Кто такая Марта (СИ) - Началова Екатерина - Страница 11

Я пою муравьеду несколько самых лучших песен — про вереск, про маму и про дружбу. К сожалению, он так и не вылезает. Зато на волю выбираются муравьи. Они бегают по мне и кусаются, я верещу. Младшие, которые, оказывается, прятались под лестницей, хохочут до колик.

В другой раз сестра уверяет меня, что луна на небе увеличивается в два раза, если смотреть на нее и не моргать целый час. Меня потом долго зовут лягухой за выпученные глаза. Они, между прочим, еще два дня болят. Мама меня утешает, отец усмехается. Хотя сестре от него влетело, братьям, которые ее подговорили — тоже.

​

Менее доверчивой с возрастом я так и не стала.

«Тебя обмануть — как водички попить», — так Демис говорит, да и все.

Я и сама знала, что обмануть меня просто. Это было моей бедой, но ничего сделать с собой я не могла, как ни старалась. Вот верю я! Говорят — и верю. Что теперь поделать, не верить? Я пыталась не верить, но все равно верила. Мама на моей стороне: она говорила, что верить — это правильно, это хорошо. Отец мамины слова никогда не подтверждал. Я видела по его рту, что он не согласен, но не хочет обидеть маму.

И понимаю я про обман почему-то не сразу, а потом. Как так? Почему кто-то видит сразу, а кто-то — потом? У меня глаза мамины: огромные, светло-карие, с длинными-длинными ресницами, все завидуют. Но даже такие глаза я бы запросто поменяла на маленькие и черные, зато те, которые видят сразу.

Не верь им.

Всего три слова, а так мучают. Как это — не верить? И что делать?

Записка была не подписана. Сначала я предположила, что ее написал Стэк. Он держался от Сокура с Тараном обособленно, в разговорах не участвовал и вполне мог сказать «им». Теперь уже я следила за ним и обнаружила странное: крылатый Ворон в основном шел ногами. Он пролетал вперед, смотрел, а потом возвращался и шагал за повозкой. Но внутрь не садился. Чудной, непонятный… Если есть крылья, зачем ногами-то?

И, главное, он ко мне не подходил, даже не смотрел.

Поразмыслив, я засомневалась. Отстраненность Ворона, злость, которую я в нем ощущала, нежелание общаться и держаться рядом не внушали оптимизма. В принципе предположить, что Стэк хочет меня предупредить, казалось невозможным. Все равно, что оленерожденного увидеть! Вот я их и не видела никогда.

Может Сокур? Я почему-то надеялась, что Сокур. Он ведь мог? Мог.

Авторство Тарана я отмела сразу. Бык активный, говорливый, лидер… Чего такому записки анонимные писать? Словами сказал бы… Таран со мной держал себя совершенно по-братски, даже лучше, чем по-братски, потому что настоящие братья редко себя как паиньки ведут, уж это я-то по опыту знала. А Таран делился едой, не пытался ни приобнять, ни коснуться, просто болтал, да так много, что мне стало казаться, что мы знакомы давным-давно.

— …раз видел, как маг дом разрушил. А тот уже лет пятьсот стоял, крепким был. Маг его одной рукой враз — ап! И разобрался домик по камешкам! — Таран одобрительно засмеялся. — Ты так можешь, Поля?

Я сидела рядом на козлах, перебирая варианты, кому не верить, кому верить и что делать. Вынужденно выключаясь в разговор, представила.

Могу ли? Так-то, теоретически могла бы… Разрушила же я оранжерею.

— Если обучусь, может быть, — уклончиво ответила. А на мгновение подумала — не спрашивает ли он все это только для того, чтобы оценить мою Силу, мою опасность? Подозрения путали, вера и не вера перебивали друг друга.

— Я слышал, у вас одни больше по амулетам, другие по заклинаниям, третьи по ударной силе. Вроде того. Тебе что ближе?

И тут пожала плечами. Деление магов у Тарана было грубым, обывательским. Не все так просто, там стихии и подстихии, а еще есть подстихии стихий в связке. У меня стихию определить не удавалось: я периодически пыхала огнем, бывало, что хлестала и водой. Оранжерею вот воздухом получилось… Но выдавать секреты рода не полагалась, поэтому опровергать слова Быка я не стала.

— По амулетам точно нет… Тут тщательность нужна и усидчивость, мерить надо много. Наверное, больше по силе…

«По какой-то силе…»

— А бревно сломать хотя бы? Маленькое. Можешь?

