Остерегайтесь апокалипсисов. Книга 6 (СИ) - "Holname" - Страница 29

Лёгкая дрожь прокатилась по мне, когда я почувствовал её горячую кожу и мягкое, истощённое тело. Её голова бессильно покоилась у меня на плече, а её дыхание было еле слышным, будто каждая вдыхаемая порция воздуха причиняла ей невыносимую боль. В тот момент я внезапно понял: она была живым человеком. Не персонажем истории, не просто каким-то призраком, а человеком из плоти и крови, который пострадал от моих действий.

Я с трудом встал, стараясь удержать её, но тяжесть её тела была почти невыносимой — возможно, так на мне сказывалась накопленная усталость и собственные травмы, оставшиеся после предыдущих сражений.

Моя спина напряглась, а взгляд стал более насторожённым, когда я снова обернулся, почувствовав холодное присутствие тени. Я заметил их: глаза, что смотрели из темных углов, наблюдали с интересом, словно они ожидали, что я сделаю. Они заглядывали в переулок и были уже совсем рядом с нами.

Я знал, что назад дороги нет — идти нужно было туда, где их взгляд будет хоть немного дальше. Чуть крепче прижав к себе обессиленную девушку, я развернулся и быстро двинулся вперёд, стараясь не оглядываться на тех, кто следил за нами.

Тишина заполнила дом: глухая и жуткая, пронзающая. Здесь никто не жил уже давно. Мрак покрывал стены, а пустые окна смотрели в темные горизонты, словно глаза мертвого существа, ожидающего своего часа. Старые двери, покосившиеся под тяжестью времени, не могли скрыть следов разрушения, а пол, покрытый трещинами, словно рассказывал свою историю исчезнувшей жизни.

Я наблюдал за своей пленницей из тени. Она всё ещё не пришла в себя, её дыхание было слабым и прерывистым, но я видел, как её глаза начинают постепенно возвращаться к жизни.

Она лежала на кровати, связанная, едва прикрытая обгоревшими лохмотьями, которые когда-то были её одеждой. Ткань, истерзанная огнём, едва сдерживала её обнажённую фигуру, оставляя открытыми её стройные ноги и плечи. Даже в этом жалком виде, в окружении пепла и боли, её форма оставалась удивительно привлекательной. Тонкая талия, округлые бедра, изящно очерченные линии тела — всё это контрастировало с разорванными клочьями ткани, придавая ей вид загадочной и уязвимой женщины, которую огонь, несмотря на свою жестокость, не смог полностью уничтожить. Однако это было только внешнее восприятие, скрывающее ужасную реальность. Оголённые части её тела, особенно на груди и руках, были изуродованы ожогами, будто сама плоть была поглощена огнём, оставив лишь горькие, болезненные следы, что с каждым взглядом напоминали о неизбежности страха и боли.

Я видел, как она пытается освободиться, держа голову в напряжении, её руки, обвивающие веревки, с трудом вырвались из их узлов. Она слабо оглядывалась, паника в её глазах быстро перерастала в отчаяние. Она искала, где бы найти выход, но даже тот, кто был рядом, вне зависимости от того, кто я, не мог помочь ей в этой ситуации. И в её глазах я читал, как, несмотря на всю её ярость и отвагу, она чувствовала, что уже не в силах бороться.

«Избавиться от всех её артефактов было хорошей идеей», — пронеслась мысль в голове. Я понимал, что эта девушка — не просто целеустремлённый солдат. Она была связующим звеном в группе, и, вероятно, единственным человеком, кто мог бы составить для меня проблему, если бы я позволил ей свободно действовать.

Её взгляд, когда она наконец заметила меня, был не только испуганным, но и усталым. Это было странное, тяжёлое осознание того, что её жизнь больше не принадлежала ей. Её тело было разбито, её дух устал. Она не могла больше бороться.

Я вышел из тени, шагнув в её поле зрения. Мой взгляд встретился с её, и я знал, что она уже не тот человек, который была вначале. Я знал, что она понимает, что это возможный конец для неё.

«И о чём мне с ней говорить? — невольно задумался я. — Почему вы так хотите меня убить? Будь у меня возможность, может быть, я бы попытался убедить её в том, что теперь я не тот, что был в прошлом, однако я и говорить сейчас не могу. Да и поверила бы она мне на слово?»

