Жестокие чувства - Лав Агата - Страница 8

Я не двигаюсь, не отвожу взгляда, только ощущаю, как внутри все сжимается от напряжения. Он не спешит. Его взгляд медленно скользит по мне, задерживается на моем лице, потом на ключицах, на вырезе платья, на том, что под ним.

Уголки его губ дергаются. То ли усмешка, то ли довольная полуулыбка. Он видит перед собой красивую игрушку, тщательно подготовленную к встрече с ним.

– Тебе идет, – бросает он цинично.

Я молчу.

Он подходит ближе. Двигается спокойно, расслабленно, словно все это уже решено. Словно я – лишь часть сценария.

– Так лучше, – продолжает он. – Лучше, чем когда ты была в строгом костюме.

– У тебя всегда были проблемы со вкусом, Герман, – отвечаю и вглядываюсь в его лицо, ловя каждую крупицу его реакции.

– А у тебя с правдой, малышка. – Он приближается ко мне с усмешкой, а мне стоит больших усилий остаться на месте. – Ты ведь не просто врала мне. Ты залезла мне в голову. Считала себя самой умной. Пыталась лечить меня, сеансы проводила.

Его улыбка становится ядовитой и пугающей.

Я вижу в ней, как тают мои надежды справиться с этим мужчиной и что-то сделать с ненавистью, которую я поселила в его жестоком сердце.

– Теперь моя очередь, – добавляет он. – Давай проведем сеанс, Алина. Посмотрим, насколько ты хороша в том, что делала.

Он делает шаг вперед, и прежде, чем я успеваю среагировать, его рука обхватывает мою шею. Крепко, властно, не позволяя увернуться. Вторую ладонь он опускает ниже, проходит по ключице и находит завязки моего тонкого платья.

– Разве не так ты работала со мной? – продолжает он, пристально наблюдая за моей реакцией. – Сначала внушала доверие, а потом стягивала слой за слоем, пока не добралась до самого нутра. Только ты делала это словами, а я сделаю иначе.

Он дергает завязки и скидывает с моих плеч полупрозрачную ткань. Его крепкие горячие пальцы тут же наливаются нечеловеческой силой, стоит мне только попробовать дернуться. Он прижимает меня к себе и заставляет остаться на месте, продолжая поглаживать мою кожу.

– Ты ведь знаешь, что в терапии главное? – спрашивает он с насмешкой, опускаясь к моему уху. – Полное раскрытие. Полное доверие. Пациент не должен ничего скрывать от врача.

– Герман…

Он грубо приподнимает меня, так что между нашими лицами остается всего пара сантиметров. Но целая пропасть из ярости, боли и растерзанного доверия.

– Так что ты сегодня раскроешься передо мной, доктор, – произносит Герман, смотря мне в глаза и кладя большой палец на мои губы. – По-настоящему.

Глава 7

– Выгнись.

Я медлю, и он касается моего подбородка, направляя его вверх.

– Я сказал, выгнись.

Я напрягаюсь, но подчиняюсь, выгибаюсь, ощущая, как тонкая ткань скользит по телу.

Я чувствую страх. В нем что-то окончательно надломилось, сделало его совершенно чужим и далеким. Это осмысление приходит так некстати, что я теряюсь в первое мгновение и поддаюсь ему. Чувствую рядом с собой властного, жестокого мужчину и рефлекторно подчиняюсь тому, кто намного сильнее меня. Инстинкты выходят на первый план. Как при крушении. Простые люди сразу понимают, кто лидер в их стае, и начинают ловить каждое его слово и беспрекословно слушаться, чтобы выжить.

А мне тоже нужно выжить.

В его горячих руках и под его тяжелым темным взглядом.

Его руки скользят по моему телу жадно, цинично, не оставляя выбора. Я чувствую, как он прижимает меня к себе, потом наклоняет, направляя к кровати.

– Подожди… – шепчу я, но он лишь усмехается и крепче сжимает мои бедра.

– Тебе нужно время? Не смеши меня. Ты давно готова.

Его губы находят мою шею, дыхание обжигает кожу. Мужские пальцы смело скользят вниз, показывая, насколько далеко он может зайти.

– Ты хотела сеанс? Ты его получишь, – его голос становится глубоким, полным угрозы и обещания.

