Эволюционер из трущоб. Том 12 (СИ) - Панарин Антон - Страница 3

Рыча, мохнатая туша графа неслась в мою сторону, а я лишь улыбался. А чего мне переживать? Ведь у меня есть конгломерат «Громовержец». По телу прокатился разряд молнии, а в следующее мгновение я пропустил над головой когтистую лапищу и шагнул за спину Малышеву, призывая из хранилища мой любимый молот. Кстати, я придумал ему название. «Выключатель». Звучит лаконично и весьма точно. Один удар — и свет для противника выключен навсегда.

Заревев как раненный зверь, Малышев крутанулся на месте. Время вокруг словно растянулось, а движения графа стали для меня мучительно медленными. Не торопясь, я развернул экранирующий кофр и извлёк Выключатель. Молот приятной тяжестью лёг в руки, а в следующий момент я нанёс сокрушительный удар прямо по рёбрам Малышева.

Словно пушечный снаряд, он устремился к стене с камином. Правда, летел он медленно, я будто наблюдал за полётом сонной мухи. Я улыбнулся, догнал графа и обрушил молот на него сверху. Послышался хруст ломаемых костей. Врезавшись в пол, Малышев проломил своей тушей доски, однако ниже не провалился, под досками был бетон. Вот и славно! Когда противник зафиксирован, куда приятнее его колошматить!

Удары посыпались градом. Быстрые, точные, разрушительные. Я бил его Выключателем, стараясь сломать как можно больше костей. Каждый удар отдавался в теле Малышева с глухим хрустом. Так бы я его и убил, если бы «Громовержец» так сильно не нагружал моё собственное тело.

Отключив доминанту, я увидел, как лапы оборотня безвольно распластались на полу кабинета. Тело Малышева, израненное и разбитое, содрогалось в агонии. Граф тяжело и шумно дышал, его мех пропитался кровью, глаза смотрели на меня с ненавистью и бессильной злобой. Я остановился перед ним, опершись на рукоять молота. Глядя на поверженного врага, я произнёс тихо, но чётко:

— Раз, два, три, четыре, пять, настало время умирать.

Малышев ничего не ответил, только закашлялся, выплёвывая кровь на дорогой ковёр. Я знал, что победа была в моих руках, и оставалось лишь нанести финальный удар. Но тут до моих ушей донеслись крики дочерей графа. Сердце на мгновение неприятно сжалось. Дочери Малышева, совсем юные, молились. Не за себя. Они, визжа, умоляли не убивать их отца. Их голоса были полны ужаса и отчаяния.

Я повернулся и заглянул в их глаза. Лучше бы я этого не делал. Их глаза были похожи на мои собственные. Так я смотрел на работорговца, убившего мою мать в прошлой жизни. А после превратил его в кровавое месиво. Война — жестокая штука, и в первую очередь на ней страдают невинные. Радует, что моё сердце ещё не стало настолько чёрствым, чтобы убить отца на глазах его дочерей.

— Смотри сюда, ублюдок. — медленно произнёс я, схватив Малышева за сломанную лапу и подтащил его сперва к одной дочери, а после к другой. — Если бы не они, ты был бы уже мёртв.

Граф с трудом улыбнулся окровавленным ртом и прохрипел:

— Лучше убей меня… но их не трогай.

Я тяжело вздохнул и, нагнувшись, крепко схватил его за волосы, подняв его на уровень своих глаз. Я приблизился к его уху и тихо, так чтобы слышал только он, произнёс:

— Сейчас я открою тебе страшную тайну. И если ты её хоть кому-нибудь расскажешь, клянусь всеми богами, я разорву твоих дочерей на куски. Но не сразу. Ты будешь день за днём, месяцами напролёт смотреть, как они страдают и молят о смерти. — Граф нервно сглотнул, а я продолжил, ледяным голосом чеканя каждое слово. — Ты думал, я сын Черчесова? Ошибаешься. На самом деле я сын Константина Игоревича Архарова. Знаешь такого?

Глаза графа расширился в неподдельном ужасе, и его тело задрожало, словно перед ним предстала сама Смерть.

— По-хорошему я должен был бы убить тебя и всю твою семью, — сказал я, отпуская его голову, Малышев безвольно упал на пол и заскулил от жуткой боли, прокатившейся по его телу. — Но я поступлю великодушно. Я заберу все твои земли, оставив лишь это поместье. Ты будешь жить в самом сердце моих владений, и не дай боги ты хоть на миг помыслишь ударить мне в спину…

Я замолчал, давая моим словам проникнуть в его сердце. Граф поспешно закивал, глаза его были полны животного страха и отчаяния:

— Ради дочерей, я сделаю всё, что прикажешь. Только не трогай их.

