Психология сказки - фон Франц Мария-Луиза - Страница 100

Таким образом, эго демонстрирует качества Самости, которые оно в принципе не должно было бы иметь, а Самость, в свою очередь, перенимает качества эго, что ей совершенно противопоказано.

Мы определяем архетип Самости как целостность и полноту личности (totality), и в качестве таковой Самость обнаруживает себя уже в начале человеческой жизни. Подобно тому как желудь содержит в себе все дерево, уже в раннем возрасте присутствует еще не осознаваемая целостность личности. Обыкновенно в первой половине жизни эго-комплекс обособляется от Самости, и лишь во второй ее половине со стороны эго предпринимаются попытки достичь личностной целостности. В идеальном варианте этот процесс длится до тех пор, пока не происходит полного осознания как эго, так и Самости (описание чего мы находим в дзэн-буддизме и в сочинениях некоторых мистиков), при котором эго на опыте постигает Самость и вновь образует с ней единство. Иногда, из-за того, что в начале жизни процесс отделения в силу каких-либо причин нарушается, эго не обособляется в должной мере от Самости. В результате, не сумев поляризоваться по отношению к остальной, бессознательной, части личности, такое эго как-то неопределенным образом смешивается с ней, и тогда вы имеете дело со странной личностью: либо ребячливой, либо слишком мудрой, и, соответственно, в меньшей или большей степени сознательной по сравнению с другими людьми, но вместе с тем безнадежно не способной осознавать самое себя, в общем, что называется, ни рыба ни мясо.

Анализировать таких людей — адская работа, потому что после того, как вы побеседовали с ними о бессознательном, они в каком-то смысле знают о нем все; и но существу, в этом они правы; тем не менее, если вы попытаетесь уменьшись влияние на них бессознательного и помочь занять по отношению к нему правильную дистанцию, то услышите от них, что они достаточно осведомлены о роли бессознательного начала, чтобы не допустить нежелательного развития событий. Поэтому вы должны добиться, чтобы в их психике — с помощью того же самого бессознательного — произошла определенная перестройка: была бы осознана важность чувствующей, т. е. нравственно-оценивающей деятельности сознания. Это предполагает долгую и утомительную работу, прежде чем вы сможете более или менее отчетливо различать в их душе оба фактора — эго и Самость.

Вспомним королеву, которая съела сначала красную розу; она должна бы после этого родить существо мужского пола, однако, в силу неправильного образа действий с се стороны, плод мужского пола смешивается со своей женской частью — в результате на свет появляется гермафродит, который облачен в неподобающую ему оболочку, то есть скрывается под женской или, как в данном случае, драконовской кожей — анимой, окружающей его в результате ошибки. Как известно, одним из высочайших символов Самости является Христос в окружении Церкви — vir a femina circumdatus (лат. «муж женой окруженный»). Невеста Христова — это Церковь, и в конце времен, когда осуществится полнота «возраста Христова», Христос полностью воплотится во всем множестве верующих в Него христиан, т. е. в Церкви, являя тем самым «мужа, облеченного женой». Женщина подобна окружности вокруг мужчины — божественного существа в самом центре мандалы, или Антропоса, который помещен в квадрате (символизирующем мужское начало Самости), погруженном в женское начало — подобно Будде, сидящему в цветке лотоса. У этого высочайшего символа человеческих стремлений имеется внушающая ужас, отвратительная тень, то есть негативный аспект, ч его-то обыкновенно и представляет наш принц-дракон. То же самое происходит, когда стремление имеет порочный и разрушительный характер, или не было осуществлено в жизни сознательным образом, а захватило человека врасплох, сзади, обернувшись вместо созидательных своими разрушительными и пагубными сторонами. Нащ принц Линдорм тоже являет собой мужчину, окруженного женщиной, с той, однако, разницей, что предстает в виде огромного куска кровоточащего мяса, окруженного драконьей кожей, что можно интерпретировать как регрессивную форму соединения противоположностей.

Подобные символы Самости всегда появляются, когда у индивида намечается тенденция решить проблему путем регрессии к предшествующей стадии цивилизации. В раннем христианстве, то есть в период, приблизительно охватывающий первое тысячелетие нашей эры, проблема жизни и взаимоотношений между мужчиной и женщиной поначалу решается в христианском духе. Будучи патриархальным по своему содержанию, христианское учение отсекает сексуальный аспект. Мужчина имел возможность вступать в отношения с реальной женщиной при помощи социального института брака (что-либо сверх этого считалось грехом), а вместо этого невостребованную часть своей анимы сублимировать и проецировать на деву Марию. Если вместо этого он проецировал образ анимы на какую-нибудь другую женщину, то навлекал на себя беду.

Но именно такое решение жизненной проблемы в целом и проблемы взаимоотношений между полами не теряло своей остроты на протяжении XI, XII и XIII веков. Христианские рыцари того времени предприняли попытку прояснить проблему анимы и человеческих взаимоотношений с помощью так называемых Дворов Любви («Les Cours d'Amours»), где бы мужчина мог дать выражение своему чувству к женщине. Эти дворы, несомненно, способствовали осознанию мужчиной проблемы анимы. Как и следовало ожидать, рыцари за это подвергались преследованиям, и к тому же это стало для них причиной нескончаемых нравственных и человеческих осложнений. Как раз в это время христианские рыцари вошли в соприкосновение с исламским миром, и многим из них стало казаться, что существующий здесь институт гарема предлагает определенное решение вопроса, поскольку предполагалось, что при наличии гаремов не будет существовать ни сексуальных проблем, ни старых дев, ибо каждая женщина имела бы мужчину и была удовлетворена в половом отношении.

С психологической точки зрения институт гарема — неплохое решение проблемы, поскольку предотвращает подавление сексуальности, однако, с другой стороны, нигде больше не существует настолько сведенного до минимума общения между мужчиной и женщиной, чем в гареме: мужчины беседуют с мужчинами, а женщины — только с женщинами. Мужчина обращается к женщине исключительно с эротическими шутками, настоящие взаимоотношения между мужчиной и женщиной неизвестны в этом типе цивилизации. Тем не менее, когда христианские рыцари соприкоснулись с психологией гарема, они оказались поставленными перед сильным искушением — видеть в гареме решение волновавшей их проблемы. Но такое решение было бы явной регрессией, и вот почему вы постоянно встречаетесь в мифах эпохи с мотивом опасности, которая исходит от исламского мира и которая предстает, в частности, в образе гермафродитоподобного существа.