Прапорщик. Часть 2. Назад в СССР. Книга 7 - Гаусс Максим - Страница 3

Учитывая рельеф местности, проблемы с логистикой и сложную политическую обстановку вообще, дорогами здесь пользовались нечасто. Себе дороже. К тому же, по большей части криворукие душманы и понятия не имели, что такое обслуживание техники и ремонт. Пока ездит и ладно. Сломалось, да и черт с ним.

Этого принципа придерживались все три стороны – наши войска, оппозиция и правительственные силы. Да и вообще на Востоке в целом.

Впрочем, наши технику чинить умели. И обслуживать на нужном уровне ‒ тоже. Другое дело, что она была больше приспособлена для равнинной войны в Европе, чем для сухого, жаркого и пыльного климата Азии.

Помню, во время одной из своих многочисленных командировок, когда я был в Сирийско-Арабской республике, на одном из тактических направлений наблюдал за одновременно смешной, глупой и печальной картиной.

Тамошние представители доблестной правительственной армии по каким-то договорённостям с Министерством обороны Российской Федерации получили упрощённую версию зенитного ракетно-пушечного комплекса «Панцирь-С1» на базе шасси КамАЗ-6560, с колёсной формулой 8×8. Ну, само собой, технику отдали не новую, но вполне в боеспособном состоянии, со всем необходимом облуживанием. Так вот арабы меньше чем за полтора года превратили эту ЗРПК в груду бесполезного металлолома.

Сначала у них сдох сам грузовик, превратившись в стационарную зенитную точку. Затем начала капризничать система наведения, потом еще что-то. Те ругались, ходили вокруг него и искали, на кого бы свалить проблему. Кланялись своим богам, просили наших помочь. А потом всё-таки настал момент и заклинило весь комплекс. Они, конечно, пробовали его чинить, даже подогнали автокран, чтобы снять сам комплекс с шасси для внутреннего ремонта механизма поворота.

И так получилось, что то ли у них там трос лопнул, то ли ещё что, в общем, многострадальный комплекс, который практически не успел никак себя проявить в боевом отношении, превратился в бесполезную кучу металла. Арабы погоревали, погоревали, затем сняли с него всё самое ценное, а остальное просто бросили. Так он недели две и стоял под палящим солнцем, пока однажды по нему не прилетел турецкий беспилотник.

С одной стороны смешно, а с другой стороны, армия в Сирии – это толпа вооруженных колхозников в тапках, с предельно низким боевым духом. Причем эти самые колхозники совершенно не умеют и не хотят воевать. Вообще. В оппозиции было иначе.

Помню, как начальник нашего тактического направления говорил, если видите, что арабы бегут, значит – все плохо.

Плохо было то, что они бежали часто. Почти всегда. Чуть запахло жаренным, все – ноги в руки и побежали.

То же самое отношение к технике, касалось и вертолётов, штурмовых самолётов и любой другой военной техники. Я был на нескольких аэродромах и видел, что поставленная им наша техника, зачастую просто списанная, валялась в полях или на обочинах, в ужасном состоянии. Ржавела и никому до нее дела не было. Арабы просто ждали новых поставок.

Но речь не о том. Собственно, в самом Афганистане было примерно так же.

Чем проще и неприхотливее техника, тем легче её эксплуатировать. А учитывая, что большинство партизан афганской оппозиции совершенно не разбирались в какой-либо технике, картина была удручающей.

Именно под такие параметры и попадал наш ГАЗ-69, коих а Союзе наклепали достаточно. В силу своей простоты в эксплуатации и обслуживании, хотя он и морально устарел, но очень нравился афганским моджахедам. И даже генералам. А все эти хвалёные японские «Тойоты» и «Мицубиши» у афганских начальников были лишь для красоты – на крупных боевых выходах использовались именно советские машины.

Отъехав от опасного места на пару километров, где всё ещё оставались душманы, водитель ГАЗ-69 чуть замедлился, выбирая удобный путь. Судя по всему, он искал съезд в то самое ущелье, где мы ранее разгромили их караван с наркотой.

