Я уничтожил Америку. Назад в СССР (СИ) - Калинин Алексей - Страница 20

— А это как с помидорами, — улыбнулся я. — Вроде бы все люди, все человеки, только одним полупустые помидоры попадаются, а другие целёхонькие забирают.

— Дурацкая аналогия, — буркнул руководитель.

— Может и дурацкая, — пожал я плечами. — Что, будем пробовать третий раз? Или на двух остановимся?

— Палыч, давай! Чего уж там? — наперебой начали выкрикивать сотрудники.

— Давай, крути свои коробочки, — насупился тот.

Я специально поднял и потряс в третий раз коробок. Раздался шум бьющихся друг о друга спичек. Потом положил его между двумя остальными и перемешал. На этот раз без присказок.

— Ну что? Где нужный коробок?

— Вот этот! — Ледоимцев как коршун на цыплёнка прыгнул на коробок и схватил его цепкими пальцами. — Теперь уже не подменишь… Чёрт! Как же так?

Он открыл пустой коробок. Остальные люди ахнули. Блин, ну до чего же бесхитростный народ. Смотрели на меня, как на мага. А я тем временем цапнул оставшиеся два коробка и сунул их в карман.

— Надеюсь, на этом наш инцидент исчерпан? — спросил я.

Руководитель цеха насупился, покраснел и посмотрел на меня злым взглядом:

— Думаешь, показал фокус и теперь всё? Ты выступил против коллектива! И ты…

— Да ладно тебе, Палыч, всё же по-честному было. Ты сам согласился, а теперь начинаешь! — тронул его за плечо мужчина с бородой. — Ну, не фартануло тебе, с кем не бывает… Петька, идём, поможешь мне с чертежом.

— Стоять! Я никого не отпускал! — ещё больше покраснел руководитель цеха. — Что это за игры вы тут устроили? Я сказал, что Жигулёв должен уволиться и он должен уволиться. Нам такие люди в коллективе не нужны! Почему это все работают на овощебазах, а он не хочет? С какого такого…

— Тише, директор идёт! — дёрнул его за рукав стоящий рядом сотрудник и показал глазами на приближающуюся процессию.

Рядом с директором завода Бородиным Павлом Дмитриевичем шли трое: заместитель директора, бухгалтер и… следователь Митрошин.

Хм, весьма оперативно! Вот прямо-таки очень быстро сработано. Видимо, очень нужно, чтобы фамилия Кантария не светилась в деле о шулерстве.

— Доброе утро, граждане! — раздался уверенный голос директора. — У вас пятиминутка? Можно мы вмешаемся?

— Да-да, конечно, Павел Дмитриевич, — кашлянул Ледоимцев. — Мы почти что закончили. Вот, распекали Жигулёва за…

— Знаю, Сергей Павлович, знаю, — оборвал его директор. — Но, с другой стороны, можно понять — проявил сознательность. Не струсил!

— Что? Как? — захлопал глазами руководитель цеха.

— Да вот так. Помог обезвредить банду карточных шулеров, за которой уже не один год охотилось КГБ. Не спасовал, не поддался страху! Сейчас дают показания и явно им всем не по одному году грозит. А вот товарищу Жигулёву…

Директор посмотрел на следователя. Тот кивнул, открыл папку и подал мне большой лист с профилем Ленина. На ней было выщелкнуто машинописью:

«Почётная грамота Жигулёв Петр Анатольевич награждается за храбрость и добросовестное исполнение долга советского гражданина»

Дальше шла подпись начальника СК МВД СССР полковника милиции Потапова С. В.

— Поздравляю, товарищ Жигулёв и от лица следственного комитета благодарю за вашу гражданскую сознательность! — следователь потряс мою руку перед лицом всего коллектива.

Челюсть Ледоимцева лежала на полу. Поднимать её он не торопился.

— Служу Советскому Союзу! — козырнул я в ответ.

— Родина вас не забудет, — ответил следователь.

После этого последовала десятиминутная речь директора о том, что я самый крутой перец в нашем цеху и другим следует быть по меньшей мере вполовину такими же крутыми, как я. После этого мне ещё раз пожали руки. Похлопали по плечу.

Увольнять меня сегодня вряд ли будут…

Уже после всех речей и лозунгов, мы отправились в цех. Бородатый мужчина спросил меня:

— А ты как это с тремя коробками сделал? Ведь мы все смотрели, а ты…

— С чего ты взял, что коробков было три? — улыбнулся я в ответ и чуть отодвинул рукав спецовки.