— Я не трону, — мрачно произнёс я, развеяв теневые путы. Дочери, визжа, бросились к отцу, но я тут же схватил обеих за руки. — Простите меня, — тихо произнёс я, и мои пальцы сомкнулись сильнее, похищая их доминанты.

Девочки вскрикнули от боли, залились слезами, а граф беспомощно завыл от отчаяния.

— Ты обещал, что не тронешь их! Ты животное!

Я бросил на него тяжёлый взгляд, полный холодной решимости, и сказал медленно, стальным тоном:

— Забавно это слышать от анимага. Если тут и есть животное, то это ты. А с девочками всё в порядке. Просто я проклял их. Попробуешь меня обмануть — и они умрут в страшных мучениях, за которыми ты будешь наблюдать.

Граф попробовал сесть, но ничего не вышло, правая рука сложилась гармошкой, от чего он скрежетнул зубами, а его глаза налились кровью и слезами:

— Ты безжалостный ублюдок, такой же, как твой отец… — прошипел он, но тут же понурил голову, признавая поражение. — Я сделаю, как ты скажешь…

— Конечно сделаешь, ведь у тебя нет выбора. Чёртов калека, — произнёс я и, подумав, склонился над Малышевым, активировав модификатор Похитителя.

Граф забился в конвульсиях, а шерсть, покрывавшая его тело, стала осыпаться. Ха-ха. Достойная награда за победу в родовой войне. Пускай я и презираю анимагию, но она может оказаться чертовски полезной. А ещё… Я мазнул пальцем по луже крови, натёкшей с Малышева и мысленно отдал приказ «Поглотить».

Не говоря больше ни слова, я развернулся к выходу, слушая, как позади меня раздаются рыдания девочек и тихий, полный боли шёпот их отца, пытающегося утешить дочерей. Увы, я не знаю способа сделать счастливыми абсолютно всех. Любой выбор приведёт к чьим-то страданиям. Во всяком случае, у этих малышек есть живой отец. Он потерял здоровье, власть, но сохранил жизнь. Не это ли высшая награда?

Развеяв каменные пики, я нос к носу столкнулся с дворецким Малышева. Он слышал мои слова, и именно поэтому сверлил меня ненавидящим взглядом. Скрежетнув зубами, он бросил клинок на пол и склонил передо мной голову.

— Вызови лекаря, иначе твой господин истечёт кровью, — бросил я, проходя мимо слуги. Молот волочился за мной, шаркая по деревянному полу.

— Будет исполнено, — процедил сквозь зубы дворецкий и бросился к Малышеву.

— Сергей Алексеевич! — крикнул я на прощание. — Через два часа я вернусь, и мы наведаемся с вами прямиком в военный штаб вашей гвардии и завершим эту идиотскую войну. — Ответа я не услышал, поэтому пришлось рявкнуть. — Малышев⁈

— Как прикажешь, Михаил К… — он замялся, поняв, что был близок к тому, чтобы подписать смертный приговор для себя и дочерей. — Даниилович.

Как дорогой гость графа, а также новый владелец его имения, я направился прямиком на кухню, откуда тянулись чарующие ароматы.

— Если еда на вкус хотя бы вполовину так же хороша, как и запах, то повара я заберу себе, — насвистывая, сказал я и ускорил шаг.

Город Урай. Сто пятьдесят километров от Югорска.

СтолицаЧерчесовского графства.

Ставка командования гвардии Малышева.

Генералы и офицерский состав собрались в большой армейской палатке на окраине захваченного города. Воздух внутри был наполнен гордым возбуждением и самодовольством победителей. Ещё бы, захватить половину графства, не встретив сопротивления. Такое наследие не стыдно передать потомкам. Любой из присутствовавших в палатке мог назвать себя «Великим полководцем»!

— Мы набрали отличные обороты, господа! — громогласно сказал один из генералов, поглаживая усы. — Ещё пара недель, и мы захватим всё графство!

— А ещё наберём столько трофеев, что следующим поколениям не придётся задумываться о деньгах, — усмехнулся другой, кивнув на груды золота и драгоценностей, лежащих в мешках рядом с выходом из палатки. — Граф Малышев будет доволен.