Я судорожно вдыхаю, собирая остатки здравого смысла, и провожу пальцами по его плечам. Не отталкиваю. Нет, это не сработает. Мне нужно другое.

– Герман…

– Что Герман? – он усмехается. – Я не хочу разговаривать, малышка. Я наговорился с тобой на три жизни вперед. И с тобой опасно говорить, за это приходится слишком дорого расплачиваться.

В его глазах мелькают искры. Мне на мгновение кажется, что он даже сдерживается. Он хочет не просто взять меня, жестко и собственнически, как будто я всего лишь развлечение на одну ночь, а хочет сделать мне больно. Такие мужчины, как Герман, всегда берут оплату за предательство кровью. Но он держится. Он даже сжимает так, что остается на тонкой грани между игрой в подчинение и настоящим насилием. Он давит, показывает, что у меня нет выбора, но не переходит черту.

– Ты боишься, – констатирует Третьяков, скользя пальцами по моей ключице, затем ниже, к линии груди.

– Тебе разве нравится, когда тебя боятся девушки? Всегда думала, что ты не такой человек.

– Для тебя я сделаю исключение.

Его рука перемещается ниже, оглаживает изгиб талии, скользит по моему бедру. На мне совсем не остается одежды, легкое платье разошлось в запахе и упало на кровать, остались только кружевные трусики. Я вспоминаю о них, когда пальцы Германа цепляют тонкую полоску. Я сразу дергаюсь, но из-за этого только сильнее наталкиваюсь на его каменную грудь.

Ему удается закрыть собой все вокруг. Он практически лежит на мне, и от его сильного тела исходит жар. Это выматывает и вынуждает путаться. Я чувствую злость, даже ярость из-за того, что он заставляет меня проходить через это, играется со мной, словно я всего лишь вещь, но в то же время я чувствую его запах. Он не изменился, если в его глазах незнакомая пропасть, в которой больше всего ненависти и боли, то запах его кожи остался прежним. Я помню, как чувствовала его на собственных ладонях, на всем теле после долгих ночей. Я была мокрой в его объятиях и была вся пропитана его запахом и страстью.

– Нет, нет. – Я царапаю его ладонь, впиваясь в нее со всей силы, когда он собирается сдернуть с меня белье. – Герман…

Он замирает на мгновение. Как будто в его голове тоже всплывают неподходящие воспоминания. И там моя искренняя мольба еще чего-то стоит. Она заставляет его остановиться и ослабить схватку.

Черт, это действительно так.

В нем тоже живут инстинкты из нашего прошлого. Во мне еще живет то ли правда, то ли мираж, что это мой мужчина. Все то, от чего я сбежала два года назад, потому что знала, что иначе не смогу справиться с ним. А в нем осталась вот эта уязвимость. Мимолетная крупица, которую я чувствую прямо сейчас. Он реагирует на мой голос и смотрит куда-то поверх моего плеча. Но я знаю, что это ненадолго. Как я научилась справляться со своей тягой к нему, так и он переступит через наше общее прошлое.

– Ты не хочешь этого, – шепчу я, поднимая на него взгляд.

Он нависает надо мной, мощный, сильный, уверенный в себе. Его ладонь ложится мне на живот, и я вздрагиваю от неожиданности. Он чувствует это. Конечно же, чувствует.

– Правда? – Его брови чуть приподнимаются, а в уголки губ впивается ядовитая усмешка.

Я медленно, очень осторожно провожу пальцами по его предплечью, стараясь не делать резких движений и используя секундное затишье.

– Ты же не любишь, когда все просто, Герман. – Я смотрю ему в глаза, зная, что сейчас решается все. – Тебе нужно больше, ты хочешь растянуть удовольствие. Разве не так?

Еще мгновение тишины. Но он все-таки делает движение. Герман прижимает меня к матрасу, выбивая из моих легких весь воздух.

– Хочешь заинтриговать меня? – его голос звучит лениво, но я чувствую, что мои слова подействовали на него.

Его пальцы впиваются в мое тело. Не настолько сильно, чтобы оставить следы, но достаточно, чтобы я чувствовала его власть.

– Хорошо. Давай, доктор, – его низкий голос получает оттенок опасной насмешки. – Ты же любишь копаться в чужих головах. Что ты хочешь предложить? Что видишь во мне сейчас?

Я замираю, собираясь с мыслями. Он провоцирует, я понимаю это.