Круг пятый (СИ) - Артемьев Юрий - Страница 42

Всё замелькало и завертелось, но я старался не подпускать никого близко. Старик бросился к своему подраненному сыну, и пока что не участвовал в битве. Зато младший брат моего противника выхватил клинок и… Тут же плашмя упал на землю, лишённый головы. Причём его голова не покатилась по грязной земле, а заняла своё место у меня в магическом хранилище.

Следом за ним отправилось ещё пара-тройка ретивых соплеменников, бросившихся на меня, размахивая острыми железками. А после я и вовсе перестал считать наступающих на меня, и тут же умирающих врагов. Тут были как взрослые мужчины, так и почти ещё дети. Я бы не тронул их, если бы они сами не полезли в драку. Но когда мне их было сортировать на тех, кого можно убивать, и тех, кому бы ещё стоило немного подрасти.

Буквально через несколько минут всё было кончено. Куча безголовых трупов и старик, всё ещё поддерживающий своего сына с перерезанным горлом. Тот уже и не дышал вроде бы.

Старый горец поднял на меня свои мутные глаза. Глядя на него, я протянул вперёд левую руку, так как в правой, я по-прежнему сжимал трофейный кинжал. Из моей раскрытой ладони на грязную землю посыпались отрезанные головы, глядя на мир мёртвыми глазами. Но ещё более безумные глаза были у безутешного отца, потерявшего сразу всё.

Только вот мне совсем не было стыдно за содеянное, потому что я тут совершенно не при чём. Не я первый начал драку. Я только защищался. Только мне не удастся это никому доказать. А я и не буду никому ничего доказывать. Зачем мне всё это?

Все мои мысли сейчас были только об одном. Хотя не я тут начал всю эту бучу, но теперь мне придётся тут всё закончить. И я просто не знаю с чего мне начать? Может мне надо первым делом убить этого старика, а потом пройтись по селению, зачищая всех, кого встречу…

Но пока я раздумывал всё это, старый горец на негнущихся ногах пошёл в сторону дома. Опасаясь, как бы он чего не сотворил со связанной Машкой, я бросился вслед за ним. Но, как оказалось, до моей подруги ему не было никакого дела. Даже не взглянув на неё, он прошагал мимо и скрылся в другой комнате.

Я же присел возле лежащей на полу девушки. Стащил с её головы мешок, и вытащил изо рта кляп.

— Чего так долго? — грубо спросила меня спасённая Машка.

— Ладно. Я переведу твои слова как «Спасибо за то, что пришёл меня спасать!»

— С чего вдруг? Я и так знала, что ты придёшь за мной. И, между прочим, твой голос я услышала ещё минут пятнадцать назад. Только ты что-то не спешил меня освобождать. Давай, развязывай меня быстрей! Мне уже надоело тут на полу валяться.

После таких слов, развязывать её мне совсем расхотелось. Вот честное слово, если бы я мог, то оставил бы её прямо здесь на полу в этой хижине, предварительно снова заткнув ей рот кляпом. Но, увы… Этого я сделать не могу. А всему виной тот французский лётчик, что сумел внушить всему миру, что мы в ответе, за всех, кого приручили… Не хочу даже спорить на тему, прав был Антуан де Сент-Экзюпери или нет, но так уж вышло.

Я уже было поднёс лезвие кинжала к ремешкам, что стягивали руки девушки, когда обратил внимание, что Маша уже не смотрит на меня. Взгляд её был направлен куда-то мне за спину, а глаза были раскрыты широко-широко.

Не раздумывая больше ни секунды, я резко обернулся и увидел, что вернулся старик. В руках он держал ружьё… Да ещё какое ружьё. Больше всего этот карамультук напоминал старинный мушкет, из которого в древности палили стрельцы Ивана Грозного, оперев его на бердыш. Калибр был толщиною с палец, а весило это оружие, наверное, как крыло от самолёта, судя по тому, как тряслись руки у старого горца.

Фитиль ружья уже дымился, и я не стал напрасно тратить время. Махнув левой ладонью, как будто перерубая что-то в воздухе, я одним движением отправил и эту фузею, и держащие её руки старика прямиком в хранилище. Слава богу, мне удалось это сделать до того, как прозвучал выстрел.

Старый горец упал на колени, протягивая в мою сторону культяшки рук, из которых хлестала кровь. Я не смог увернуться, и похоже, что теперь я весь перепачкан в его крови…

— Кто ты такой? — прохрипел он.

— Колдун. — ответил я ему.