Чувствовалось, что он с пустыней на «ты». И хотя машину нещадно трясло, кидало из стороны в сторону, она свободно проходила даже по самым сложным местам. А вот о машине сопровождения такого сказать было нельзя – она то и дело отставала, пыталась срезать путь по более простым участкам, лавировала вокруг блуждающих барханов.

Земля была то твердой, то встречались продолжительные песчаные участки.

В один из таких моментов, когда сопровождающие отстали метров на сто, я и решился действовать.

Вокруг было достаточно много шума, который скрывал мою возню – пришлось снять с себя всё лишнее, чтобы не стесняло движений. Вообще тот, кто когда-либо ездил на таком транспорте, знает, что у «Газика» есть несколько модификаций. А некоторые шибко умные афганские механики, с помощью лома, кувалды и сварочного аппарата, удлинили кузов, сверху затянули тентом. Сделано это было для того, чтобы в машине можно было возить чуть больше оружия, чуть больше боеприпасов, ну и соответственно, людей. Хотя, конечно, кустарная модификация дала немного.

В самом кузове, я вдруг обнаружил противотанковую мину. Она оказалась старой, но вроде бы, боеспособной. На кой-чёрт духи возили её с собой, было неясно. Ведь советские танки просто так по барханам и холмам не ездили. Мина просто болталась одна-одинёшенька, ожидая своего часа.

Возможно, её можно как-то использовать в своих целях.

Аккуратно сняв с себя разгрузку, автомат и боеприпасы, я оставил при себе только нож. Также снял с себя головной убор, а арафатку оставил. Быстро и ловко перевалившись через перегородку, я решительно приставил нож к горлу Али Хадида и сильно надавил.

Лезвие чуть скользнуло по густой бороде, после чего упёрлась в кожу. От неожиданности моджахед резко дёрнулся, попытался схватиться за оружие, но я громко произнёс на пушту, чтобы тот даже не думал сопротивляться.

– Сидеть, собака!

Коротко и ясно. Русский он, по-видимому, знал.

Не знаю, понял ли он меня правильно, но сопротивляться, действительно, перестал.

Сидевший рядом с ним водитель возмущённо вскрикнул, резко сбросил скорость и попытался схватиться за оружие, но тут же получил от меня команду продолжать движение. Для наглядной убедительности, я ещё сильнее надавил на нож и Али взвыл. Может, от боли, а может, и от страха. Мне всё равно.

Это подействовало, водила замер в нерешительности. Я указал знаком на его автомат – мол, давай сюда.

Лица моего они почти не видели. Кроме глаз.

С гневным взглядом он все-таки протянул его мне. Конечно же, это было не всё оружие, которым они могли воспользоваться – может быть, было еще. А может, и нет. Ситуацию сложно было держать под контролем, особенно учитывая быстро меняющуюся обстановку.

Знаками указав водителю свернуть влево за следующим барханом, я быстро обернулся назад и мельком оценил обстановку позади машины – пикап сопровождения на несколько мгновений скрылся из вида.

– Дернешься, пристрелю! – еще раз, медленно и чётко произнёс я, рядом с ухом влиятельного моджахеда. Убедившись, что он всё понял, я быстро убрал нож от горла Али, молниеносно перехватив его другой рукой, нанёс им удар точно в грудь водителя.

Тот захрипел, дёрнулся. Вскинул руки, но уже всё было кончено. Он обмяк, навалился на руль. Вероятно, его нога соскочила с педали газа и наш вездеход практически полностью остановился. Стараясь не терять времени, я сразу же принял первостепенные меры. Ловко ухватив за шиворот водителя, я с силой втащил его к себе в кузов. Бросил его на раненого – тот застонал от боли, но этим всё и ограничилось.

Воспользовавшись моментом, Али хотел открыть дверь и выпрыгнуть наружу. Но у него ничего не получилось, поскольку я резко рубанул его ребром ладони по шее, ухватил за воротник и с силой потащил назад. Тот зашипел от боли, как-то скрючился, и вероятно понял, что сбежать у него уже не получится.

– Лезь за руль, ну! – громко приказал я, указав на место водителя. Однако моджахед не отреагировал. Тогда резко кольнул его остриём ножа в бок, отчего душман скрипнул зубами.