Таран показал на собственной руке обхват предполагаемого бревна. Я снова покачала головой. Вопрос звучал для меня наравне с предположением воспользоваться топором в качестве ложки. Бык мерил очень просто, по-своему, по-бычьи. Нельзя так мерить, не те плоскости.

— Пока нет… — пространно ответила.

— Ладно! — Мужчина снисходительно махнул рукой.

Как ни странно, ехали мы в Денир — вот это меня совершенно устраивало. Таран обмолвился, что, если погода не подсолит, то за пару дней доедем до места и все сделается. Даже без моего вопроса заговорил о предстоящем деле.

— …ищет эту Марту какой-то высокородный. Скорее всего, высокородный, потому что деньги есть. Вот наше первое дело — выманить его, чтобы он нос показал. Тут мы его за этот нос и сцапаем.

— Выманить? То есть я буду наживкой? — усомнилась я. — А ничего, что рыба наживку ест, прежде чем, ее поймают?

— Вот еще! Никто тебя съесть не позволит! Да и рыбе мы тебя не покажем, не боись! — пробасил Таран, да еще так уверенно, что я живо рот закрыла. — Мы не новички, не первый день работаем. Все отработано до мелочей: он тебя даже не увидит, только узнает от свидетелей, что рыжеволосая магиня ушла туда-то. И все.

Я с сомнением замолчала. План не особенно понравился, в основном из-за записки. Что делать, если им нельзя верить? Ведь надо же что-то делать! Но что? Просто сидеть и не верить? Тоже смысла мало.

Что делать-то?!

Единственное, что придумала, из дельного — поговорить с обеими подозреваемыми наедине. Начать решила с Сокура, потому что подступиться к нему мне представлялось проще, чем к Стэку. Метод исключения, опять же…

Возможность поговорить представилась только на привале, уже вечером, когда небо торжественно сияло сочными оранжевыми мазками. Таран повел Ингея на водопой, Стэк где-то летал, а Сокур вовремя вернулся с охоты.

— Сокур… Сок, — я покосилась на жирную серую тушку, болтающуюся около его бедра. — Можно тебя попросить?

Я придумала, как остаться наедине, не вызывая подозрений. Решила попросить Змея набрать мне ягоды — приметила рядом с лагерем разлапистое дерево ярышника. Высоко в ветвях бурых листьев синели бока перезрелых мясистых ягод, совсем недурных по вкусу. Я собралась соврать, что жить без них не могу. Просьба была довольно формальной, потому что ягод на дереве и так имелось немало, даже тянуться не требовалось, но другого повода аккуратно вывести Змея на разговор, не придумала.

Чувствуя себя несколько неловко, я показала пальцем глубже в чащу и направилась туда, спиной ощущая, как Сокур по-змеиному неслышно идет следом. Дойдя до ярышника, выжидательно повернулась к нему.

«Скажет?»

Змей глядел на меня так же выжидательно, даже вопросительно. Я мысленно помянула земные провалы, и заговорила снова.

— Тебе не сложно достать мне ярышника? Мне очень нравятся именно высокие, — я показала пальцем, тревожно вглядываясь в легкие светло-оранжевые глаза. Каждую секунду я ждала, что Сокур заговорит про записку. Скажет, почему «им» нельзя верить.

«Сейчас… Ну же…»

Сокур же сощурился. Он перевел взгляд на сизые бока ягод, призывно висящих на высоте моей груди, сощурился еще сильнее, снова оценивающе оглядел меня и почему-то довольно улыбнулся. Солнечные глаза полыхнули оранжевыми искрами.

— Разумеетс-ся, сложно. Но для тебя — сделаю, — очень мягко произнес он, зачем-то лично переставляя меня чуть левее, чтобы пройти. На мой взгляд в «перестановке» вовсе не было необходимости, мог бы и обойти. Но я почувствовала, как мужская рука мягко пожала плечо. — С удовольствием.

Сжал плечо… Это знак?

Снова улыбнувшись, Сокур мигом подтянулся на дерево, только ноги сверкнули. Плавая в сомнениях, я задрала голову наверх, наблюдая, как он шелестит ветками. Хватило минуты — и парень уже спрыгнул обратно. Ловкий… На пожухшую траву возмущенно опали несколько длинных темно-бурых листьев и коротких веток.