На запястье изолентой был прикреплён четвёртый коробок.

— Так те коробки…

— Ну да. Все были пустыми. Стучали спички в этом коробке, — улыбнулся я и подмигнул. — Но об этом никому.

— Я могила, — щёлкнул ногтём по зубу бородатый.

Я кивнул. Ну что же, на небольшом пункте моего грандиозного плана можно поставить галочку. Теперь можно переходить к другому пункту.

Глава 10

Ну что же, вроде бы проблему с коллективом немного решил. По крайней мере, сверху на меня уже не будет оказываться сильного давления. С коллегами по цеху тоже можно найти общий язык.

Это только на первый взгляд люди разные и к каждому нужен свой подход. Но нет, поболтал с одним, кинул взгляд на другого, посмотрел на третьего…

Люди своими движениями, мимикой и поведением могут читаться легко, как книги.

Вот, например, Семёнов — вечно сутулится, глаза в пол, голос тихий. Казалось бы, забитый мужик, но нет. Заметишь, как пальцы у него в кулак сжимаются, когда начальник мимо проходит. Значит, злость копится, просто выхода нет. Если подойти по-дружески, дать понять, что ты не с Ледоимцевым, а как бы вовсе даже против — разговорится. А там и помощь может предложить, если что.

Геннадий Петрович — седой, грубый, орёт на всех, будто вечно недоволен. Но глянешь внимательнее — в глазах смешинка бегает. Это он так игру ведёт, проверяет, кто как реагирует. Кто огрызается — того уважает. Кто боится, того и загнобить может. Я пару раз ему колкость меткую кинул в ответ — так он теперь сигаретами делится, словно старый волк нового в стаю принял.

А Степан Михалыч… Тот вообще открытая книга. Вечно ноет, что всё плохо, зарплаты маленькие, начальство дураки. Но стоит только кому-то согласиться — сразу в позу встаёт: «А ты кто такой, чтоб начальство хаять? Или может тебя партия в чём-то не устраивает?» Значит, стукачок. С ним проще — киваешь, поддакиваешь, но ни о чём важном не говоришь.

И так со всеми. Приглядишься — и видно, кто за тебя, кто против, а кто просто ветер ловит. Главное — не спешить, не лезть напролом. Люди сами себя покажут.

В нашем цеху народа было много. Однако, я заметил, что если одни копошатся, суетятся и стараются всё успеть, то другие ходят и Ваньку валяют. Ни хрена не делают, только с бумажками носятся, как оглашенные.

Я сам в своё время подобную операцию проворачивал — когда лень было трудиться, то распечатывал считалочку про зайчика и носился с этим листком по этажам. Рекордом было три часа подобного бега.

А что?

Другие сотрудники видели, что я не просто так бегаю, а с важным документом. Значит, подписи собираю для утверждения и нечего подобного человека касаться — огрызнуться может или вовсе на три буквы послать.

Так что отлынивать от работы я умел, хотя и делал это в прошлом крайне редко. Но зато здесь… В моё поле зрения попало по меньшей мере десять человек, которые «бегали со считалочкой». Чаще всего их можно было увидеть в курилках, обсуждающих «невероятно важные вопросы».

— Кирилл, — спросил я у бородатого мужчины, с которым мы пересеклись в раздевалке. — А кто вон те трое, кто постоянно в курилку носятся?

— А это гордость завода — футболист, боксёр и волейболист. За ЗИЛ выступают, а тут… просто числятся. Ну и иногда приходят, чтобы поблондиться и показать, что они были на заводе.

— То есть, по факту не работают, а защищают честь завода? — посмотрел я вслед троице.

— Ну да. В работе они не в зуб ногой, но хоть по полю бегают, — прищурился Кирилл.

— А может, мы их тоже подпряжём к работе?

— Как ты их подпряжёшь?

— Сыграю на их сознательности, — усмехнулся я в ответ.

— Да ну, они палец о палец не ударят, если им за это не заплатят. Какое уж там заставить работать?

— А вот посмотрим, — улыбнулся я загадочно. — Они у меня территорию будут подметать!

— Да ты чего? Такое и ОНИ?

— Ну да, такое и они, — усмехнулся я в ответ.