Сестры Мао - Маккри Гэвин - Страница 3

Опять ничего. Непримечательный вид ступней и ног. Кусок старых обоев.

Она повернулась, чтобы окинуть взглядом свое собственное тело. Оттолкнула женщину, которая скорчилась там. Легко. Но потом, когда она перекатилась на бок и подтянула ноги под себя, это действие истратило почти всю ее энергию. Она оказалась физически истощена. Ее охватила тяжесть, и она снова упала лицом на ковер. В голову лезли беспорядочные мысли, с которыми было сложно справиться. Ее тело становилось все более плотным, все более тесным и сжатым, пока вся она не стала камнем. Она не могла двинуться.

Это слишком.

«Подъем», – сказала она себе. Ей надо было встать, подняться над поверхностью.

Подъем. Подъем. Подъем.

Несколько мучительных мгновений она хотела закричать, но не могла этого сделать. Она лежала неподвижно в приступе фрустрации, вспышке гнева. Ей хотелось биться головой об пол и размахивать руками…

Внезапно – минуты, часы спустя – ей показалось, что она уже встала.

– Я встала, – сказала она, непритворно удивившись.

Она пошла в ванную. Оказавшись там, тут же снова упала, и каждый раз, когда хотела встать, падала вновь и ударялась об раковину. Безопаснее всего, решила она, остаться на полу.

Огромное, как ей показалось, количество времени она просто смотрела – ничего не понимая, даже не желая ничего знать.

Ее стошнило, словно ее тело покинуло все напряжение.

Вернувшись в гостиную, она принялась танцевать в одиночку. Остальные в «сахарном» приходе лежали вокруг. Мужчина, который раньше подбирал музыку, отошел в угол, чтобы потереться спиной о стену и дать исчерпывающий комментарий о своих ощущениях. Из-за этого проигрыватель крутил одну и ту же сторону альбома «Cream». Когда она закончилась, Айрис подошла, подняла иглу и опустила ее в точку ближе к началу.

В какой-то момент наступил рассвет. Она сидела на диване, вокруг нее, будто разбросанные подушки, лежали тела. Смотрела, как утренний свет освещает тонкие синие шторы. Снова ощутив отстраненность, обособленность, желание остаться в тишине, она пристально смотрела на тени, падающие на складки: полосы глубокого синего цвета чередовались с проблесками голубого пламени. В мгновение ока цвета достигали наивысшей интенсивности, а затем приглушались. Между одним цветом и другим Айрис могла различить бесчисленное множество тончайших оттенков.

Если бы перед глазами всегда было что-то вроде этого, думала она, не захотелось бы делать ничего, кроме как смотреть. Не было бы причины делать что-то другое. То, что обычно вынуждает человека действовать и страдать, стало бы ему неинтересно. Апартеид? Гражданские права? Война? Театр? Искусство? Ничего из этого ее не волновало по одной веской причине: ей хватало того, что она видела прямо перед собой.

Время удлинялось. Ночь тянулась целые сутки, но теперь наступал день. Занавески были задернуты, но свет, ненавистный свет, врывался внутрь.

Люди стонали и закрывали глаза. Те, у кого была работа, ушли или отпросились и после обеда отправились завтракать;

среди них был и хозяин квартиры. Остались только отбросы. Отбросы. Те, кто жил без денег, без амбиций, кто видел мир другими глазами. Возвращалась яркость: смогут ли они при ней видеть?

Она поняла, что лежит на кресле-мешке, а ее голова покоится на коленях какого-то мужчины. Он поглаживал ее лоб, будто медсестра пациенту или мать – спящему ребенку. Моргая, она уставилась на него и ждала, что сможет сказать.

– Я?.. – все, что у нее получилось наконец выдавить. – Я?..

– Ты прекрасна, – сказал мужчина.

– Нет, я…

Она потрясла своим браслетом эпилептика у него перед глазами:

– Ты видел? Я…

– Я понял, что ты имеешь в виду. Я был здесь и смотрел за тобой. Все хорошо.

