — возразил Поликарпо. — Надо их хорошенько впечатлить, и они станут тебя слушать. Ты же сможешь?

Два хроноаборигена уставились на пришельца.

Иван глубоко задумался, перебирая в голове варианты. И всё, о чём он думал, было либо банально, как фейерверки, либо неосуществимо, как саундтрек и лазерное шоу. Но здесь он вспомнил одно своё увлечение молодости, и губы его растянулись в улыбке.

— Хорошо. Будет вам изумление и впечатление. А где будет мероприятие?

— В старые времена, чтобы служить Виракоче, все собирались у его храма в Ракчи. Но храм теперь разрушен. Статуя бога разбита. Его голову увезли за море, чтобы потешить владыку испанцев.

— Ракчи? Хорошо, — согласился Иван. — Очень символичное место для возрождения культа. А мы далеко сейчас от него?

— Неделя пути пешком, — ответил Кураку Акуллек. — Но там есть селение рядом. Власти могут испугаться большого собрания кечуа.

— Значит, первые прибывшие должны качественно оцепить селение и не дать им послать гонца. Можно даже просто повязать там всех перед собранием. Потом отпустить.

— Это сочтут мятежом, — прокомментировал Поликарпо. — Лучше купить лояльность местных. Но у нас денег нет.

— Денег можно заработать, — задумчиво протянул Иван. — Какой тут рядом есть большой город?

— Куско, — ответил Патиньо. — Он примерно на полпути до Ракчи.

— Это мы что, сейчас около Ольянтайтамбо? — припомнил географию Перу Иван Долов.

— Да, — кивнул Кураку Акуллек и махнул куда-то на закат. — Это за той горой. В другой долине.

— Замечательно. Значит, пока что план таков. Избавиться от парагвайцев…

— Убить? — встрял Патиньо.

Иван поморщился.

— Ну зачем! Пойдём с ними домой, и по пути я сбегу и оставлю им письмо, дескать, не ищите, я должен посетить сто священных мест кечуа, иначе снова вернётся болезнь. Ну или что-то в этом духе.