Больше он ничего не ответил. Глаза у него закатились, и он упал лицом в землю, прямо перед связанной Машкой. Она равнодушно посмотрела в глаза умирающего, а когда тот затих, снова обратилась ко мне:

— Ну, что? Ты наконец-то развяжешь меня или нет?

— Я как раз думаю на эту тему.

— И долго ты будешь раздумывать?

— Да, нет, наверное… Оставлю всё, как есть. Тебя тут найдут ещё какие-нибудь горячие джигиты. Вот им ты и будешь показывать, какой суровый у тебя нрав. А мне что-то совсем расхотелось продолжать наше с тобой общение.

— Дурак! Давай, развязывай меня!

— Ещё, наверное, надо тебе обратно кляп в рот вставить, чтобы не слушать всю ту чушь, что ты несёшь.

— Дурак! — услышал я в ответ.

— Вот и я о том же говорю. Мне кажется, что ты совсем не понимаешь сложившейся ситуации.

— Идиот! А ну развяжи меня! Быстро!

— Знаешь… Мне не нравится, когда со мной разговаривают таким тоном.

— А ты другого не заслужил.

— Ну, вот и договорились. Отныне я сам по себе, а ты сама по себе. Можешь и дальше делать всё, что тебе взбредёт в твою глупую голову.

— Сам дурак…

— Меня это больше не касается. — не обращая внимания на её слова, продолжил я. — Хочешь, прыгай со скалы, хочешь броди по горам, дразня озабоченных горцев. Это теперь только твои дела. А про меня забудь!

Шум на улице отвлёк меня от всяких разных мыслей. Я вышел из дверей и увидел нерадостную картину. С десяток женщин рыдали на трупах. Одна из них скребла по своему лицу ногтями, раздирая в кровь своё лицо. Другая держала в руках отрезанную голову. Тут были и старые, и молодые женщины. Было несколько совсем ещё девочек, но они испуганно жались к своим матерям.

Увидев меня, они стали громко кричать, размахивая сжатыми кулаками в мою сторону. Похоже, что меня сейчас коллективно проклинают. Было бы за что? Я всего лишь защищался, спасаясь от агрессивных горцев… Но кому я сейчас хоть что-то могу доказать? И буду ли я это делать? Вряд ли…

— Эй! Ты про меня забыл, что ли? — послышался Машкин голос из глубины чужого дома.

— Не отвлекай меня! Не до тебя сейчас. — отмахнулся я.

А во дворе, похоже, что-то стало происходить… Женщины прекратили рыдать. И стали подниматься с земли. Я заметил, что одна из них взяла в руки чей-то брошенный кинжал. И другая тоже. Третья держала в руках что-то вроде серпа, но тоже острое на вид…

Да что тут происходит? Неймётся им тут всем, что ли?

Дожидаться того момента, когда они приблизятся ко мне, чтобы начать пробовать тыкать в меня всякими разными железками, я махнул рукой, и они все исчезли.

Резать их я не стал. Я же не кровожадный монстр какой-то… Или всё-таки монстр? Ведь ничего даже в душе не ёкнуло, когда я тут кромсал эту кучу агрессивно настроенных мужчин и мальчиков. И вон старику обе руки отхватил, и глазом не моргнул. Но вот резать женщин, обозлённых на меня за то, что я поубивал тут их мужчин… Рука не поднимается. Парадокс…

— Макс! Ты меня освободишь когда-нибудь или нет? — снова раздался Машкин голос.

— Нет! — крикнул я в ответ. — Хочешь освободится, развязывайся сама!

— Дурак!

— Я это уже слышал. Придумай что-нибудь поновее!

Она ещё что-то там бубнила, но я её уже не слушал. Я присел возле стены дома, привалившись спиной к холодным камням. По чистому голубому небу, куда-то очень далеко плыли белоснежные облака. Я долго смотрел в небо, пока не почувствовал, как кожу на моём лице начало стягивать. Я хотел было протереть лицо рукой, но поднеся ладонь к глазам, заметил, что левая у меня вся в крови, ну а в правой, я по-прежнему сжимаю затрофеенный кинжал. Поэтому тереть лицо окровавленными руками желание у меня сразу отпало.

Я встал с земли, размял плечи, а потом взял, да и вернул всех женщин этого селения на эту грешную землю. Все они попадали практически на те же места, откуда я их и забрал. И они все уже были мертвы. Я помню, что долго в хранилище без ущерба для себя могла находиться, только Машка. Да и то, когда она уже была мёртвая. Помнится тогда она была более доброй и милой девочкой…