Она не помнила, рассказывала ли она этому мужчине о своей эпилепсии или о чем-либо еще. Судя по всему, она никогда не видела его раньше. Она сунула руку под кафтан и нащупала кошелек. Затем погладила панталоны. Понюхала пальцы. Запаха мочи не было; это означало, что, вероятно, обошлось без припадка. Обычно она писалась, если приступы были достаточно сильными, а после нескольких ночных вечеринок они всегда были такими. Никаких научных доказательств у нее не было, но была теория, что ЛСД сдерживает припадки, откладывает их до тех пор, пока ее не отпустит и она не ляжет спать, чтобы прийти в себя. Проблема заключалась в том, что потом они начинались с новой силой.

Она поднялась и села:

– Время?

– Уже много, милая.

Мужчина был – ее осенило – негром. Но не модным негром. У него не было вест-индийского акцента, и если он и был растафарианцем [4], то этого не показывал. Никаких дредов. Никакой бороды. Никаких бус. Только распущенное и неровное афро, кое-где клочки щетины, грязная белая футболка и мятые брюки с высокой талией, какие носят мужчины средних лет или мальчики, которые считают, что они старше своего возраста.

О господи. Один из этих.

Вновь вернув себе волю, она встала на ноги, почти не теряя равновесия.

– Ты куда? – спросил негр.

– Дуну.

– Зачем?

– Для здоровья.

Она пошла в спальню. На секунду остановилась, чтобы оглядеть бардак, затем прошла через комнату к гардеробу, в котором обнаружила пару джинсов. Натянула их. Слишком большие. Но не упали, когда она заправила в них кафтан и подвязала платком как поясом. Защитившись от дня таким образом, она ушла.

Сверху лестницы до нее донесся голос негра:

– Айрис, подожди…

– Извини, друг, – отозвалась она. – Надо ведь расходиться?

На улице вспомнила, что она находится в Ноттинг-Хилле. В повседневную жизнь, очевидно, вернулся смысл: Ноттинг-Хилл вновь стал дырой.

– Я просто спросил, куда ты собралась.

Она подскочила. Негр был рядом с ней.

– Господи Иисусе! Домой, парень. А ты как думаешь, куда?

– Домой?

– Та-дам! Угадал.

Она пошла. В лицо ей дул ветер. Холодный для мая. Последние торговцы собирали свои ларьки. На асфальте валялись кусочки фруктов и овощей. Она проложила в уме маршрут до Кингс-Кросс. После трипа она всегда чувствовала себя богом, так как видела то, чего не видели простые смертные; поэтому, хотя расстояние было довольно велико, она решила пойти пешком. Она была голодна и по глупости ушла, не попив, но все же она была божеством – как-то ей сказали, что у ее духа сила пяти быков и двух тигров, – поэтому, если ей ничего не помешает, она должна была справиться.

– У тебя дома поесть найдется? – спросил негр.

– Ты читаешь мои мысли, – ответила она.

– А мысль хорошая.

Он сказал это так, словно не сомневался, что идет с ней. Да он и в самом деле шел с ней. Она остановилась. Остановился и он.

– Погоди секунду, мы…

– Спокойно, мисс. Ничего не было.

Ощутив, как по ее ногам поднимается холодный страх, она вгляделась в темные глубины своей памяти.

– Клянешься?

Негр положил ладонь на сердце:

– Не волнуйся. Я позаботился о том, чтобы тебя защитить.

Она ему поверила, потому что была вынуждена это сделать. Почувствовала не облегчение, но скорее временную заморозку неизбежного отвращения к себе.

– Да? – спросила она. – Ну что ж, спасибо.

Негр рассмеялся:

– Ты сказала, что взамен мы пойдем есть. Ты угощаешь.

– Жулик.

– Я говорю только то, что ты сказала.

– Там что, нечего было есть? Ты проверил шкафы?

– Одна паутина.

– Где ты живешь? У тебя есть комната?

– Если это можно так назвать. На Лэдброк-Гроув.

– Это здесь за углом. Даже консервов нет?

– Ничего, пока не получу пособие в четверг.

– Жаль, приятель. Правда. Я бы тебе помогла, но я живу в Кингс-Кросс. Вряд ли ты пойдешь туда ради кусочка тоста.

– Кингс-Кросс?