Министерство мертвых. Последние стражи - Пашнина Ольга Олеговна - Страница 2

– Нет, конечно, нет. Ее болезнь была настоящей. Вы не могли знать.

– Я должен был. Я же не сосед и не водопроводчик, я был агентом ФБР и расследовал похищения! Вероятнее всего, убийства. На моей совести девять жертв.

– Восемь, – поправила его я. – Последняя девочка выжила.

– Вы ее нашли?

– Это я. Он меня вырастил. И был лучшим отцом, какого только можно было пожелать.

Несколько долгих минут мистер Меллроуз молча меня рассматривал. Наверняка искал в моем облике черты, которые напомнили бы маленькую девочку, на фото которой он смотрел, сидя в гостиной Вероники Черновой.

– И у вас есть доказательства? – спросил он, когда откашлялся.

– Папа никогда не скрывал, как звали маму. Говорил, они любили друг друга. Были женаты. Перед тем, как она заболела, у них случился кризис. Но он был с ней до конца и очень страдал из-за того, что не уберег.

– И вы решили, что ваш отец – серийный убийца?

– Я хотела его найти. Однажды он просто исчез. Я думала, что вернусь домой – и он как обычно сидит в гостиной, разбирая счета или делая рабочие заметки. А его там не было. И когда я стала искать, то обнаружила, что Виктора Даркблума не существует. У него поддельная страховка, чужие документы, он никогда не работал там, где всем говорил. Всегда расплачивался наличными, ездил на угнанной машине и носил незарегистрированное оружие. Я стала искать дальше. Его прошлое. Следы. Копаться в их истории с мамой и… не нашла ничего. Любовь оставляет следы. Письма, фотографии, переписки в сети, свидетели. Если двое влюблены, они кричат об этом на весь мир. А мои родители словно были не знакомы. Тогда я стала копаться в прошлом Вероники. Нашла записи ее звонка в службу спасения. Она говорила, что ее дочь украл тот же человек, что и остальных девочек. Так я вышла на ваше дело. И так поняла, что, вероятнее всего, мой отец похищал этих детей до того, как нашел меня.

– Но зачем?

– Вы же агент ФБР. – Я пожала плечами. – А я – патрульный коп, который учится ночами, чтобы однажды сдать экзамен на детектива. Понятия не имею. Может, действительно спасал их от тягот иммигрантской жизни, а самоубийство Вероники потрясло его и заставило остановиться. Может, он искал именно ее, я ведь ничего не знаю о его жизни до создания личности Виктора Даркблума. Может, я отвечала каким-то одному ему ведомым критериям.

– И он никогда не причинял вам вред? Не издевался, не насиловал, не вовлекал в какие-то безумные игры?

– Никогда. Идеальный отец. У нас никогда не было много денег, но у меня было огромное количество любви. Я занималась фигурным катанием и участвовала в чемпионате страны. Поехала бы и на Гран-При, если бы отец не… пропал. После этого я бросила спорт.

– Даже не знаю, что сказать, мисс Даркблум. Вы шокировали меня, это точно. Но что вы теперь собираетесь делать? Зачем вы все это мне рассказали? Если у вас было счастливое детство, если вы любили отца… почему убеждаете меня, что он – серийный убийца?

– Мне нужны ответы. Чтобы получить ответы, нужно его найти. Чтобы его найти, нужно понять, кто он и куда мог уехать. Что до целей… Мистер Меллроуз, вы правы, у меня было счастливое детство. Отец был центром моего мира, он дал мне то, чего лишены многие дети – чувство защищенности, уверенность в себе. Но…

Я обхватила кружку руками, чтобы не выдать дрожь.

– Есть еще восемь девочек. Они заслуживают, чтобы мир узнал, что с ними стало. А я заслуживаю правды, потому что прошлое, в котором родители были счастливы и влюблены, стерли. А новое взамен нарисовать забыли.

– Перешлю вам все материалы дела, – наконец сказал мужчина. – Но вряд ли вы найдете что-то, что вам поможет. Мы никогда всерьез не разрабатывали Виктора Даркблума. И с этой ошибкой мне доживать свой век.

– Мистер Меллроуз, вы – единственный свидетель, знакомый и с Вероникой, и с моим отцом. Я смогла отыскать только вас. Вряд ли я найду доказательства, что отец был причастен к похищениям. Улик не было и тогда, а уж сейчас, спустя двадцать лет, – тем более. Но могу просить вас, если понадобится, дать показания?

