Охотник за разумом. Особый отдел ФБР по расследованию серийных убийств - Дуглас Джон - Страница 1

Джон Дуглас, Марк Олшейкер

Охотник за разумом. Особый отдел ФБР по расследованию серийных убийств

John E. Douglas and Mark Olshaker

MINDHUNTER: INSIDE THE FBI'S ELITE SERIAL CRIME UNIT

Copyright © 1995 by Mindhunters, Inc.

Оригинальное издание опубликовано издательством Scribner, импринтом Simon & Schuster, LLC (США).

© Голыбина И. Д., перевод на русский язык, 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет за собой уголовную, административную и гражданскую ответственность.

Пролог

Наверное, я в аду

Наверное, я в аду. Это было единственным логическим объяснением. Меня раздели догола и связали. Боль была невыносимой. Мои руки и ноги резали острыми ножами. Что-то совали во все отверстия тела. Я задыхался и давился предметом, торчавшим у меня из глотки. Острые штуки затолкали мне в уретру и в анус; казалось, меня разрывают на части. Я тонул в собственном поту. Потом я понял, что происходит: меня пытают все убийцы, насильники и растлители малолетних, которых я засадил в тюрьму. Теперь я был жертвой и не мог сопротивляться.

Я хорошо знал, как действуют такие парни: я видел это сотни раз. Они стремятся доминировать над своей добычей и манипулировать ею. Хотят решать, жить ей или умереть, – а если умереть, то как именно. Они будут поддерживать во мне жизнь, оживлять всякий раз, как я отключусь и приближусь к смерти, стараясь причинять при этом максимум страданий. Они могут делать это множество дней подряд.

Они хотят показать мне, что я в их власти, что я полностью зависим от них. Чем больше я буду кричать и молить о пощаде, тем сильней подпитаю и возбужу их кошмарные фантазии. Если я начну умолять или звать мамочку с папочкой, это их только заведет.

Такова моя расплата за шесть лет, что я ловлю худших людей на планете.

Мое сердце отчаянно колотилось, я весь горел. Меня пронзила жуткая боль – кто-то протолкнул острую штуку еще глубже в мой пенис. Все мое тело содрогнулось в агонии.

Боже, прошу тебя, если я еще жив, дай мне умереть быстро. А если мертв, спаси скорей от адских мук!

Потом я увидел яркий белый свет – точно такой, о котором рассказывают люди, пережившие клиническую смерть. Я ожидал увидеть Христа, или ангелов, или дьявола – об этом я тоже слышал. Но нет, передо мной был только яркий белый свет.

Но я услышал голос – ласковый, успокаивающий, самый сладкий из всех, что мне приходилось слышать.

Джон, не волнуйтесь. Мы стараемся вам помочь.

Это было последнее, что я запомнил.

– Джон, вы меня слышите? Не волнуйтесь. Успокойтесь. Вы в госпитале. Вы очень больны, но мы стараемся вам помочь.

Вот что на самом деле сказала мне медсестра. Она понятия не имела, слышу ли я ее, но продолжала повторять это, стараясь меня успокоить, снова и снова.

Хотя тогда я понятия не имел, где нахожусь, я лежал в палате интенсивной терапии Шведского госпиталя в Сиэтле – в коме и на аппаратах жизнеобеспечения. Мои руки и ноги привязали к кровати. К телу шли трубки, катетеры и провода. Врачи опасались, что я не выживу. Был декабрь 1983-го, и мне было тридцать восемь лет.

История началась тремя неделями ранее на другом конце страны. Я был в Нью-Йорке, читал лекцию по криминальному профилированию перед аудиторией из 350 сотрудников Департамента полиции Нью-Йорка, транспортной полиции, а также департаментов Нассау, Лонг-Айленда и округа Суффолк. Я выступал с этой лекцией сотни раз и мог прочесть ее от начала до конца на автопилоте.