Её взгляд изменился почти незаметно — в нём больше не было испуга, только холодная, сдержанная злость, будто внутри что-то щёлкнуло, словно она вспомнила, кем должен быть тот, кто сейчас стоял перед ней. Молча, без слов, она всматривалась в меня, будто сопоставляя мой образ с чьими-то словами, услышанными раньше. Я, конечно, не знал, что именно говорил ей Акира, как описывал меня — антагониста, врага, монстра, — но ни на секунду не сомневался, что отзывается он обо мне без особой симпатии. Особенно после того, что произошло на последнем рейде. Сомневаюсь, что у него остались хоть какие-то оправдания для моих поступков, да и не пытался он, скорее всего, оправдывать — рисовал меня в её сознании чёрными мазками, жирными, мрачными, от которых теперь почти невозможно отмыться.

«Не припомню, чтобы у неё были личные перепалки с антагонистом… — пронеслось в голове, пока я наблюдал за ней. — Лурия — кажется, такое у неё было имя в оригинальной истории?»

Я слегка прищурился, рассматривая её. В голове роились мысли — бессвязные, но упрямые. Лурия была одной из тех, кого сюжет заботливо подложил герою под бок — как будто чтобы он не чувствовал себя одиноким на поле битвы. Как и многие в его окружении, она была ведомой. Жила чужой волей, чужими решениями. Как только он отвернётся — она исчезнет. Как только он скажет — она выстрелит. Даже не подумает. Не усомнится. В её глазах — он смысл, он действие, он причина.

Я знал, как сложится её история: трагическая смерть где-то в середине пути, запланированная, срежиссированная, почти красивая. И потому — не важная. Не стоящая даже того, чтобы я пытался её переосмыслить.

Я вздохнул. Это было… печально. И одновременно неприятно — смотреть, как кто-то так полностью растворяется в чужой воле. Не потому что слаб. А потому что так написано.

«И всё же… мне её почему-то немного жаль».

Будь всё по-другому, развернись сюжет под иным углом — она, скорее всего, стала бы тем же изгоем, что и я. Один на один с системой, которая безжалостно перемалывает тех, кто посмел идти против течения. Но для этого у неё должно быть хотя бы немного воли. А воли — не было.

Не то чтобы меня это действительно заботило. У меня была своя цель. И цель эта, несмотря на всё, достигнута. Тот, кто следил за мной и передавал информацию, больше не сможет произнести ни слова. Никогда. И это всё, что по-настоящему имело значение.

Я медленно развернулся и без спешки прошёлся по комнате, переступая через осколки какого-то чужого напряжения, через остатки её надежд, затаившихся где-то в полутёмных углах. Я остановился у двери, и, не спеша открывать её, позволил себе обернуться. Мимолётно, лениво, с полуулыбкой, как будто между нами была лишь случайная встреча. Как будто всё это — просто эпизод, незначительный кадр в большом фильме. Она замерла, растерянная. Словно не понимала, что сейчас должно произойти. Её дыхание сбилось, а губы дрогнули — на грани немого вопроса.

Но я уже мысленно был в другом месте. Где всё имело свою структуру. Где каждая деталь подчинялась логике. Где я чётко знал, что мне нужно. Ведь помимо устранения наблюдателя, мне был нужен ещё один рычаг давления — весомый аргумент, который не позволит протагонисту пустить меня в расход. Пока Лурия у меня, пока её местоположение остаётся неизвестным, её друзья, её герой будут искать способ вернуть её. Они будут вынуждены сосредоточиться на спасении, а не на мести. И пока тлеет эта искра надежды — квест не завершён. Я выигрываю время.

Именно в этот момент до неё всё дошло. Внезапно, остро, как удар. Она широко раскрыла глаза, подалась вперёд, словно хотела что-то прокричать — но мир был нем. Не издавал звуков. И даже если бы мог, у неё попросту не осталось сил. Тело истощено, травмы серьёзные, и хоть она ещё жива, жизнь в ней будто медленно утекает, оставляя только слабое пульсирующее напоминание, что она всё ещё здесь. Верёвки слишком тугие, движения — слишком вялые. Она уже не может бороться. И не может вырваться. Без посторонней помощи ей не выбраться. А помощь — не приходит.