– Все что угодно, мисс Даркблум. Справедливое возмездие для нашего мира – вещь почти фантастическая. Но если вы готовы за него бороться, этого мне достаточно.

Я слабо улыбнулась. Хотелось бы так же уверенно убеждать себя, что я действительно готова.

– Дайте мне знать, если что-то найдете, – попросил мужчина.

– Непременно, – кивнула я.

Мистер Меллроуз ушел. Наверное, разговор со мной на немолодого копа в отставке подействовал сродни удару дубиной по затылку. И мне даже стало совестно. Он давно смирился с тем, что так и не узнает правду. Давно похоронил нераскрытое дело в недрах памяти, лишь изредка в мыслях возвращаясь в тот год. А я ворвалась в его размеренную старость и расковыряла затянувшиеся раны.

Но что еще мне было делать?

Хелен оставляет меня наверху. Она в шоке, ей явно не помешает что-нибудь выпить. Но я не решаюсь влезть с советами к женщине, у которой вернулась из мертвых падчерица. Интересно, как они это объяснят? Ошибка опознания? Сестра-близнец?

Больше всего на свете мне хочется лечь в постель и свернуться клубочком. Проспать целую тысячу лет, пока проклятые синие глаза не забудутся. Перестанут мерещиться, едва я оказываюсь в темноте.

Так странно снова оказаться здесь. Снова услышать «Аида» из уст Хелен. Странно, но теперь мне не нравится это имя, оно словно… чужое. Словно меня звали иначе, просто я это вдруг забыла. А теперь пытаюсь примерить чужую жизнь, стоя посреди чужой комнаты. Наверное, те месяцы во тьме сделали меня безумной. И теперь я никак не могу смириться со светом.

Здесь много милых вещиц и пыли.

Поношенные, изрезанные лезвиями, коньки в углу. Мудборд с распечатками, фото и открытками из разных городов. Целая коллекция открыток с автографами известных фигуристок. Их имена я знаю, в отличие от своего: Каори Сакамото, Евгения Медведева, Шома Уно, Александра Трусова, Каролина Костнер. На некоторых фото есть я – маленькая счастливая девчушка в дурацких платьицах. Моя первая жизнь.

– Аида? Детка, тебе нужно спуститься. Приехал детектив Гаррисон, он хочет с тобой побеседовать.

Я с трудом заставляю себя подняться. Впереди много долгих мучительных часов. Не так-то просто вернуться из мертвых.

За окном я вижу какое-то движение. Ворон, опустившись на откос, внимательно наблюдает, как я осторожно подхожу к окну. Я уже видела его. Это, конечно, игры воображения, но я помню этого ворона, унесшего мою последнюю память о маме – серебряное перышко на длинной цепочке.

Единственное, что держало Там.

Я вздрагиваю, когда ворон, взмахнув крыльями, срывается с места. Хмурюсь, пытаясь поймать ускользнувшую мысль. Растерянно смотрю на кулон в руке и расслабляю пальцы. Цепочка утекает сквозь них, теряется в высоком ворсе ковра.

Мне почему-то страшно от этой картины, но я… не знаю, откуда этот страх берется.

– Аида! Спускайся, пожалуйста, детектив не может ждать.

Я подхожу к столу, на котором валяется открытый блокнот. Онемевшими пальцами беру его в руки и читаю явно свежую – от прикосновения чернила смазываются – надпись.

«Ты – Аида Даркблум, родилась 28 ноября 2004 года. Твоя мачеха и опекун – Хелен Даркблум. Твоя настоящая мать, Вероника Даркблум, умерла, когда ты была ребенком.

Твой отец – Виктор Даркблум.

НЕ ВЕРЬ ЕМУ!

ОН – УБИЙЦА!

ЕСЛИ ОН ПОЯВИТСЯ В ТВОЕЙ ЖИЗНИ… ПРОСТО БЕГИ!»

Врач позже скажет, это пройдет. А мне кажется, меня просто стерли. Оставив пустую оболочку с чужим именем.

Аида.

***

До дома я добралась уже затемно. Выйдя из машины, постояла немного, задав голову и рассматривая звезды. Лето выдалось ужасно дождливое, так что чистое небо, усыпанное блестящими крапинками – редкое и оттого ужасно ценное явление. Если бы Хелен не ждала к ужину, я бы, может, поехала к озеру. Лежала на капоте, слушала музыку и смотрела в небо. Пожалуй, такое времяпрепровождение можно было назвать моим хобби.