Внезапно мой разум начал блуждать. Я продолжал говорить, но весь покрылся холодным потом и подумал: как, черт подери, я справлюсь со всеми этими делами? Я только-только закончил с делом Уэйна Уильямса – убийствами детей в Атланте – и с Убийцей с 22-м калибром в Баффало, как меня вызвали на дело Лесного убийцы в Сан-Франциско. Я консультировал Скотленд-Ярд по делу Йоркширского потрошителя в Англии. Постоянно мотался на Аляску, где работал над делом Роберта Хансена – пекаря из Анкориджа, который похищал проституток, увозил их на своем самолете в лес и там охотился на них. Мне надо было найти серийного поджигателя синагог в Хартфорде, Коннектикут. А через неделю лететь в Сиэтл помогать следственной группе с убийствами на Грин-Ривер – самой большой серией убийств в истории Америки, жертвами которой были преимущественно проститутки и бродяги с шоссе Сиэтл – Такома.

В последние шесть лет я разрабатывал новый подход к криминальному анализу и был единственным сотрудником отдела поведенческих наук, занимавшимся исключительно оперативными делами. Все остальные в основном преподавали. На мне одновременно висело примерно 150 активных расследований, и я находился в командировках около 125 дней в году. На меня давили копы на местах, сами испытывавшие громадное давление со стороны местного сообщества и семей жертв, которым я искренне сочувствовал. Я старался расставлять приоритеты, но новые обращения поступали ко мне день за днем. Мои коллеги в Куантико шутили, что я вроде проститутки – не могу сказать клиентам нет.

Во время той лекции в Нью-Йорке, продолжая говорить о разных типах личности преступников, я мыслями перенесся в Сиэтл. Я был в курсе, что отнюдь не вся следственная группа хочет видеть меня там – так было всегда. В любом крупном расследовании, куда меня приглашали оказать новую услугу, которую большинство копов и даже начальство в Бюро до сих пор считали недалеко ушедшей от колдовства, мне приходилось сначала ее «продавать». Я должен был убедить их, не проявляя при этом самоуверенность и дерзость. Должен был дать понять, что знаю, какую серьезную, профессиональную работу они проделали, и в то же время внушить скептикам, что ФБР может помочь. А самое ужасное, в отличие от обычных агентов ФБР, действующих по принципу «только факты, мэм», я имел дело с мнениями. Я жил в постоянном сознании того, что, если ошибусь, собью расследование с пути и погибнут еще люди. Мало того, это будет последний гвоздь в крышку гроба моей новой программы по криминальному профилированию и анализу, в которую я вложил столько сил.

Некоторые поездки были настоящим испытанием. Я несколько раз летал на Аляску – через четыре часовых пояса, а потом еще на легком самолете прямо над водой, так что приходилось стискивать зубы и молиться. Едва добравшись и переговорив с местной полицией, я снова прыгал в самолет и мчался назад в Сиэтл.

Приступ паники длился примерно с минуту. Потом я сказал себе: А ну, Дуглас, соберись! Возьми себя в руки. И смог это сделать. Не думаю, что кто-нибудь в аудитории заподозрил неладное. Но я не мог избавиться от ощущения, что со мной вот-вот произойдет нечто страшное.

По этой причине, вернувшись в Куантико, я пошел в службу персонала и подписал бумаги на дополнительное страхование жизни и доходов на случай инвалидности. Не могу сказать, что именно заставило меня это сделать, кроме туманного, но неотступного предчувствия беды. Я был измотан физически, слишком много тренировался и пил, пожалуй, больше обычного в попытке справиться со стрессом. У меня начались проблемы со сном, а когда я все-таки засыпал, меня будили звонки от людей, нуждавшихся в моей неотложной помощи. Засыпая, я надеялся, что во сне меня посетит прозрение насчет какого-нибудь из дел, которые я вел. Оглядываясь назад, я понимаю, что уже тогда было ясно, к чему все идет, но в любом случае я ничего не мог с этим поделать.